Читать книгу "Парад нескромных декольте - Маргарита Южина"

– Мама, а давайте его и правда к Агафье отправим? – не удержалась Клавдия.

Свекровь от возмущения затрясла подбородком и сильно хлопнула дверью – она с милым уже успела помириться и подобные предложения были чистым кощунством.

– Кака, ты готов? – кричала Клавдия Сидоровна, не отрываясь от зеркала.

– Уже ботинки зашнуровываю, сокровище мое, – отвечал Акакий, не поднимаясь с дивана.

Жора задерживался, и Клавдия решила, что они с Акакием не будут напрасно тратить время, а сегодня обойдутся своими силами, благо и погода позволяет.

– Кака, где твои зашнурованные ботинки? – появилась она в дверях. – Какая безответственность!

– И я говорю! – снова высунулась Катерина Михайловна. – Акаша! Вот тебе бидон, бери молоко только из бочки!

Клавдия только мстительно фыркнула. Пусть Акакий сегодня займется заботами матушки. Очень любопытно, где он будет искать бочку, их уже года два как перестали в город возить.

– Мама, а деньги? – допытывался сын.

– Надеюсь, на бидон молока для стариков у тебя найдутся капиталы, – поджала губы маменька. – Да! И не забудь парной свинины, у нас давно не было мяса к обеду! И масло кончилось. И…

Клавдия выскользнула за дверь, не дожидаясь, пока супруг соберется искать эти самые капиталы в ее кошельке, лежащем в кармане пальто.

В приемной роддома царило радостное возбуждение. Помещение заполонили совсем молодые бабушки, такие же молодые растерянные дедушки, ошарашенные отцы, которые будто сейчас узнали, что жена не пошутила, легкомысленные друзья-подружки. Многие были от радости чуть пьяные, многие чуть пьяные не от радости, и все кричали наперебой какие-то глупости, тыкали пакетами в лицо медсестры и требовали показать детей. Молоденькие, полинявшие от больничного режима мамаши были отгорожены от посетителей ажурной решеткой, вероятно, чтобы никто из гостей не вздумал прорваться в палату и рожать самовольно, без особого на то позволения. И каждый тут кричал во все горло, стараясь перекричать соседа, чтобы докричаться до своей единственной.

– Светочка! Света! А почему тебя за решетку? Выходить нельзя, простудишься? Да еще и не в приемные часы?

– Валя! Валька, мать твою! Принеси сына-то показать! Как не разрешают? Так он же наш! Ах, так у нас дочь?!

– Ленка! А мы сегодня к Юрке на день рождения намыливаемся, твоего брать? Я говорю – твоего Саньку брать?

– Женщина, скажите, пожалуйста, здесь на сохранении…

– Верка! А чего ты двойню-то принесла? Вот заставь дуру богу молиться…

– Женщина, я вас спрашиваю – Кошкина Елизавета Николаевна на сохранении…

– Валька! Я так подумал: ты ребенка-то поменяй! Ну на хрена нам девка?

– Женщина… – пыталась протиснуться Клавдия, но прорваться к окошку никакой возможности не было.

Крепкие спины новоиспеченных папаш плотной стеной замуровали все подходы.

– Где Кошкина лежит? – заорала Клавдия уже совсем без всякой надежды.

К ней повернулась милая женщина в белом берете, вероятно, тоже из молодых бабушек, и доброжелательно ответила:

– А вы вон туда пройдите, там списки висят, кто в какой палате.

Клавдия прошла, куда советовали. Кошкина Е.Н. лежала в сто седьмой, то есть на первом этаже. Однако это никак задачу не облегчило – прорваться сквозь решетки не было никакой возможности. Клавдия попрыгала мячиком, чтобы высмотреть знакомых сотрудников, но и прыжки не помогали. Совершенно подавленная сыщица вышла из здания. Вот идиотство! И кто только придумал, что самые счастливые часы молоденькие мамочки должны проводить за решеткой? А на улице-то какая благодать! Вон даже санитарочки выскочили с черного хода и примостились на лавочке с сигаретами. Клавдия подошла к маленькой служебной двери, и до ее ушей донесся разговор нерадивых санитарок.

– Лен, кури быстрее. Сейчас Алена Дмитриевна выскочит, орать начнет. Я просто деревянной становлюсь, когда она орет, – канючила одна.

– Да брось ты, не бери в голову. Пусть орет, она же не по башке тебя лупит, – отмахивалась другая. – Да и не выскочит она сейчас, она к старшей поднялась, на третий этаж. Стопудово той сейчас на выписке конфет натащили, вот они и будут чаи гонять.

Клавдия уже уверенней подошла к девчонкам.

– Девушки, – строго нахмурилась она. – Где я могу видеть Алену Дмитриевну?

Девушки от страха чуть не проглотили сигареты.

– Она… сейчас она на третьем этаже. Вот так пройдете, а потом спросите, там вам покажут. Если хотите, мы проведем.

– Сидите, я и сама найду, – позволила Клавдия Сидоровна и уверенно направилась к служебному входу.

Пахнуло медикаментами.

– Вот черт, в пальто нельзя, наверное, сразу выставят… – задумалась Клавдия.

Долго думать было некогда, тут же под лестницей она скинула пальто, аккуратно спрятала шапку и, пригладив волосы, затопала искать сто седьмую палату.

– Женщина! Куда это вы? – послышался позади строгий окрик.

По коридору вышагивала молодая стройная женщина в белом халатике, и направлялась она прямо к Клавдии.

– Здесь посторонним нельзя, давайте назад поворачивайте! Ну не отделение, а проходной двор какой-то! Немедленно выйдите!

Пришлось призвать себе на помощь весь имеющийся артистизм, выгнуть шею коромыслом и важно сообщить:

– Что значит – выйдите?! Меня только что на сохранение привезли. Что это у вас за отношение к пациентам? Где у вас жалобная книга? Я хочу поговорить с главврачом!

– Главврач вас сейчас не примет. А где ваша обменная карта? И почему вы в таком странном виде? Женщинам полагается быть в халате и в тапочках, что это еще за маскарад?

– Вы уж извините меня… – вовсю запыхтела Клавдия Сидоровна, – однако носить ребенка в таком возрасте для меня истинный праздник. А я не могу праздновать в затрапезном халате и в стоптанных тапках! Я в платье! А сапоги еще снять не успела, меня только что доставили. И не нервируйте меня, у меня вот уже и давление начинает подниматься… Ага, вот уже и мушки перед глазами…

– Пройдите немедленно в свою палату, – засуетилась красавица. – Вас в какую определили?

– В сто седьмую, – слабо проговорила Клавдия.

– Давайте, я помогу, нам до конца коридора, вы не дойдете…

– Нет, спасибо, я сама. Вот, когда вы с таким пониманием разговариваете, сразу отпускает. Меня ведь и привезли сюда из-за людского хамства, никак не могу его переносить…

Молодая медичка подозрительно покосилась на перезрелую беременную, но больше тревожить ее не решилась.

Пройдя до конца коридора, Клавдия и в самом деле уперлась в палату с цифрой сто семь на двери.

– Здравствуйте, красавицы, – ласково поприветствовала она женщин, входя внутрь.