Читать книгу "Русский гигант КВ-1. Легенда 41-го года - Владимир Першанин"

– Всем на свои места! – крикнул капитан Журов.

Со своим ростом он высунулся из люка по грудь. Пуля вырвала кусок пробки из шлема. Капитан выругался и приказал всадить снаряд в уцелевшую зенитную установку.

Развернувшись на пятачке, танк изменил первоначальный маршрут. Надо было объехать дома, отыскав какой-нибудь переулок. Но это оказалось не просто – всполошились все немецкие подразделения, находившиеся на станции.

Ближайший проулок уже перегородил «панцер» Т-4. Снаряд, выпущенный из 75-миллиметровой пушки, ударил в орудийную подушку КВ-2 и, уходя рикошетом вверх, вырвал кусок брони.

Хуже того, была нарушена система вертикальной наводки. Ответный снаряд прошел в метре над башней Т-4, а Журов, мгновенно реагируя, уже командовал:

– Задний ход!

Второй снаряд, выпущенный Т-4, прошел рикошетом вдоль башни. Экипаж отчетливо услышал звук металла, разрывающего человеческое тело.

КВ-2 снова изменил направление. Даже если бы он подбил Т-4, то немецкий танк все равно бы перегородил переулок. Артиллеристы из гаубичного дивизиона молча смотрели на то место, где минуту назад прижимался к броне их товарищ. От него осталось лишь кровавое пятно, а разорванное туловище раскидало по щебенке.

– Впереди две «полусотки», – предупредил командира наводчик.

– Вижу. По моему сигналу останавливаемся и сразу два выстрела с короткой остановки.

Все дороги были заблокированы. Немецкое командование точно не знало, сколько русских танков ворвалось на станцию. Сумятицы добавляли горящие цистерны и бензовозы.

Было поднято по тревоге все, что имелось под рукой. 50-миллиметровые пушки не в состоянии пробить броню КВ, но немцы пока еще не определили, какие танки используют русские. Приземистые противотанковые «гадюки» способны подбить «тридцатьчетверку» за 500–700 метров.

Но появления огромной машины лейтенант, командир противотанкового взвода, не ожидал. Он растерялся и дал команду открыть огонь, едва увидел русский танк.

– Рано! – воскликнул опытный фельдфебель. – Это «Клим Ворошилов» с броней семь сантиметров. Надо подпустить ближе и целиться в гусеницы.

– Он нас раздавит, – невольно вырвалось у молодого лейтенанта. – Огонь!

Михаил Филиппович Журов хорошо знал сильные и слабые стороны своего танка. Машина шла под огнем. Один, затем другой бронебойный снаряд ударили в рубку.

Но в запасе КВ оставалось слишком мало снарядов, чтобы затевать перестрелку. Фугас, выпущенный с расстояния четырехсот метров, взорвался перед стволом 50-миллиметровки, согнул его и выбил из креплений. Пушку перевернуло, а расчет раскидало в разные стороны.

Комок твердой земли ударил двадцатилетнего лейтенанта в лицо и опрокинул на спину. Зажимая ладонями рану, он пытался отдать новую команду, но был не в состоянии говорить.

Фельдфебель, командир второго орудия, оказался более хладнокровным.

– Цель – гусеница этого монстра. Огонь!

Пушка успела выпустить два снаряда, прежде чем шестидюймовый фугас разнес ее на части. Но экономя немногие оставшиеся снаряды, капитан Журов недооценил меткость немецких артиллеристов.

Бронебойная болванка, массой два килограмма, летевшая со скоростью 800 метров в секунду, перебила одно из звеньев правой гусеницы.

Механик Тимофей Болотов всем телом почувствовал этот опасный удар. Машину повело в сторону – было также повреждено ведущее колесо. Фельдфебель, один из немногих уцелевших в расчете, уползал, волоча перебитую ногу, и грозил русскому танку кулаком.

Не дожидаясь команды, сержант остановил машину.

– Товарищ капитан, надо глянуть.

– Вылезаем, глянем.

Оба танкиста сразу поняли, что надо срочно скреплять звенья, иначе гусеница просто развалится через сто-двести метров. Пробитое колесо замедлило ход, но это не смертельно.

Однако то, что можно было в спокойной обстановке починить за четверть часа, оказалось очень не просто сделать под пулями.

Вели огонь из карабинов и автоматов уцелевшие немецкие артиллеристы. Вскоре заработал пулемет, установленный в подвале разрушенного дома. Пули звенели, рикошетили от брони. Ранило младшего механика, а через минуту был убит пулей в голову еще один боец.

– Заткните пасть этому пулемету! – крикнул капитан.

Гулко ахнула гаубица, завалив амбразуру. Но через полминуты пуля пробила плечо Михаилу Журову. Рана сильно кровоточила, ее туго перетянули бинтами, но капитан вырывался из рук и пытался помочь механику.

– Да я уже заканчиваю, Михаил Филиппович, – вытер пот со лба сержант. – Сейчас двинемся.

Обычно спокойный и рассудительный, капитан Журов торопил танкистов, словно предчувствуя опасность.

– Тимоху берегите. Без механика пропадем.

Наконец закончили ремонт. Тела погибших положили на броню. КВ-2 двинулся к выезду со станции, но все дороги были перекрыты. Вели огонь противотанковые пушки, минометы. Вынырнул из-за угла Т-4 и, быстро прицелившись, выпустил снаряд.

Удар в башню встряхнул машину, но броню не пробил, хотя немец стрелял каким-то усиленным зарядом. Оплавленная вмятина была размером с кулак.

– Ребята, вперед, – хрипел, теряющий сознание, Журов. – Прорвемся.

Т-4 вынырнул снова. Он стрелял, целясь в одно и то же место. Еще одна вмятина появилась в нескольких сантиметрах от первой. Их соединяла извилистая трещина. Стало ясно, что третьего попадания, если оно будет таким же точным, броня не выдержит.

Экипаж Т-4, предчувствуя успех, вылетел на пригорок, чтобы выпустить очередной снаряд. Не успел. Остановившийся «Клим Ворошилов» поджидал немецкий «панцер» с одним из последних оставшихся снарядов в стволе.

Фугас взорвался под брюхом Т-4. Проломил броню, выбил несколько колес и разорвал гусеницу. Осевший на одну сторону «панцер» все же сумел выстрелить, но болванка ушла в сторону и, рикошетя, врезалась в стену кирпичного дома.

– Доигрался, паскуда!

– Тимоха, прибавь ходу. Больше никто не полезет.

Механик-водитель Тимофей Болотов не рискнул дать полный ход. Кое-как залатанная гусеница и вихляющее колесо могли подвести их в любой момент на ухабе. Сержант вел машину ровно, на средней скорости, тщательно объезжая выбоины и ухабы, встречающиеся на пути.

Опытный артиллерист Журов, наверное, заметил бы подстерегавшую их опасность. Но контуженый экипаж и бойцы, сидевшие на броне, не увидели, как в километре от них разворачивает свой хищный пятиметровый ствол зенитное орудие калибра 88 миллиметров.

На этом расстоянии снаряд знаменитой немецкой пушки «восемь-восемь» пробивал десять сантиметров брони. А оптика, рассчитанная на вражескую авиацию, ловила с большой точностью любую цель, тем более малоподвижную.

Раскаленная десятикилограммовая болванка пробила кормовую часть башни, разорвала тело командира орудия и смяла казенник гаубицы. Башня наполнялась дымом, горело какое-то тряпье.