Читать книгу "Истина - Мелани Раабе"

Мириам предложила отвезти Констанцию домой, но я не согласилась. Это дело я возьму на себя. Мириам посмотрела на меня долгим взглядом, который мне не удалось разгадать, затем молча кивнула и потащила мою свекровь к дверям, а по пути успела сообщить мнимому Филиппу, что рада с ним наконец познакомиться и надеется продолжить знакомство при более благоприятных обстоятельствах.

Не хотелось мне оставаться наедине с самозванцем, но я полностью утратила контроль над ситуацией.

– Это что такое? Что это значит? – напустился он на меня, перегородив дорогу.

Я не ответила.

– Может, мы лучше о твоей матери поговорим?

Вот это меня и достало. Упоминание о моей матери.

– Да уж, приятного тут мало, – шепнул он.

Незнакомец

За прошедшие годы я попадал в самые экстремальные ситуации и научился выкручиваться. Мне постоянно приходилось бороться с природной стихией – с влажностью, холодом и зноем. И более того – с животными тварями самого разного помола. Наверное, так и буду до конца своих дней сначала проверять ботинки и уж потом только обуваться – я хорошо заучил этот урок, преподанный в лагере товарищами. Помнится, однажды утром, сидя на нарах, подобрал сапоги, вытряхнул левый, потом правый – и к своему ужасу увидел, как выпал оттуда огромный птицеед. Со всем этим я умею справляться.

Здесь, в Гамбурге, подвоха жди не от зверей. Но только от людей.

Открываю холодильник, достаю ветчину и сыр. Ем и то, и другое прямо из упаковки. Еще раз прокручиваю в голове все, что учудила эта женщина. Делаю вывод: скорее всего она себе только навредила. Но что же тогда это означает?

Не важно, думаю я. Пока она не обращается в полицию, дело не проиграно. А в полицию она не пойдет. Как пить дать, не пойдет. Я убираю продукты, наливаю стакан воды, залпом выпиваю.

И тут меня пронзает догадка. Усталость снимает как рукой. Разве возможно забыть об этом? Ведь подобный промах мог стать роковым.

Я немедля принимаюсь за дело.

29

Солнце палило изо всей силы. В такие дни, как сегодня, дети попадают в больницу от солнечного удара, а слабоумные старики умирают от обезвоживания. Я катила по мерцающему от жары асфальту и пыталась переварить инцидент с Констанцией, которая сидела теперь рядом, на переднем сиденье. И в отличие от меня была настроена, кажется, очень даже благодушно: что-то тихо напевала себе под нос и пребывала в веселом расположении духа. Похоже, изливание желчи воздействовало на старушку так же живительно, как раньше.

Я включила правый поворотник, пропустила велосипедистов и свернула на главную дорогу. Улица поражала непривычной пустынностью. Кто мог, уехал из города на пляж или, по крайней мере, схоронился дома, где прохладно. Я осторожно взглянула на Констанцию, та сидела с закрытыми глазами и улыбалась.

– Все в порядке? – спросила я.

– Спасибо, Моника, – ответила старушка. – Все хорошо.

Я понятия не имела, кто такая Моника – одна из медсестер, работавших в доме для престарелых, где жила Констанция, или же видение из прошлого. Только сейчас я осознала, как мало знала об этой женщине, за исключением того факта, что она мать моего мужа.

Машины за пределами моего тихого квартала еле ползли. Некоторое время мы не вступали в разговор вовсе. Когда молчание сделалось невыносимым, я включила радио. Из колонок полилась летняя поп-музыка, и я тут же снова заглушила приемник, предпочтя тишину.

– Сегодня во сне я видела своего Зеленушку, – вдруг сообщила Констанция. А я почувствовала, как учащенно забилось сердце.

– Он не любил, когда его так называли, – добавила она. – Значит, Филипп. Сегодня мне приснился Филипп.

Ее глаза по-прежнему были закрыты, словно сны так легче вспоминались.

– Очень интересно, – сказала я осторожно.

– Да.

Я запустила двигатель, но на следующем светофоре снова остановилась. Подумала, что от Констанции больше ничего не дождешься, но та вдруг продолжила:

– Дело происходило на кухне, все казалось таким знакомым и в то же время совершенно чужим – люди, место – все какое-то необычное, как это частенько случается в снах. Мы пили чай с пирогом, и мне невольно вспомнилось сумасшедшее чаепитие из «Алисы в Стране чудес».

– Почему? – спросила я, сворачивая к дому престарелых.

– Потому что все говорили рифмами, – ответила она.

Мне тут же представилась госпожа Тайс. Чаепитие в моем доме.

– Но потом я вдруг перенеслась совсем в другое место, если не ошибаюсь, в свою комнату. И там находилась моя невестка. – Констанция явно пыталась совладать с собой.

Я боялась открыть рот.

– Вы знаете, как происходит во сне: ты вдруг переносишься из одного места в другое, а сон продолжает идти своим чередом, только совершенно в другом обрамлении?

Констанция открыла глаза и посмотрела на меня. Но видела она совсем не меня, а Монику.

– Да, – ответила я. – Мне это знакомо.

– «Логика сновидений», – провозгласила старушка. – Ведь это так называется?

Я кивнула.

– Я слишком часто вижу во сне свою комнату. Умей я управлять снами, в них никогда бы не попадала эта каморка, на мой взгляд, это чистой воды транжирство. Кто знает, сколько еще сновидений выпадет на мою жизнь. Если б мне предоставили выбор, я бы летала на вертолете или гуляла с мужем по пляжу, или же играла с сыном, как в давние времена, когда он был еще маленьким.

Она опять замолчала.

Я вела машину по городу и время от времени плотно закрывала глаза, досадуя, что не захватила с собой темные очки, – солнце стояло низко и нещадно слепило, и требовалась предельная концентрация, чтобы не проглядеть велосипедистов. Я ломала голову, размышляя над тем, как добиться от Констанции разъяснений, ведь совсем недавно та утверждала, будто ее сына убила я. Неужели она всерьез так думает.

– Вы видели во сне невестку? – спросила я осторожно.

Констанция засопела.

– И что же, интересно, вам приснилось?

Мать Филиппа не отвечала.

– Констанция?

Ответа не последовало.

Покорившись судьбе, я проехала последние несколько километров до дома престарелых и проводила старушку внутрь.

Едва мы ступили в парадный вестибюль, который после многократных попыток с помощью цветов и мягких красок придать ему немного уюта производил еще более гнетущее впечатление, навстречу нам уже заспешила госпожа Кавацки.

– Госпожа Петерсен! Вот вы и вернулись.

Опытными движениями она усадила Констанцию в инвалидное кресло. Та терпеливо все снесла, не протестуя, и под эскортом Кавацки мы направились в комнату Констанции. Похоже, сестре не терпелось услышать захватывающие новости о Филиппе. Завозя кресло в лифт, она болтала о гнетущей жаре и о том, что подадут на ужин.