Читать книгу "Знаменосец «Черного ордена». Биография рейхсфюрера СС Гиммлера. 1939-1945 - Роджер Мэнвелл"

Несмотря на множество других важных дел, Гиммлер продолжал со рвением заниматься концентрационными лагерями, которые по-прежнему были подчинены непосредственно ему. По данным Когона, в начале войны их было уже более сотни, не считая многочисленных филиалов, однако образцом для всех по-прежнему оставался лагерь в Дахау. Другими крупными лагерями были Бухенвальд, Заксенхаузен, Гросс-Розен, Флоссенбург, женский лагерь Равенсбрюк и Маутхаузен (в Австрии). В разгар боевых действий существовало около тридцати основных лагерей; в некоторых из них режим номинально считался более строгим, чем в других. Сразу после начала войны на оккупированных территориях тоже стали создаваться новые лагеря – такие, например, как Освенцим (Аушвиц) и Люблин в Польше, Натцвайлер в Восточной Франции, в то время как другие – например Берген-Бельзен – открывались в Германии. По оценке Когона, в период войны во всех лагерях содержалось одновременно около миллиона человек, причем число это колебалось в сторону уменьшения или увеличения по мере того, как машина истребления ускоряла или замедляла свою работу.

Дисциплина в лагерях постоянно ужесточалась. Хёсс все еще служил в Заксенхаузене, когда в январе 1940 года Гиммлер нанес туда неожиданный визит. Он с горечью констатировал, что работающие заключенные и охранники не узнали его и не салютовали, когда он проезжал мимо в своей машине. В результате Хёсс был снят со своего поста, однако всего лишь полгода спустя – в июне 1940 года – он стал комендантом нового лагеря в Освенциме.

Жизнь содержавшихся в лагерях мужчин и женщин практически зависела от воли только одного человека – рейхсфюрера СС, что обусловило почти немедленное возобновление программы экспериментов над людьми, которые хотя и осуществлялись в сравнительно меньших масштабах, были ничуть не менее ужасными, чем массовые казни. То, что в этом кошмаре принимало активное участие около трехсот пятидесяти квалифицированных врачей (один врач из каждых трехсот, практиковавших тогда в Германии), представляется даже более ужасным, чем назначение бывшего преступника Хёсса комендантом Освенцима, где он показывал пример дисциплины и трудолюбия, открывая и закрывая вентили газовых камер.

С декабря 1946-го по июль 1947 года в Нюрнберге на процессе, известном как Процесс врачей, двадцати трем обвиняемым было позволено выступить перед судом в свою защиту. Большинство экспериментов, проведенных ими по прямому указанию Гиммлера, могло быть квалифицировано как преднамеренное убийство. Суть дела совершенно не менялась от того, что эксперименты, зачастую причинявшие заключенным неописуемые страдания, проводились под видом государственной программы сбора медицинских данных. Защищаясь, обвиняемые использовали классические аргументы: доктрину повиновения («В то время я был подчиненным Рашера, который являлся штабным хирургом люфтваффе») и доктрину войны («Абсолютная необходимость победы с целью искоренения вредных элементов»). Один профессор, проводивший в Натцвайлере эксперименты по созданию вакцины против тифа и отправивший на тот свет девяносто семь заключенных, оправдывал свои действия ссылками на единственный смертный случай среди группы приговоренных к смерти американских преступников, которые согласились добровольно участвовать в исследовательской программе по выявлению причин алиментарного полиневрита.

