Читать книгу "Механизм Времени - Андрей Валентинов"

Самым же любознательным, пронырам из проныр, намекали, что подвалы замка отданы в аренду копенгагенским негоциантам. Что можно хранить в сырых подземельях? То, чему вовек не испортиться. Квасцы, например. Товар не слишком ходовой, но все-таки нужный: типографам – дабы бумага к станкам не прилипала, аптекарям – для примочек; красильщикам, кожевникам...

Склад Квасцов – ясно и скучно.

Цех по производству алюминиума хотели пустить следующей весной. Не унции, не фунты – центнеры. Сейчас, когда алюминиум стоил дороже золота – на фунте разница составляла шестьдесят датских риксдаллеров! – это означало финансовую независимость. Впрочем, деньги – прах, наука – все...

Эрстед-старший давно отказался от квасцов, найдя лучшее сырье. В переписке с гере академиком Майкл Фарадей, в прошлом – ассистент Эрстеда, заверял, что буквально на днях сформулирует количественные законы электролиза. Оставалось разобраться с мощным, стабильным источником энергии.

Название склада, однако, решили не менять – из осторожности.

– Может быть, стоило организовать производство не здесь? Знаешь, Торвен... Мне в голову пришла невероятная мысль. Как ты думаешь, сколько в мире измерений?

Зануда открыл было рот, желая основательно просветить командира в данном вопросе, – и не успел.

Дзевять дзевок, дзевять баб,

Три стары вдовы, три замужни женки...

Князь пел – манекен на табурете.

Он стал похож на человеко-автомат Гамулецкого, петербургского иллюзиониста. Ожили руки – желтые, словно прокуренные насквозь пальцы шевелились, перебирая невесть откуда взявшиеся четки. Зерно за зерном; быстро – не уследишь. Губы почти не двигались.

Баритон исчез, сменился надтреснутым тенорком:

Остатнюю смерть запахали,

Остатнюю, друзи, запахали!..

Торвен вздрогнул. У четок были хитрые бусины – головы зверей или морские ракушки. Мелькают, щелкают – не разобрать.

– Князь! – окликнул Эрстед.

Ответа он не дождался. Желтые пальцы продолжили бесконечную работу.

Захрестили мы смерть, захрестили старую,

До завтра, до пислязавтра, до свитлого свята...

– Зачем только его в бой послали! – не выдержал Торвен. – Считай, вчера из гроба подняли...

Эрстед не сводил глаз с бусин-зерен.

– Не в бой. В танец. Помнишь песню про коня? Литвинскую, a capella? Сорвался, бедняга... Прошлое вспомнил. Надеюсь, вынырнет... не в первый раз...

Смерть, выйдзи геть,

Выйди з нашего села...

Зануда представил, куда мог сорваться Волмонтович, в какую бездну... Нет, лучше не знать! Лучше смотреть на солнце, на далекое море, на пробуждающуюся жизнь...

– Гере Эрстед!

Кто-то бежал по коридору.

– Видели... с крыши!.. Наши пришли! Наши!..

Вломились целой толпой: сонный Дон Кихот, рыжий, Арне-наблюдатель. В руках рыжего – развернутый Даннеброг. Белый крест, красное полотно.

– Из крепости! Сюда идут! Мы флаг взяли...

Полковник встал, сбросил одеяло:

– Вижу!

4

«Хорошо глядеть, как солдат идеть!»

Эту нехитрую истину разъясняют каждому новобранцу – во всех армиях, на всех языках. Война и впрямь – ерунда в сравнении с маневрами. А уж с плац-парадом, да еще в высочайшем присутствии!

Ать-два! Ать-два!

Воинство чеканило шаг по брусчатке Эльсинора. Спасители явились, как положено, вовремя – к шапочному разбору. Радуют глаз красные мундиры, сверкают каски с гребнями. Лоснятся физиономии – бодрые, сытые, гладко бритые. Кажется, что вояк отлили из олова для забавы ребятни. Первый взвод, второй... третий...

Пушка!

Зануда протер глаза. Спасибо полковнику Спангу-Кросбю, коменданту Кронборга – вспомнил о соседях. На бой оловянные солдатики опоздали, так пускай хоть помаршируют. Ать-два! И в рапорте помянуть не грех (при нашем участии!), и личный состав делом займем.

Пушка-то зачем?

– Комендант, – Эрстед кивнул в адрес рослого офицера, возглавлявшего отряд. Пояс верзилы украшал желто-багряный шарф – цвета Ольденбургского дома. – Лично. Не нравится мне это, Торвен.

«И мне, – молча согласился Зануда. – У пушкарей фитиль дымится...»

Эрстед поманил к себе Дон Кихота, отвел в сторонку. Адъюнкт долго слушал, мотал головой, моргал с изумлением. Наконец кивнул – и резвей мальчишки кинулся обратно, в глубь Башни. В коридоре не выдержал, оглянулся:

– Гере Эрстед! Мы же только на воронах проверяли!

Не дождавшись ответа, он побежал дальше.

– Сто-о-о-ой!

Первый взвод, подойдя к обломкам рухнувшей галереи, развернулся, слаженно врезал каблуками о камень. Остальные заходили с флангов, перестраиваясь в шеренги.

– Прицел!

Взметнулись ружья.

– Эй! Свои! Мы свои!

Рыжий лаборант поднял стяг-Даннеброг, подступил к краю, взмахнул красным, как мундиры, полотнищем. Дружный вопль солдатских глоток отбросил парня назад:

– Шведы! Шведы-ы-ы!

Офицер воздел над головой шпагу:

– Эй, в Башне! Sig! Sig! Kapitulera!..

– Чего это он? – белокурый Арне с опаской глядел на подмогу.

– Пытается говорить по-шведски, – разъяснил Эрстед. – С переменным успехом. Ну-ка...

Он забрал знамя у рыжего, здоровой рукой поднял Даннеброг повыше:

– Полковник! Это я, Андерс Эрстед! Вы меня узнаете?

Шпага рубанула наискось:

– Огонь!

– Nie!..

Черная тень метнулась к проему, сбивая Эрстеда с ног, прижимая к холодному полу. Пули прошли над головами – Волмонтович успел, уберег. Пострадал лишь флаг – полотнище пробило в трех местах. Ну, еще четки – нить лопнула, странные бусины посыпались из пролома...

– Берегись, пся крев!

Князь резким движением вздернул друга, оглушенного падением, на ноги, толкнул в сторону коридора. Новые пули просвистели совсем близко. Сюртук Волмонтовича лопнул на плече – гостинец пришелся вскользь.

– Бегите!

Зануда откатился в сторону, не желая мешать соратникам. Но его не забыли – рыжий и белокурый ухватили под мышки, потащили...

– Дева Владычица! Дева Владычица! – в исступлении бормотал кто-то.

Ему ответил гром. Твердыня содрогнулась, гул прокатился коридорами. Пушкари взяли неверный прицел – или нарочно направили первое ядро не в пролом, а в гладкую кладку.

Прочувствуйте, вражины!