Читать книгу "Исчезнувший фрегат - Хэммонд Иннес"

Он служил артиллеристом на трех разных торговых судах, сначала в атлантических конвоях, затем в рейсах в Мурманск. Дважды его торпедировали, но каждый раз его в конце концов вытаскивали из воды. Потом арктический конвой PQ-17, когда эсминцы были отозваны и транспортам было приказано рассеяться…

Теперь его уже нет в живых, но я никогда не забуду его описания того, что он пережил, когда из Норвегии на них налетели германские бомбардировщики, уничтожая один за одним рассеявшиеся транспорты, свист падающих бомб и холод, постоянный холод. Холод и страх. «Он калечит еще до того, как в тебя попадут». И все это он нам неторопливо рассказывал своим лишенным эмоций норфолкским голосом.

Возможно, у меня чрезмерно разыгралось воображение, но погода, Гомес, предстоящий перевал, все в моем сознании исказилось и разрослось до гигантских размеров. Особенно Гомес. Ángel de Muerte. К тому времени, когда мы миновали Сан-Педро-де-Льок и подъехали к повороту на Кахамарку за Сан-Хосе, этот человек в моей голове уже принял облик какого-то монстра. Я не поверил в то объяснение его прозвища, которое привел Родригес. Не назовут человека «ангелом смерти» только за то, что он приказал своим подчиненным сражаться до последнего. Для этого должна быть иная, более кровавая причина.

Когда я свернул направо и поехал на восток к Андам, Уорд все еще спал. В белом тумане зеленели рисовые поля, кактусы, иногда встречались деревья, все несло на себе печать потусторонней призрачности, что вполне соответствовало моему настроению и усугубляло мой возрастающий страх перед тем, что меня ожидало впереди, за горами, которые мне не были видны. Иногда солнце почти пробивалось сквозь туман, и я ехал и все ждал, когда наконец увижу горную цепь, а мой ум беспрестанно искал хоть какое-нибудь объяснение загадочного поведения Айрис Сандерби. Наверное, именно тогда я попытался осмыслить ее запутанную родственную связь с Гомесом, но разобраться в ней для меня было сложно. Он был сыном женщины, которая была певицей в ночном клубе и недолго состояла в браке с Хуаном Гомесом, и это все, что мой утомленный ум был в состоянии уяснить. Это и то, что он был и ее отцом тоже. Он владел большим универсальным магазином, который сгорел, а потом он повесился.

Так зачем же она очертя голову бросилась на север из Лимы к этому своему сводному брату? Зачем? Зачем? Действительно ли он собирается отправиться вместе с нами в качестве штурмана? Зима в Антарктике, ломающийся паковый лед, возвышающиеся над нами, продирающимися во льдах, айсберги, и этот призрачный корабль, замеченный испуганным гляциологом…

— Осторожнее!

Оклик Уорда выбил меня из задумчивости, и я ударил педаль тормоза. Из непроглядной пелены тумана возникла фигура человека, стоящего посреди дороги спиной к нам.

Я едва успел затормозить, но он даже тогда не обернулся, а так и продолжал стоять там неподвижно, глядя прямо вперед на дорогу. В салон нашего авто проник рев непрерывно движущейся массы воды.

Дорога уходила прямо вперед, пока не исчезала в тумане, правда, под ногами стоявшего там человека зиял провал метров в пятьдесят или около того шириной, через который несся бурый поток, настолько высоко и быстро, что его волны почти доставали до обломанного с краю слоя гравия.

Сам этот человек был малого роста, с его плеч свисало коричневое с красным пончо, а на его маленькую круглую голову с черными блестящими волосами была плотно нахлобучена широкополая шляпа коричневого фетра. Он не обратил на нас никакого внимания, продолжая стоять и глазеть на бурлящий поток мутной воды, едва не заливающей его сандалии, словно очарованный происходящим.

— Он созерцает своего бога, — прошептал мне Уорд.

Я спросил его, что он имеет в виду, и он сказал раздраженно:

— Слушайте, не старайтесь казаться глупее, чем вы есть. Он видит нечто, превышающее его способность осмыслить. И я тоже, — прибавил он и, хлопая меня по спине, выбрался из машины.

— Buenos días[89].

Ему пришлось дважды повторить свое приветствие, прежде чем индеец очнулся от своей медитативной задумчивости и обернулся к нам.

— Buenos dias, señores.

У него было круглое, с широкими скулами и длинным прямым носом лицо, а его темные глаза смотрели на нас лишенным выражения взглядом. Вообще все его лицо не выражало ничего, и лишь его рот, широкий и толстогубый, находился в постоянном движении, будто он собирался что-то сказать, но так ничего и не говорил.

Поздоровавшись с нами, он так и стоял там, глядя на нас абсолютно без всякого интереса и любопытства.

— Что это за река? — спросил я Уорда.

— Откуда, черт возьми, я могу знать?

— У вас карта, а я был за рулем, как вы знаете.

Я слышал, как он стал расспрашивать индейца, пока я полез в машину за картой, которую Уорд оставил на своем сиденье. Прозвучало слово «Хекетепеке», и, действительно, я нашел его на карте, дивясь такому названию.

— Да, она и есть. Этот бешеный поток бежит вдоль дороги весь путь до перевала.

— Именно так. Поэтому там ущелье.

Он снова повернулся к индейцу и стал задавать вопросы по-испански, но так ничего и не добился. Мужчина стоял и бессмысленно на него глядел.

— Если вы хотите узнать, благополучно ли добралась миссис Сандерби до Кахамарки, почему вы не позвоните Гомесу?

Ему следовало это сделать с самого начала, вместо того чтобы тащиться по Панамериканскому шоссе по ночам и в условиях плохой видимости.

— У вас есть номер его телефона?

— Нет.

Тогда я предложил вернуться в отель в Трухильо, узнать его номер и оттуда ему позвонить.

— Зачем?

Зачем? Я уставился на него, гадая, что творится в его хитроумной голове, каковы истинные причины его стремления гнать машину на север, вместо того чтобы хорошо выспаться ночью и днем двигаться дальше. Индеец отвернулся, не обращая внимания на его расспросы, и снова стал глядеть на бурные воды реки с таким странным названием. Поднялся ветер, и сквозь рваные прорехи в пелене тумана стали смутно просматриваться очертания гор.

— Если вы беспокоитесь насчет Айрис Сандерби, то, несомненно, быстрее всего…

Вдруг Уорд резко обернулся на шум приближающегося авто. Призрачный силуэт, похожий на «Лэнд Ровер», вынырнув из тумана, оказался японским полноприводным внедорожником наподобие нашего. Внутри него сидели двое. Женщина за рулем остановилась рядом с нашим «Лэнд Крузэром», сдержанно нам кивнула, выходя из машины, и забросала индейца вопросами на смеси испанского с каким-то гортанным языком, который я принял за кечуа.

В этом окружении она являла собой поразительное зрелище, поскольку ее дорожный наряд был безукоризненным: чуть ли не белые брюки и ботинки, начищенные до такого блеска, что в них отражалась бурлящая вода. Но мое внимание приковало к себе ее лицо. Необычное, невероятно красивое лицо, широкий, сильно накрашенный рот, нос с изящно очерченными арками ноздрей, черные, словно две тонкие линии, нарисованные карандашом, брови. И на ней была широкая шляпа с прямыми полями.