Причастность Гиммлера к этим крайне жестоким деяниям доказывают сохранившиеся письма и меморандумы17. Основные эксперименты проходили в 1941–1944 годах, однако, как мы уже знаем, начало программе бесчеловечных опытов над людьми было положено еще в 1939 году, когда Гиммлер санкционировал использование заключенных для испытаний иприта и фосгена. Несколько позднее эти опыты возглавил профессор анатомии, одновременно являвшийся офицером СС. Эксперименты над людьми имели непосредственное отношение и к гиммлеровскому Институту по изучению наследственности («Аненербе»), которым руководил бывший книготорговец Вольфрам Зиверс, который в июле 1942 года основал по приказу Гиммлера и Институт практических исследований в военной науке, ставший филиалом «Аненербе». В одном из писем Зиверс обращался к Хирту с такой просьбой: «Рейхсфюрер СС хотел бы услышать от вас больше подробностей, касающихся начальной стадии ваших экспериментов с ипритом… Не могли бы вы в ближайшее время отправить ему небольшой секретный доклад?» Опыты включали нанесение на тело человека жидких отравляющих веществ, вызывавших страшные ожоги и язвы, которые с каждым днем становились все больше и часто приводили к слепоте и смерти. Посмертное вскрытие обычно показывало, что легкие и кишечник были полностью разъедены.

В мае 1941 года доктор Зигмунд Рашер (офицер СС, бывший штабной хирург люфтваффе) без труда получил от Гиммлера, приславшего ему цветы по случаю рождения второго сына, разрешение на использование заключенных в экспериментах с низким давлением, возникающим обычно на большой высоте. При этом он открыто предупредил рейхсфюрера СС, что опыты сопряжены с риском для жизни. «Спешу информировать вас, – писал в ответ Рудольф Брандт, секретарь Гиммлера, – что заключенные с радостью примут участие в ваших экспериментах».

Благосклонность Гиммлера к доктору объяснялась не только интересом к его экспериментальной программе. Любовница Рашера, которая была на пятнадцать лет старше его, утверждала, что родила троих детей уже после сорока восьми лет. Кроме того, она была близкой подругой Марги Гиммлер. В ее родословной, однако, имелись кое-какие изъяны, препятствовавшие ее браку с Рашером. Используя свою власть, Гиммлер любезно помог ей обойти это препятствие и даже стал крестным отцом последнего отпрыска доктора.

Эксперименты Рашера, формально проводившиеся по поручению командования люфтваффе, осуществлялись в основном в течение 1942 года в Дахау. Об их результатах Рашер письменно докладывал Гиммлеру; кроме того, заключенных, помещаемых в камеры с низким давлением, которые люфтваффе одолжило администрации лагеря, снимали на кинопленку. Почти двести человек подверглись этим экспериментам, более семидесяти из них умерли. Рапорты и кинокадры сохранились и использовались в качестве доказательств на различных этапах Нюрнбергского процесса. Глубокий личный интерес Гиммлера к опытам Рашера доказывает его письмо от 13 апреля 1942 года.

«Последние открытия, сделанные в ходе ваших экспериментов, – пишет Гиммлер, – крайне меня заинтересовали… Опыты необходимо повторить на других людях, приговоренных к смерти… Учитывая, как долго работает сердце, условия проведения экспериментов следует модифицировать таким образом, чтобы выяснить, нельзя ли оживить этих людей. В случае успеха приговоренный, разумеется, должен быть помилован и отправлен в концентрационный лагерь для пожизненного заключения».

Энтузиазм и Гиммлера, и Рашера в итоге оказался чисто любительским. С точки зрения врачей, более опытных, чем Рашер (в их число входил и медицинский советник Гиммлера профессор Гебхардт, считавший рапорты «абсолютно ненаучными»), подобные эксперименты изначально были бесполезными. В марте 1942 года, несмотря на энергичное сопротивление Рашера, камеры низкого давления были наконец демонтированы и вывезены из Дахау. На процессе в Нюрнберге врача, ассистировавшего Рашеру, но признанного невиновным, спросили, не испытывал ли он угрызений совести. «Что касается юридического аспекта нашей деятельности, – ответил он, – то я был совершенно спокоен, так как знал, что человеком, официально санкционировавшим программу опытов, был сам Гиммлер… В отношении же медицинской этики я действительно испытывал некоторые колебания. Для всех нас эксперименты над людьми были делом совершенно новым… Я должен был привыкнуть к этому».