Читать книгу "Полигон для интеллекта - Сергей Самаров"

— Да, шестнадцатый экран во время самого боя только мешает. Но в завершение он нужен в любом случае. Помогает увидеть результат и оценить возможную опасность.

— Что касается разной скорости восприятия роботами команды, то это было мной лично и моими помощниками ожидаемо. Мы же до этого смогли записать сигналы только с восьми боевых мониторов. Сейчас добавили еще семь. Они самостоятельно учились считывать ваши сигналы. Ловили их, переваривали и только потом действовали. При следующей вашей попытке новые записи сигналов уже будут вставлены в программу, и результат будет иным. Отставание обязательно ликвидируется.

— Хорошо, если вопрос решается так просто.

— Рекомендую вам пока пойти в свою комнату и час полежать с закрытыми глазами. Даже не раздеваясь. Можете спать, можете не спать. Главное — не открывайте глаза. Обещаю, что даже при закрытых глазах перед вами будет стоять вся эта система пятнадцати экранов и стрелять танки. Если сумеете, отключите от себя эти мысли. Представляйте воду — море, озеро, реку. Вспоминайте. Вода в любом виде благотворно действует на глазной нерв. Через час пятнадцать, — посмотрел на часы генерал, — я вам позвоню и приглашу для следующего сеанса. Я записал ваши сигналы для всех роботов. Мы их за время вашего отдыха заложим в программу. Тогда все будет работать быстрее.

— А головная боль… Это обязательный атрибут такой работы?

— Нет. Глазная мышца привыкнет к нагрузке на периферийное зрение и будет работать нормально. Не переживайте. И постарайтесь не приучать себя к медикаментозным средствам.

— Хорошо, если так. Разрешите идти, товарищ генерал?

— Идите, отдыхайте…

Головная боль, в самом деле, была такая острая, какой старшему лейтенанту Поленьеву еще не доводилось испытывать. Она колыхалась при каждом шаге, играла, издеваясь, словно теннисный шарик прыгал внутри громкого барабана. Даже странным казалось, что нагрузка шла, как обещал генерал, на глазной нерв, а болела голова. Но в обсуждение медицинских вопросов Рус Григорьевич старался не забираться, предпочитая верить специалисту. Он сразу прошел в свою комнату мимо дремлющего в кресле дежурного старшего прапорщика. Тот, конечно, вошедшего увидел, приоткрыл один маленький глазик, но никак не отреагировал. В своей комнате Поленьев даже свет зажигать не стал, чтобы не совершать лишних движений. Хватало света, идущего в окно от уличных фонарей. Раздеваться старший лейтенант тоже не пожелал, как и посоветовал профессор Безбородов, только разулся и лег в кровать поверх одеяла. Только сейчас, в лежачем положении, Рус Григорьевич почувствовал резь и легкое поламывание в глазных яблоках. Видимо, глаза и правда к такой нагрузке были непривычны. Нагрузка эта была определена не длительностью, а быстротой перехода с объекта на объект. Но как только глаза закрылись, сбылось еще одно обещание Безбородова. Мозг сам по себе, не спрашивая согласия человеческого сознания, воспроизводил из памяти монитор компьютера, разделенный на пятнадцать экранов, и по каждому из экранов ползли танки, и на каждом из экранов находился прицел. Но усилие тренированной воли эту картину отогнало. Просто выключило ее, заменив другой, приятной и легко вспоминаемой. Поленьев представил ровную гладь большого уральского озера, на берегах которого он отдыхал прошлым летом. Это сразу помогло, и забылась боль, такая мучительная, и глаза перестало ломить. И вообще захотелось уснуть. Старший лейтенант засыпал медленно и все так же усилием воли продолжал представлять перед собой водную гладь, пока все-таки действительно не заснул…

Звонок трубки разбудил, не вызвав тревоги, как это часто бывает ночью после неожиданного телефонного звонка. Наверное, потому, что старший лейтенант Поленьев этого звонка ждал, еще когда ложился отдыхать.

— Слушаю, товарищ генерал…

— Жду вас, Рус Григорьевич… И полковник Самородников ждет. Он хотел раньше позвонить, вопрос задать, я не разрешил беспокоить. Поторопитесь…

Если полковник Самородников думал даже разбудить, не дав в себя прийти после первого сеанса, значит, у контрразведки появились новости, сделал вывод старший лейтенант. Хорошо, если новости эти не касаются состава группы. Тем не менее Поленьев поторопился. Быстро умылся, растер лицо жестким полотенцем, с радостью отмечая, что головная боль прошла без следа, обулся и поспешил в штабной корпус, готовый снова водрузить на голову «шлем».

Полковник с генералом ждали его с мрачными лицами. Уже по одному их виду можно было сделать вывод, что новости не самого радужного характера. Генерал сразу показал старшему лейтенанту на кресло, к которому тот уже начал привыкать.

— Извини, Рус Григорьевич. — Генерал, в отличие от полковника Самородникова, всегда говоривший с Поленьевым на «вы», внезапно перешел на «ты». — Мы тут с товарищем полковником обсуждали сложность ситуации. Есть новости, которые могут стать для тебя ударом. Мы не знаем, как ты их воспримешь, а нам предстоит еще один сеанс энцефалограммирования провести и сделать резервную запись твоих персональных сигналов. Новость может выбить тебя из колеи, и тогда все сорвется. Это с одной стороны. С другой… Если мы сразу не сообщим тебе новость, ты можешь воспринять это неправильно. И вообще, это с нашей стороны некорректно. Поэтому решать тебе. Ты уверен в устойчивости своей психики?

— Вполне… — тихо ответил Рус Григорьевич, чувствуя что-то недоброе.

— С третьей стороны, у меня есть и профессиональный интерес… Насколько новость может выбить тебя из колеи? Ты все же отправляешься в зону боевых действий, а там ситуации могут возникнуть разные…

— Говорите. Я в себе уверен.

— У тебя же жена с сыном в Греции отдыхали?

— Так точно, товарищ полковник. В Греции…

— Когда должны были прилететь?

— Точно не знаю, но — вот-вот…

— Сегодня из Афин в Москву вылетел самолет «Боинг-737-600» с российскими туристами на борту. Несколько групп туристов — чартерный рейс. Вскоре после взлета, не успев покинуть пределы Греции, самолет взорвался в воздухе. Все пассажиры и члены экипажа, всего сто двадцать два человека, предположительно погибли. Список пассажиров уточняется, но, по нашим данным, Алевтина Поленьева прошла регистрацию. Жену звали Алевтина?

— Ее зовут Алевтина. — Рус Григорьевич сделал ударение на слове «зовут», не желая говорить о жене в прошедшем времени. — А Антон Поленьев есть в списке?

— У нас нет такого сообщения, поэтому мы и сомневаемся. Не могла же она одна, без сына, вылететь… Если бы с ним что-то случилось — заболел или еще что-то такое, — в первую очередь сообщили бы консулу. Но у консула никаких данных нет.

— Разрешите позвонить? — попросил старший лейтенант.

— Жене? На трубку?

— Так точно. Это сразу все прояснит.

— Звони…

Поленьев сначала вытащил из кармана трубку смартфона, которую выдал ему недавно полковник Самородников, в эту трубку еще не был занесен ни один из личных номеров старшего лейтенанта, а следом, из другого кармана, вытащил свою, старую, одну из самых дешевых моделей, которую не будет жалко, если она разобьется. Послав вызов, он долго держал трубку у уха и слушал, как казалось, гудки. В действительности Рус Григорьевич слышал только удары своего собственного сердца. Но со стороны этого никто заметить не мог.