Читать книгу "Правда фронтового разведчика - Татьяна Алексеева-Бескина"

Бескин И. Фото разведчика во фронтовой газете. 1944 г.

«…дорогая мама… я же много раз говорил тебе, что со мной никогда ничего не может случиться, что меня ничто не берет. Это проверено многими боями. И сейчас я уже вконец обстрелялся после госпиталя, воскресил в себе все рефлексы, необходимые для того, чтобы залечь при близком разрыве снаряда и полете пули. Я достаточно осторожен, и работа вовсе не обязывает меня лезть под огонь… Хватит об этом, не волнуйся за меня. На днях я провел очень удачную разведывательную операцию, за которую первым из офицеров удостоился высшей чести в Красной Армии — сфотографирован перед знаменем соединения. Карточку командование перешлет вам…»

Каков вес наград и каковы газетчики, Игорь убеждался часто, но на одном, далеко не единичном случае убедился лишний раз. Предупредили, что над позициями пойдут наши самолеты бомбить Лиепаю-Либаву. Как уже бывало не раз, самолеты в назначенное время не появились. А спустя три часа из нашего тыла показалась «рама» — двухкорпусной «Фокке-Вульф-89», немецкий самолет-разведчик, корректировщик. Ничего хорошего от «рамы» никогда не ждали, кроме больших неприятностей — или бомбежка, или артналет, а то и все вместе. Рефлекс на «раму» у всех был один — сбивать немедленно, чем угодно.

Стреляли из винтовок, в белый свет как в копеечку, пулеметы не доставали. И тут один солдат, по лицу — из Средней Азии, поставил свой ПТР — противотанковое ружье на попа и шарахнул, не глядя, в небеса. И, как говорится, снова к вопросу о случайностях — вляпал точно в «раму». Самолет загорелся, пошел над землей прямо на немецкие позиции — и ахнул! Тут же, как говорится, кстати, по случаю находился военный корреспондент, все произошло у него на глазах. ЗаХлебываясь от восторга — интервью, фото! Через несколько дней — статья в «Красной звезде», а затем указ о присвоении звания Героя Советского Союза. А пока шла газетно-указная шумиха, прикатили в часть летчики и матерились из последних! Самолет-то был наш, из трофейных, летели свои. Но за нераспорядительность и дурную гибель людей, как всегда, никто не отвечал и не ответил.

о пользе вечерних прогулок

в дни ноября, по погоде не хуже сентябрьских, активные боевые действия совсем замерли. О противнике, что стоит напротив, уже практически все известно, никаких изменений там не происходит, да и быть не может — это окруженные части Курляндской группировки противника.

Командный пункт полка расположился в густом сосновом лесу. Землянка разведки чуть на отшибе, главное — не на глазах у начальства. Конец месяца, и Игорь с Кацманом сели писать дежурное месячное донесение по разведке. Ну ничегошеньки нового! Наскребли полстранички. В землянке полутьма, мигает «соплявка», как ее называли, — сплющенная снарядная гильза с пулевой дыркой сбоку для заливки солярки и фитиль из сложенного в несколько рядов обрывка портянки. Огонек — это всегда уют, только вот копоти многовато.

А донесение еще надо подписывать у командира полка, а уж потом со связным — в разведотдел дивизии. Короче, отложили дело до утра, которое, как известно, вечера мудренее.

Ординарец Уткин отпущен в кино, Игорь, койка которого была от входа справа, в глубине, снял пистолет, положил его, как всегда, на полку вблизи входа, снял очки, готовясь ко сну, Кацман вышел из землянки поблизости по делам.

Вдруг Игорь услышал, что в землянку спускаются двое, и видит в сумраке землянки, без очков: Кацман прижимает локтем одной руки сползающие штаны, в другой руке — наган, а за спиной — здоровенный немец с карабином на плече. Рванулся к своему пистолету — далеко! На полке рядом — только гранаты, Кацман увидел, как дернулся командир, и поспешно, но спокойным голосом проговорил: «Игорь Александрович, не волнуйтесь, пожалуйста, это я пленного привел». — Игорь плюхнулся на койку и, что называется, в момент тормознул, приходя в себя.

