Читать книгу "Красные пинкертоны - Вячеслав Белоусов"

Голос певицы, хрипловатый и сладостный, лился на него словно с небес, лишая разума, осторожности и подчиняя чувствам, которых он давно не испытывал:

Прикоснись ко мне губами, Только глаз не открывай. Бог сегодня будет с нами И тропу укажет в рай.

Небеса откроют двери В неопознанную даль. Ветерок, расправив веер, Синевы качнёт вуаль.

Выйдут ангелы навстречу Нас крылами одарить Для того, чтоб стало легче Возноситься и парить[18].

Опустив руки с клавиш, актриса склонила голову к нему на плечо, заглянула в лицо зелёными завлекающими очами и загадочно улыбнулась. Теряя себя, он ответил на улыбку, но всё же нашёл силы оглянуться на Павлину. Та уже дремала в кресле и даже посапывала во сне, откинув назад голову. Тонкие чувственные пальцы актрисы коснулись пуговиц на груди его рубашки, и, поднявшись, она увлекла его за собой из залы на кухню, продолжая ослеплять обольстительной улыбкой. Не чувствуя ничего, кроме страстного желания, потеряв контроль, он двигался за ней, словно сомнамбула. Как пахли её душистые волосы! Как влекло каждое движение тела! Их губы слились уже на пороге, а поцелуй затянулся так, что заломило зубы. Но вдруг он почувствовал, как она обмякла и стала выскальзывать из его рук. Он напрягал последние силы, но не смог удержать тяжёлое её тело. Она некрасиво распласталась прямо у его ног, широко раскинув руки и ноги, слабо стонала. В горячке он рванулся к ней, подсовывая руку под голову, с испугом заглядывая в лицо. Глаза её были закрыты, но стиснутые губы ослабли, рот приоткрылся, и она тяжело задышала. Странников с трудом выдохнул сам, соображая, что же случилось, однако долго ломать голову ему не пришлось — дама откровенно захрапела!..

Не было сомнений — перед ним лежала опьяневшая до беспамятства женщина! Вот влип… Как ненавидел эту женщину он теперь! С брезгливостью оглядел разметавшееся перед ним только что прекрасное тело от расстёгнутого на груди платья до обнажённых бёдер. Бывшая актриса пренебрегала нижним бельём, и вся её истерзанная безжалостным временем нижняя часть тела теперь претила, а не влекла.

— Поистине прав был мудрец, — прошептал Странников, — что наступает миг, когда вспоминаешь о Боге.

— Быстро же надоело тебе молодое, — Павлина, ядовито усмехаясь, стояла в дверях с сигаретой в руке. — На бабу потянуло?

— Уйди! — почти простонал он, одёрнул платье на актрисе и попытался подняться, но не успел. Отбросив сигарету, Павлина впилась ему в губы, и поцелуй этот отдавал укусом змеи.

Он вырвался.

— Неужели я хуже? — простонала девица, ударившись о косяк двери, но удержалась на ногах.

— Прости, — опомнился он. — У нас ничего не было. Ей стало дурно, она упала, я попробовал помочь.

— И поволок её на кухню?

— Ну не в спальню же на постель… — пробормотал он, чуя идиотство всей этой ситуации, возмущаясь и собой, и заснувшей женщиной, и всем на свете. Кстати, он заметил, что оправдывается, чего никогда себе не позволял. И перед кем? Перед этой фурией, забывшей о женихе, бросившей всё, приехавшей сюда, чтобы вцепиться в него снова, как в тот раз! И врущей ему сейчас про высокие чувства!.. Все её признания казались теперь ему неестественными, пронизанными враньём! И, конечно, она всё это подстроила сама… Прикинувшись уснувшей, она демонстративно следила за ним, ждала момента!.. И актрису она подговорила. Вероятно, они знают друг друга давно. Павлина родом из Саратова, бредила с детства театром, значит, не могла не знать Аграфену, удивительно быстро она нашла эту тайную квартирку! Не с одним ним, наверное, встречалась здесь. Небось и дуралея Глазкина здесь оплела. То-то прокурор не спешит возвращаться! Ждёт, когда она его вызовет звонком, сообщит, что идиот секретарь втюрился в неё, полностью в её власти, и они могут делать с ним всё, что задумали!.. А задумали они, конечно, немало, и он уже начал выполнять их планы: отговорил губернского прокурора Арла возбуждать уголовное дело против взяточника-жениха, в Москву звонил, знакомых напряг, чтобы мер не принимали… Теперь Глазкин там гуляет на радостях и заявится сюда, как только плутовка сластолюбивая даст знать… Ах юная интриганка! Да она просто настоящая куртизанка… Как искусно сплетена ею паутина, в которую он влип!..

Странников буравил ее злыми глазами, изуверские мысли мщения будоражили его расходившуюся фантазию. Но он сдерживался. В таких ситуациях, когда противник — женщина, лучше помолчать, разгадать её коварные замыслы полностью. Можно даже прикинуться виноватым, испуганным, недогадливым.

— Котик, — Павлина внезапно преобразилась и даже смилостивилась прильнуть к нему, обвила шею руками. — Всё выглядело так нелепо, согласись. Что я могла разобрать, внезапно проснувшись?.. Пойми и ты женщину, безумную от чувств.

Он нехотя ответил на поцелуй — решил играть до конца.

— Вот и забудем это недоразумение, — она изобразила улыбку. — И я понимаю тебя, даже если ты и немножко слукавил, — пальчиками она игриво пощекотала его щёку. — Аграфена Валериановна — чудная женщина. Она ещё способна очаровывать. И я не скрываю, тоже попала под её влияние.

Недоумение охватило его — не понять женщин! Только что гром и молнии, минуты не прошло — она стелется лисой.

— Возраст, конечно, — поправилась она, — но что возраст? Любви все возрасты покорны! Вон, Гёте!..

— Его предметом была девчонка, ты перепутала, милочка.

— Ну не сердись, котик. Я же сумела очаровать тебя. Ну, поцелуй меня.

Остывая от собственных подозрений, гнева и злобы, забывая их и зажигаясь от ласк и обволакивающего тепла её тела, он крепче обнял её — чертовка была обворожительна и путала все его дикие фантазии. Срывая друг с друга одежды, сплетаясь как две змеи, они достигли спальни и упали в постель, забыв обо всём. Ночь они впервые провели в квартире Аграфены. Уже под утро, сквозь сон, чуткий слух Павлины уловил посторонний шум у входных дверей, почти неслышные шаги, нерешительно приблизившиеся к некрепко запахнутой двери. Чуть скрипнула половица, и ей в унисон слабо подпели старые петли приоткрываемой двери в заветный альков.

«Вот ненасытная ведьма! — лениво, не подымая век, подумала Павлина, — Не удалось ей вчера полакомиться, так утром заглянула облизнуться…»

С порога долго кто-то любовался их голыми телами, бесстыдно раскинувшимися на кровати. «Любуйся, любуйся! Что тебе больше остаётся? — не открывая глаз, Павлина, изогнувшись, прильнула к Странникову и томно закинула ногу на его бедро, прикрывая срам. — На это тебе глазеть ни к чему».

Для натуральности чувств она замурлыкала, как довольная кошка. Подействовало моментально: шаги удалились.

Когда наконец они проснулись и поднялись, в квартире не было никого. Актриса пропала на весь день, видимо, переживала случившееся. Откланялся и Странников, сославшись на совещание.