Читать книгу "Приговорённая - Максим Дымов"

Девушка села обратно и, глубоко вдохнув и громко выдохнув, быстро привела себя в нормальное состояние, согласившись с мыслью, что всё это было не по-настоящему, и всё прошло, что нет причин для тревоги.

Край, сидящий рядом, закрыл глаза рукой, он вздрагивал, шмыгал носом.

– Край, ты чего, всё закончилось, всё хорошо, – мягко и тихо произнесла Кира, медленно протягивая к нему руку.

Норт отмахнулся и вышел на улицу.

Край стоял рядом с машиной, смотря на пруд. Стоял на четырёх лапах, как и обычно, вздрагивая и покачиваясь. Видно, что произошедшее сильно впечатлило его, и он никак не мог оправиться.

Кира тихо подошла сзади, села рядом. Она крепко обняла его, прижавшись.

Он не сразу отреагировал. Всё же это помогло прийти в себя, но, опомнившись, он решил не оставаться здесь ни секунды, мало ли сколько ягоды будут действовать. Он озвучил своё решение и направился к водительской двери.

– Ты уверен, что поведёшь? – Спросила Кира.

– Да. Всё нормально.

Оба сели в машину, повернув ручки замка на дверях, заблокировав их.

– Я избавилась от одной фобии, но приобрела другую – боязнь красивых мест.

Край молча нажал кнопку зажигания. Электродвигатель сразу отозвался.

Глава двенадцатая. Конечная станция – Красноручейск

Пятнадцатый год новой эры. Конец октября.

Средь крутых гор и соснового леса, покров снега в котором достигал местами около метра, расположился на дне котла бывший санаторий. Некогда яркие современные корпуса, расположенные полукругом у центральной площади с фонтаном, теперь выглядели печально. Все здания раньше были стилизованы под финские дома, но спустя 15 лет запустения и ежегодных природных катаклизмов почти вся облицовка отвалилась, стены поедала плесень. Центральный корпус был каменным и пострадал больше остальных. Тяжёлые каменные стены растрескались и стали заваливаться внутрь. Остальные корпуса были собраны по технологии быстровозводимых каркасных домов. Они напоминали теперь потрёпанные раскисшие ящики, но всё же сохранили свои очертания и были способны простоять ещё несколько лет, несмотря на отсутствие обшивки, кусков стен и частично крыши.

В одном из таких корпусов, в просторном холле, чья лицевая стена была вырвана с корнем, горел большой костёр. Жаркий огонь от сосновых веток был похож на маяк средь заснеженных гор, недалёкие вершины которых скрывал густой плед облаков. Вечерело, крупные хлопья снега, лениво кружась, падали на сосны, всё больше прогибая их под своим весом.

Кира сидела на ящике у огня, периодически сухо покашливая и шмыгая носом. Её стройную фигуру скрывала толстая коричневая длинная куртка с капюшоном и дутые ватные штаны. Волосы спрятаны под солдатской меховой шапкой. Теперь и не сразу можно было понять, что это девушка, со стороны она больше похожа на юношу лет пятнадцати с миловидным лицом.

В проезде, на месте бывших дверей, стоял «алтай». Цепи на его колёсах, отполированные снегом, поблёскивали в свете костра. Из салона едва слышно доносилась музыка, спокойная, зовущая куда-то, где никто не был, в светлые и тёплые сны.

Приговорённая неподвижно смотрела на клеймо на правой руке, но саму наколку она будто не видела. Сквозь музыку и треск костра она видела перемешанные картины из прошлой жизни и из теперешней.

«Всё изменилось, я уже другая. Не повзрослела, не стала лучше или хуже, просто другая. Сейчас так хочется вернуться, там тепло, всё так знакомо и безопасно. Хочется лечь в свою капсулу, поставить сплит на 25 градусов и проспать целые сутки. Похоже, у меня уже хронический недосып. Не знаю, смогла ли бы я туда вернуться навсегда? Здесь – жестокость и боль; смерть и страдания; резко меняющаяся погода и нередко враждебная природа. Там – ограниченный и плоский мир; царство коридоров и комнат; искусственный свет и вечная пыль; жизнь однолинейная, завязана на бытовухе; ограничения передвижения по и без того небольшому пространству. Здесь – безграничное пространство; есть солнце, небо, дождь, ветер и снег; множество историй и легенд; здесь каждый более открыт; здесь берегут и дорожат друг другом сильнее чем там; тут есть всё – от вялой жизни простого фермера, до таинственного бытия орденов лаийонов. Там – еда пять раз в день и горячий душ; там – друзья и близкие которые точно будут живы завтра, через неделю и через год; там дети не ходят с оружием и не знают, как выглядят внутренности человека; там не боишься наступить на мину, заходя в подъезд; там гарантированно доживёшь до старости. Не знаю».

Ощущение чьего-то присутствия прервало размышления Киры. Она провела взглядом по территории, видимой сквозь широкий пролом в стене. Она заметила, как из темноты ельника, засыпанного снегом, разросшегося у остатков решётчатого забора, вышел мужчина в снежном военном камуфляже, опутанный множеством светлых ремней, на каждом из которых были закреплены различные чехлы и сумочки, тоже белого цвета. За спиной виднелись рукоятки двух катан и деревянный приклад снайперской винтовки. Он шёл медленно, но уверенно. Девушка выхватила пистолет с глушителем, найденный недавно в одном из брошенных посёлков на чердаке дома, там же находился и его владелец… с дырой во лбу. Край заверил её, что треть всего оружия, продаваемого в лавках и больших оружейных магазинах, на самом деле уже не раз бывала в бою и пережила не одного хозяина. Поэтому нет ничего зазорного в том, чтобы забрать пистолет и оставшиеся патроны, две обоймы и около пятидесяти рассыпухой.

Ствол смотрел на незнакомца, чьё лицо скрывал капюшон.

– Кто ты? – Спросила она без капли страха и сомнения. Она была готова пустить пулю в лоб незнакомца, зная, что даже и не вспомнит о нём завтра. – Ещё шаг – и я стреляю.

Пришелец остановился. Он плавно поднял левую руку и медленно снял капюшон. Кира сразу узнала его, это был Тихий.

– Что ты тут забыл? – поинтересовалась Кира, пристально смотря на Антона, сидевшего напротив неё на корточках, выставив окоченевшие ладони к огню. – И где остальные?

– Я один, меня ссадили наверху.

– Что значит ссадили?

– Не поладили мы с Савой. Чуть до перестрелки не дошло, ну, и сказали, чтобы валил из отряда.

– Они не могут просто вышвыривать бойцов, что-то ты недоговариваешь.

– Меня просто спишут как без вести пропавшего, и всё.

– Так выходит, они ещё не добрались? Я думала, вы уже уплыли.

– Наверное, на подходе уже. Корабль придёт девятого ноября, отплытие одиннадцатого. Из-за боевых действий в регионе мы не успели, за что оштрафованы на год бесплатной службы в северных водах, а там даже войны нет, просто приглядывать.

– Значит, есть ещё тринадцать дней.

– На что? – Раздался голос Края на втором этаже.

В проломе перекрытия между первым и вторым этажами показался Край. Он спрыгнул вниз, поприветствовал кивком Тихого, тот ответил тем же.