Читать книгу "Любовь Орлова - Нонна Голикова"

Но это потом. А пока она играла свою последнюю трагическую роль — роль обречённого человека, делающего вид, что он здоров. Просто она в санатории. Временно. Это просто передышка перед очередным, новым этапом жизни и творчества. Тема болезни была решительно исключена из разговоров с кем бы то ни было. Любовь Петровна продолжала переговоры с Дунаевым и поиски пьесы. Я привозила ей десятки томов, мы изучили чуть ли не весь мировой репертуар. Как ни странно, она остановила свой выбор на никому не известной пьесе Аурела Баранги «Травести». Две-три комедии этого румынского драматурга тогда, в конце 1960-х — начале 1970-х годов довольно успешно шли на русской сцене. Эта же комедия была только что переведена, издана Всесоюзным управлением охраны авторских прав. Название пьесы — «Травести» — можно было объяснить только неточностью перевода. Судя по содержанию комедии, она должна была бы называться скорее «Маска». Это была комедия с глубокой лирической темой. Героиня — хозяйка театра и его ведущая актриса в уже немолодом возрасте, но ещё полная жизни и готовая к новым и ярким чувствам. Роль, что называется, бенефисная, дающая возможность актрисе блеснуть в превращениях, переодеваниях и эффектных эмоциональных контрастах. Любовь Петровна много размышляла и фантазировала по поводу будущего спектакля, которому так и не суждено было осуществиться.

Ещё до болезни, ещё не выбрав конкретной пьесы, Любовь Петровна уже была озабочена тем, с кем бы она могла играть свой будущий спектакль, кто мог бы стать её партнёрами. Она ходила по театрам, смотрела спектакли, попросила подключиться и меня. Я тогда работала в Театре имени А.С. Пушкина, и в нашей труппе блистал Константин Григорьев. Зрители знали его по многим фильмам, а театральная публика буквально влюблялась в его персонажей, особенно в романтического злодея Франца Моора из «Разбойников» Шиллера. Ему было около сорока, он был хорош собой и совершенно бешеного актёрского темперамента. Я решила показать его Любови Петровне, и она пришла на спектакль по пьесе-детективу Пристли «Второй выстрел». Узнав, что в театре сама Любовь Орлова, актёры разволновались. Приход коллеги-звезды стал целым событием. Художественный руководитель театра народный артист СССР Борис Толмазов — сам прекрасный артист — лично встретил Любовь Петровну и попросил её после спектакля прийти к нему в кабинет, чтобы артисты имели возможность с ней встретиться и побеседовать. Но после спектакля она сначала пошла за кулисы. Она всегда чтила лучшие традиции этики, в том числе и профессиональной. Ей очень понравились Константин Григорьев и совсем тогда молоденькая Вера Алентова, и она считала просто невозможным не сказать им об этом.

Артисты навсегда запомнили эту встречу, одобрение такого мастера было для них очень важно. Григорьев потом говорил мне, что появление Орловой в кабинете Толмазова стало настоящим маленьким красивым спектаклем. Она не приходила, пока не собрались все. Когда Орлова наконец появилась в дверях, Борис Никитич включил яркий свет в своём кабинете — и раздались аплодисменты. Артисты приветствовали всеобщего кумира и любимицу. Она была приветлива, ласково кокетничала с Костей, изящно шутила, мило болтала с коллегами. Одета была подчёркнуто скромно: в коричневое шерстяное платье — юбка в складку, отложной воротничок. Это платье она шила в ателье дипкорпуса, которое располагалось в подвальном этаже универмага «Москвичка» на Новом Арбате. Когда мы приходили туда на примерку, все мастера бросались к Орловой, наперебой стараясь сделать ей что-нибудь приятное. Любовь Петровна умела располагать к себе людей.