Кацман, выйдя из землянки, как оказалось, полюбовался в тишине ночью, подышал теплыми сосновыми флюидами и присел под сосну. И тут хрустнул сучок, и перед ним вырос огромный черный силуэт. Уж как там Исаак Григорьевич успел выхватить наган при таком состоянии туалета — темное дело.

Немецкий солдат вплотную налетел на Кацмана, заблудившись в ночном лесу. Кроме карабина за плечом, за спиной его болталась катушка с телефонными проводами. Его отправили, как потом сказал пленный, в соседнюю роту, восстановить перебитую связь. Уж наверно этим заниматься ночью в темном лесу несподручно, скорее всего ему нужна была этакая индульгенция для сдачи в плен. Немец оказался страсть каким словоохотливым. Пожилой тотальщик — из последней тотальной мобилизации, был чрезвычайно рад, что война для него закончилась и он будет жив. До последних дней был портным в дивизии, обшивал начальство, но несколько дней назад, когда дела у немцев ухудшились, его перебросили на передний край и вот, дали задание, с катушкой, наверно как более сподручной для бывшего портного.

Нарассказывал много интересного, был даже болтлив. Перебрал весь комсостав дивизии, полков, все мелкие события — кто в отпуск, у кого парадный мундир к награждению, помнил все размеры начальственных телес, костюмов и прочее и прочее. Телефонный провод разведчики тут же подключили к своим системам, а в проводе был букет абонентов, несколько часов слушали, что творилось у противника на телефонах, в том числе почерпнули интересные сведения о том, как видят нас немцы, как понимают, что о нас думают. Донесение разведчиков распухло в тетрадку, пленный оказался очень ценным,

Бескин написал представление Кацмана И.Г. к ордену Красного Знамени за собственноручную поимку исключительно ценного «языка», расписав «в стихах и красках» героизм Исаака Григорьевича.

Награда вскоре пришла — орден Красной Звезды.

Через несколько лет после войны, будучи в Ленинграде, Игорь позвонил Кацману. Тот страшно обрадовался, просил непременно быть у него завтра. 8 огромной коммунальной петербургской квартире, в одной из комнат, столы были выставлены даже в широкий коридор, народу — уйма. Игоря посадили на почетное место во главу стола. Исаак Григорьевич, предваряя тосты и прочее, объявил, что он собрал своих родных и друзей по случаю встречи с фронтовым коллегой. «…но вот, — сказал он, никто из них не верит, что я, старый мирный еврей, такой гуманной профессии, как архитектура, взял своими руками в плен немца-«языка» и привел его к нашим, и вот Игорь Александрович, мой соратник по фронту, по разведке может это подтвердить!»

Игорь встал и сказал: «Могу честным словом офицера подтвердить, что Исаак Григорьевич собственноручно взял ценного «языка», могу даже рассказать подробности этой операции!»

Тут Кацман вскочил и, смешно замахав руками, спешно перебил: «Не надо! Не надо подробностей!»

Пушечка и игрушечки

Под Салдусом наблюдательный пункт на нейтралке разведчики разместили в каменном фундаменте дома брошенного, разбитого хутора, который, видимо, был когда-то очень живописен, располагаясь на высотке. Обзор — великолепный, в мирное время любуйся, радуйся. Но в военное время в таком положении нашлись особые ценные свойства пейзажа: это было единственное место, с которого просматривалась железная дорога, чрезвычайно важная для противника, запертого в окружении. Железнодорожное полотно, хотя и проходило по насыпи, от нашего переднего края было хорошо закрыто повышениями рельефа, лесочками, но с этого наблюдательного пункта за пять-семь километров дорога была прекрасно видна в стереотрубу, и особенно тот ее отрезок, что проходил по насыпи.