Читать книгу "Оружейная машина - Уоррен Эллис"

Охотник всадил нож громиле под ребра. Добыча то ли пискнула, то ли свистнула, охотник ударил снова. Кишки добычи разом заворочались. Охотник ударил в третий раз, сильнее и жестче, и наконец почувствовал — острие ножа встретило сопротивление и рассекло твердое упругое мясо.

Тогда он провернул клинок в ране.

Рот добычи заполнился кровью.

Оно умерло, обвалилось на землю и потекло. Охотника оно больше не интересовало.

Двадцать три

Тэллоу некоторое время просто катался по району — ждал, пока мозг не придет в нормальное рабочее состояние. Близился полдень. Надо было попробовать что-нибудь в себя запихнуть. И тут он вспомнил о своих подопечных — диких хищных криминалистов надо бы снова покормить с рук!

Те, кто не водил тесное знакомство с Джоном Тэллоу, обычно удивлялись его кредитоспособности. Их изумляло не только то, что у него деньги водятся, но и — гораздо больше! — то, что он на Манхэттене живет. Некоторые считали, что Тэллоу берет взятки, причем так ловко, что это ему ничего не стоит и ни на чем не сказывается. А ларчик открывался просто: Тэллоу мало тратил. Вот и все. Он и стирал-то в основном в раковине на кухне. Обычным мыльным порошком. По барам-ресторанам-театрам особо не ходил. Ел мало. А музыку и книги в основном скачивал из Интернета задешево или вовсе бесплатно.

Как там пела Нэнси Гриффит? Однажды на синей луне он, Джон Тэллоу, представил себя подростком, как он стоит, утопая босыми ногами в мягком песке пляжа, каким, без сомнения, является всякая юность, и смотрит на то, как уходит в тоннель времени его жизнь, событие за событием, уходит и схлопывается вдалеке, как умирающая звезда, в черную точку. Будущая жизнь неуклонно уменьшается в размере, теряет свет и набирает плотность, ибо законы гравитации угрюмы и неотвратимы.

Некогда на синей луне он, Джон Тэллоу, потратил энное количество наличных и купил бутылку водки, а потом взял да и выпил ее дома в одно лицо примерно за час.

Он подъехал к знакомому бистро незадолго до того, как все туда ринулись за обеденными сэндвичами, и потому успел найти место для парковки — прямо за каким-то оглушительно новым джипом, который по проходимости, просвету, радиусу колес и сиянию золота и хрома вполне мог оказаться продвинутой моделью лунохода. Само-то место было непримечательной, узенькой дырой на полугодовой аренде, с «минималистичным», как сейчас принято говорить, выбором, однако готовили здесь потрясающе умело и со смекалкой. Тэллоу вытащил мобильник и набрал Скарли.

— Ненавижу эту штуку, — проворчала в ответ Скарли. — Это как ножной браслет у чувака, которому условный срок дали. Да еще и плати за него! Только он не на ноге, а на руке! Заткнись. А тебе чего?

Тэллоу почувствовал, что правый глаз задергался, а за ним зародилась еще крохотная, но отчетливая головная боль.

— Я хотел спросить: ребят, может, вам поесть чего привезти?

— Эй, Бэт! Тебе еды взять? — заорала Скарли, не потрудившись отвести телефон ото рта.

Пока Тэллоу, едва не оглохнув, тряс головой, где-то на заднем плане слышались стоны Бэта:

— Брю-у-ухо-о-о-о… оно боли-и-ит… Еда — это злая шутка природы! Мешок ужасов — это смерть, Скарли! Еда — это смерть!

— Он не хочет обедать, — резюмировала Скарли. — Но все равно привези ему чего-нибудь. Либо он это сожрет и помрет, либо не сожрет, и тогда оно достанется мне. А ты где?

— Да в одном месте в Первом участке. Как насчет бутера с тонко нарезанным холодным стейком с мармеладом из красного лука в пивном соусе?

— Блин, да! Еще бы! Это реальная, настоящая еда, а не говно какое!

— Буду через двадцать минут.

— Спасибо, Джон.

— Сме-е-е-ерть! — где-то вдалеке завыл Бэт.

Джон выбрался из машины и едва не пришиб дверью высокого жилистого мужчину в рыжевато-коричневом замшевом пиджаке и забрызганном птичьим пометом котелке. Из-под клейкой ленты, заменявшей шляпе ленту, торчали три длинных пера индейки.

— Говно ты сраное, — прорычал мужчина, показывая зубы цвета жидкой грязи.

Тэллоу невозмутимо показал ему значок.

— Сильно извиняюсь, — пробормотал прохожий, дотронулся до края шляпы и пошаркал дальше. Тэллоу направился к двери забегаловки. Где-то он читал, что по территории Пяти Районов бродят не меньше четырехсот тысяч человек с серьезными психическими отклонениями, и только Бог знает сколько еще прохожих на улице могли оказаться сумасшедшими, не состоящими ни на каком учете. Сквозь редкий бредень городского Департамента ментального здоровья, несмотря на грозное название, мог просочиться кто угодно. То же касалось мириад частных агентств, получавших от бюджета средства за то, что они отлавливали городских сумасшедших и направляли их на лечение. Да уж, от бюджета деньги получало видимо-невидимо народу. И любой идиот, взявший на себя труд прогуляться по территории Первого участка, мог воочию увидеть, что только малая часть этих людей реально выполняла свою работу. В Нью-Йорке психи, хранящие в ритуальных целях орудия убийства, могли без проблем спрятаться у всех на виду. Тэллоу прикинул и подумал: а что, этот жилистый в пиджачке вполне может оказаться тем самым киллером…

Внутри узенькой забегаловки уже ждал клиент — женщина в черном, сложного покроя пиджаке, бирюзовых серьгах и необычных сапогах на танкетке, отчего казалось, что она балансирует на двух толстых золотых слитках. Два хипстерского вида парня за стойкой — рубашечки с коротким рукавом, аккуратно стриженные бородки, выглядевшие как приклеенные, — как всегда, не обращали внимания ни на что, кроме сэндвичей и денег. Тэллоу даже представил, как они по вечерам подсчитывают выручку и хвастаются друг другу: «А я вот ни разу на человека не взглянул! И я тоже!» На стойке издавала какие-то нью-эйджевые синтезаторные звуки — немного акустических шумов, сбоящий ритм — колонка айпода.

Женщина нарумянилась, и волосы ее обрамляли лицо и закрывали щеки, но Тэллоу все равно заметил, какая она бледная. Флористка тоже отличалась бледностью, но другого рода. Та женщина не боялась света, а эта… эта под ним словно крошилась, и кожа ее, сухая и натянутая, плохо переносила контакт с окружающим миром. Лечебный бальзам не мог замаскировать обкусанные губы. Пожалуй, хорошо, что он не мог видеть ее глаз.

Женщина заплатила наличными, которые извлекла из небольшого кожаного цилиндра — сумочка по размеру как раз для сгиба руки и пары купюр, кредиток, телефона и ключей от машины. Она повернулась, и Тэллоу разглядел брошь у нее на груди: кругляш необработанной шкуры в золотой оправе, в середине золотая лосиная голова, по бокам два золотых пера. Она заметила, что Тэллоу смотрит, явно навязчивым движением пробежалась по броши пальцами, накладные ногти пристукнули по золоту. Потом женщина развернулась и вышла. Обручальное кольцо было ей великовато.

— Три сэндвича со стейком, пожалуйста.

— Сейчас сделаем, — отозвался Борода номер один, кивнув Бороде номер два.