Но это уже успело стать воспоминанием, а теперь она лежала в больнице, а Григорий Васильевич приезжал к ней, и эти свидания стали главным содержанием, печально-радостным ритуалом их жизни. Она всегда с нетерпением ждала его, не позволяя себе терять форму, радуясь свиданию, его неизменно ласковой улыбке…

Больница, операция, болезнь… Никто и никогда не видел при этом Любовь Петровну небрежно причёсанной или плохо одетой. Со временем желтизна оставила её, и она по-прежнему хорошо выглядела. Пару раз мы с мамой приезжали к ней, специально не предупреждая её по телефону. «Интересно, хоть раз мы увидим Любочку или непричёсанной, или просто в ночной рубашке?» — говорила мама, восхищаясь умением Любови Петровны держать форму. «Вы хорошо держитесь в седле», — говорил партнёр её героини в спектакле «Милый лжец». Эти слова — о ней самой, о её поразительной самодисциплине и силе воли. Нет, нам так и не удалось застать её врасплох. Любовь Петровна всегда была безупречно причёсана и одета.

В декабре 1974 года страна отмечала сорокалетие премьеры фильма «Весёлые ребята». Григория Васильевича и Любовь Петровну пригласили на телевидение для интервью. Её привезли в Останкино из больницы. Они сидели в кадре рядом. Я запомнила её фразу в этом выступлении: «Я благодарю судьбу за то, что она послала мне такого друга, мужа и такого великолепного режиссёра, как Григорий Васильевич. Спасибо!» — и как она посмотрела на него! И я впервые в жизни увидела его лицо без так свойственной ему улыбки…

На следующий день после передачи в Москве все только и говорили об этом выступлении, что 72-летняя Орлова выглядела не старше сорока, что оба они прекрасны. Рабочий день повсеместно оказался нерабочим, потому что, как рассказывали мне буквально все мои знакомые, дела были заброшены и время было отдано исключительно бурному обсуждению этой уникальной пары…

Через два месяца, 26 января 1975 года, её не стало… Об их последней встрече мне рассказал Григорий Васильевич. 23 января, в свой день рождения, он, как всегда, приехал к Любочке в больницу, побыл у неё и потом вернулся домой. Но не успел он раздеться, как зазвонил телефон. «Приезжайте!» — раздался её угасающий голос. Это было очень необычно, так как в любой ситуации она думала прежде всего о нём и старалась не тревожить его лишний раз. Он тотчас поехал опять в Кунцево. Когда он вошёл в палату, она сказала только: «Как вы долго!» — и сразу потеряла сознание. Больше она в себя не приходила.

«Это был её первый упрёк за всю нашу жизнь!» — сказал мне Григорий Васильевич. Я была потрясена. Какая сила любви, чтобы отодвигать саму смерть, чтобы в последний раз увидеть его, свою любовь! Она потеряла сознание 23 января — в день рождения Григория Васильевича. Похороны состоялись в её день рождения — 29 января.

Хоронила обожаемую актрису, звезду, свою Любовь буквально вся Москва. Гроб стоял на сцене Театра имени Моссовета. Мы медленно ехали на машине вдоль очереди тех, кто хотел с ней проститься. Очередь эта тянулась от площади Восстания к площади Маяковского, к театру. Был мороз. Григорий Васильевич с сыном и мы — папа, мама, брат и я — сидели на сцене у гроба. Во весь задник висел огромный портрет Любови Петровны с её знаменитой ослепительной улыбкой. Звучала траурная музыка. Шла бесконечная череда людей. К гробу выходили с прощальными словами Ростислав Плятт… Ия Саввина… Замминистра культуры СССР Константин Воронков… Ещё кто-то… И вдруг к гробу подошёл человек с огромным — выше человеческого роста — венком живых роз. Я обратила внимание, что надпись на ленте была — «Любочке…» — и лента загибалась, и больше ничего нельзя было прочитать. Человек этот был так ослепителен, что его появление не могло не вывести из понятного оцепенения и не запомниться. Это был принц из девичьих снов — только немолодой. Высокий, стройный, с горящими глазами, белоснежная прядь в чёрных волосах. Марчелло Мастроянни, но более мужественное лицо, более резкие черты… Спустя некоторое время я навестила Григория Васильевича и спросила его об этом прекрасном незнакомце. И вот что он мне рассказал.