Читать книгу "Джентльмен в Москве - Амор Тоулз"

В детстве граф был очень метким стрелком. Он мог попасть в школьный звонок, прячась в кустах на другой стороне двора. Он мог закинуть копейку в открытую чернильницу, стоящую в противоположном углу класса. На расстоянии пятидесяти шагов он стрелой из лука попадал в апельсин. Но еще большую точность и прозорливость граф проявил в оценке отношений своего друга и Катерины из Киева. После съезда писателей в 1923 году Мишка все чаще начал говорить о ее неземной красоте, добром сердце и скромности. Мишке ничего не оставалось, как забаррикадироваться за стопками книг в старой Императорской библиотеке.

– Саша, она – светлячок. Вихрь, – признавался он другу.

Однажды осенью Катерина появилась в библиотеке, нашла Мишку и сказала, что ей нужен кто-то, кому можно довериться. Они шушукались до закрытия, а потом продолжили разговор, прогуливаясь по Невскому проспекту. Когда они дошли до Тихвинского кладбища, этот светлячок, этот вихрь неожиданно взяла его за руку.

– Ах, вот вы где, граф, – сказал подошедший к Ростову Аркадий. – Вам звонили и просили передать. – Аркадий подошел к стойке регистрации и вернулся с запиской.

Дежурный консьерж принял информацию для графа по телефону. Это было сообщение от Михаила, в котором говорилось, что Катерина плохо себя чувствует, и поэтому он должен вернуться в Петербург раньше, чем планировал. Графа расстроило это сообщение, но он не подал виду. Он поднял голову, чтобы поблагодарить Аркадия, но тот уже разговаривал с одним из гостей отеля.

– Добрый вечер, граф Ростов, – приветствовал его Андрей и посмотрел в книгу, в которой отмечал заказ столиков. – Столик на двоих сегодня?

– Боюсь, что нет, столик на одного, Андрей.

– Сейчас подготовим. Подождите, пожалуйста, одну минуту.

Не так давно СССР как государство был признан рядом европейских стран, среди которых были Англия, Германия и Италия, так что гостей в ресторанах отеля стало больше и время ожидания того, пока тебе найдут и посадят за столик, увеличилось. «Что ж, – подумал граф. – Наверное, это не самая высокая цена, которую можно заплатить за присоединение к сестринской общине народов и торговому братству».

Граф отошел в сторону, чтобы не мешать проходу гостей. В ресторан вошел мужчина с бородкой клинышком в компании своего протеже. Граф уже несколько раз видел мужчину с бородкой. Ростов не знал, кто это, но подозревал, что тот был комиссаром либо каким-нибудь не самым последним руководителем. Мужчина с бородкой шел так, будто у него было очень мало времени, говорил так, будто у него было очень мало времени, и даже останавливался так, будто у него было очень мало времени.

– Добрый вечер, товарищ Сословский, – поприветствовал его Андрей вежливой улыбкой.

– Да, – произнес Сословский, словно отвечая на вопрос, хочет ли он, чтобы его немедленно посадили за столик.

Андрей кивнул, подозвал официанта, передал ему два меню и сказал, чтобы товарищей посадили за столик номер четырнадцать.

Ресторан «Боярский» представлял собой квадрат, в центре которого располагалась большая флористическая композиция (в тот день это были цветущие кусты форзиции), вокруг которой было расставлено двадцать столиков разного размера. Официант повел «комиссара» и его спутника в северо-западный угол ресторана, где уже сидел дородный, толсторожий белорус.

– Андрей, друг мой…

Метрдотель оторвал взгляд от книги заказа столиков и посмотрел на графа.

– Кажется, господин, которого ведут к столику, недавно имел не очень приятный разговор с «бульдогом», который сидит в том углу?

Под словами «не очень приятный разговор» граф имел в виду неприятную сцену, которая произошла несколькими днями раньше. В тот вечер товарищ Сословский позволил себе громкую тираду о том, что украинцы слишком медленно и неохотно воспринимают ленинские идеи, после чего «бульдог», сидевший за соседним столиком, бросил на пол салфетку и заорал: «Что это вы имеете в виду?!» Товарищ Сословский тут же начал обосновывать свою точку зрения:

– Во-первых, общеизвестно, что все белорусы – ребята ленивые. Во-вторых, они слишком сильно любят все западное, поскольку многие из них породнились с поляками. И в-третьих, прежде всего…

Никто так и не узнал, что там было «прежде всего». «Бульдог» на слове «породнились» перевернул свой стул и схватил «комиссара» за грудки. Последовала потасовка, и дерущихся разняли три официанта. После этого в зале пришлось делать уборку, потому что вся еда с двух столиков оказалась на полу.

Андрей посмотрел на тринадцатый столик и увидел, что там действительно сидел «бульдог» с дамой схожего сложения, из чего можно было заключить, что она приходилась ему женой. Андрей быстро направился в сторону Сословского и его спутника и посадил их в противоположном углу ресторана за столик на четыре персоны.

– Merci beaucoup, – поблагодарил Андрей графа.

– De rien, – ответил Ростов.

По-французски ответ графа означал «Не за что», поэтому можно было предположить, что услуга, оказанная Андрею, графу действительно ничего не стоила. Однако не следовало забывать и того, что граф обладал совершенно феноменальными способностями в вопросе правильной рассадки гостей.

Всякий раз, когда граф бывал в Тихом Часе на каникулах, его бабушка регулярно вызывала его к себе в библиотеку, где она любила вязать, сидя в удобном кресле.

– Проходи, мальчик мой, и присядь со мной немного, – говорила она.

– Конечно, бабушка, – отвечал тот. – Чем я могу быть полезен?

– В пятницу на ужине у нас будут епископ, княгиня Оболенская, граф Керагин и Минские-Полотовы…

Она замолкала, потому что уже предоставила графу всю необходимую информацию. Графиня справедливо считала, что званые обеды и ужины должны являться отдыхом от будничных дел и забот, поэтому за столом не следовало говорит о политике, религии или личных проблемах. При рассадке гостей надо было учитывать следующие важные факторы: епископ был туговат на одно ухо, слишком часто цитировал Библию и, слегка подвыпив, любил пялиться на декольте дам, если дамы сидели напротив него. Княгиня Оболенская не терпела обилия библейских цитат в светском контексте и имела склонность говорить только об искусстве. Ну а Керагины? Князь Минский-Полотов назвал в 1911 году их прадедушку бонапартистом, после чего члены этих семейств не обмолвились между собой ни единым словом.

– А сколько всего будет гостей? – интересовался граф.

– Около сорока.

– Обычный набор?

– Да.

– Осиповы будут?

– Да, но Пьер сейчас в Москве…

– Понятно… – задумчиво произносил граф. На его губах играла улыбка гроссмейстера, который увидел новую комбинацию ходов.

В Нижегородской губернии проживали около ста известных семей, члены которых на протяжении веков женились, разводились, давали и занимали деньги, дружили, ругались, стрелялись на дуэли, а также боролись за определенный набор должностей и званий. В центре этого водоворота было имение графини Ростовой с гостиной, в которой стояли два стола в общей сложности на сорок персон.