Читать книгу "Отстрел невест - Андрей Белянин"

Мы все рассматривали разнообразные варианты того или иного брака царя с максимальными выгодами или минимальными потерями для блага государства. А если Горох вообще не женится, тогда что? Невесты разъедутся по домам, обиженные послы объявят Лукошкину всеобъемлющее эмбарго, и мы в глубокой луже. Плохо… Однако куда хуже, если невесты вернуться домой не сумеют. То есть будут лежать между жизнью и смертью, сложенные в штабеля, а их родственники пойдут на праведный вооружённый конфликт. Такое нам не приходило в голову? Если во всей этой белиберде есть хоть какое-то рациональное зерно, Горох на пороге крупной дипломатической авантюры. Хотя правильнее было бы сказать – подставы! Обычно такими щекотливыми делами занимаются специалисты внешних ведомств, но у нас в Лукошкине их нет, а значит, всё ложится на наши милицейские погоны.

Вопрос прежний: кому это выгодно? Подозреваемых нет, за исключением Алекса Борра. И то лишь потому, что он чем-то не угодил Кнуту Гамсуновичу да пару раз мелькал в наших сводках. Ничего серьёзного мы ему инкриминировать не можем. Хотелось бы, но увы…

Отделение встречало нас дружным рёвом соединившихся фронтов. Парни бросали шапки вверх, отмечая наше примирение. Как оказалось впоследствии, за мной из бабкиного двора безропотно ушли бы все, но начинать службу на новом месте, да ещё под презрительными ухмылочками царских стрельцов, как-то не улыбалось… В горнице меня ждал праздничный стол. Подтянутый и церемонный кот с рушником через лапу принял у нас с Ягой тулупы и, кланяясь, пригласил отужинать. Весь дом вылизан так, словно вчерашнее утреннее побоище происходило где-то в другом месте. Я вымыл руки и сел за стол. Ага, посуда-то вся новенькая! Значит, всё-таки было, и было всерьёз… Как только подали пироги, в дверь деликатно постучали.

– А-а, попрошу откушать с нами, Фома Силыч! – Бабка, оторвавшись от печи, поприветствовала вошедшего Еремеева. Сотник чинно поблагодарил, от горячего отказался, но рюмочку водки (в честь конца насыщенного рабочего дня) принял с видимым удовольствием:

– Какие известия от царя?

– Да всё то же… Женитьбы не будет, государь вовремя передумал, а его темнокожая избранница решила прилечь на денёк-другой.

– Понятно, – задумчиво крутанул ус Еремеев. – Про наши новости слыхал уже?

– Нет, наверное… – Я кинул взгляд на Ягу, – та тоже ничего не знала. – Говори, мы не в курсе.

– Так ведь Митька твой, запорожский, вот только что из отделения ушёл. Нешто не застал вас? – удивился Фома. Мы отрицательно покачали головами. – В общем, приглашал он всех завтра на заре к Шмулинсонову дому – погром смотреть.

– Че… че… чево?!

– Погром! Вроде как он с казаками подозреваемому Шмулинсону погром учинять будет, – популярно пустился расписывать начальник охранной сотни. – Дело, говорит, самое православное. Он уж весь город оббегал, просил быть. Надо пойтить, а? На Запорожье вона казаки так кажное светлое воскресенье развлекаются…

– Завтра пятница, – осевшим голосом поправил я.

– Это что ж, не будет погрома, значит?

– Будет! Но не Шмулинсону… Бабуля! Это всё из-за вас… Я ведь хотел его уволить?! Хотел, да?! Где он тут…

– Не шебуршись, Никитушка, – самым медовым тоном, успокаивая меня, как ребёнка, протянула Яга. – Утро вечера мудреней будет… Завтра на зореньке и возьмём его, тёпленького. Заодно и погром посмотрим. А то что ж, до таких лет дожила, а ни одного погрома самолично не видела? Нехорошо так-то…

* * *

Полночи я провалялся, представляя, какое гневное и нелицеприятное письмо я отправлю с утра этому полковнику Чорному… Нет, что он там вообще себе навоображал, если его же подчинённые за пару дней так задурили голову сотруднику милиции! Правда, сотруднику младшего звена… и голова у него, честно говоря, такая, что задурить её ещё больше – постараться надо… Но тем не менее это не оправдание! Много чего у меня в Лукошкине было, но погром… Нет, ну курам на смех! На весь город всего одна (подчёркиваю!) еврейская семья, живут тихо-мирно, как все люди, и нате вам – погром! Наш Митяй с заезжими казаками торжественно едут громить Шмулинсона. Да на того чихни хорошенько – он падает! Ладно, погромщики-умники, завтра встретимся… Как уснул, не помню, а подняли рано.

– Никитушка-а! – Ласковый бабкин голос пробился ко мне, хотя спал я, укрывшись с головой. – Вставай, касатик, завтрак на столе.

– Ммр-р…хрр… – невнятно ответил я, за окном едва розовеет, под одеялом тепло, и ни малейшего желания куда-то мотылять спозаранок.

– Ну вставай, вставай ужо, участковый, – ещё ласковее уговаривала Яга. – А то, не ровён час, весь погром проспишь…

– Бабушка, – мгновенно вскинулся я, всё вспомнив и осознав. – Ну скажите на милость, вот за что он так с нами? Он же знает, мерзавец, что у меня дел и без его погрома хоть удавись. Подождать не мог, да?

– Кто ж его, олуха царя небесного, разберёт… – примирительно улыбнулась Яга. – Видать, совсем невтерпёж, а может, и неспроста он энто дело затеял. У Митеньки нашего голова шибко варит, за всем и не уследишь. Гляди в оба, он ещё себя в работе секретной как пить дать проявит!

– Вы издеваетесь?

– Шучу, касатик, а это у нас покуда дело неподсудное. Однако и ты вставай давай, личико своё белое умой да при параде полном вниз спускайся – я тебя, добра молодца, завтраком потчевать буду.

Минут десять я затратил на всё про всё, за что и получил полную миску рассыпчатой гречневой каши с топлёным маслом и курятиной. Яга, как обычно, почти ничего не ела. Диета у неё идеальная, продуктов потребляет минимум, стройная, словно берёзка, а шустрая-а-а… Бабкиной энергии, в её годы, на десяток молодых с запасом хватит. Честное слово, я устаю в два раза быстрее…

– Никитушка, а ить весёлая зима у нас в этот год вытанцовывается. Обычно-то как – от первого снежку и до весенней травки на санях с горки ездят, баб снеговых катают, ну разве ещё снежками друг дружке морды мылят. Нет, праздники зимние, само собой, шумно да весело проходят. А тока нет того подъёму душевного, как опосля хоккея твого! Хоть и не люблю я его, прости господи, а душу греет… Или же вон дела наши милицейские, как ни верти, а всё время коротают. Митенька, опять же, скучать не даёт…

– Это точно, без этого массовика-затейника Лукошкино бы просто зачахло, – встал я. – Не захваливайте его раньше времени, бабуля, ещё неизвестно, понравится ли вам погром?

– И то верно, соколик, – честно признала Яга. – Ну дык пошли, что ль, посмотрим…

Мы и пошли. Погодка на улице – загляденье! Морозец лёгкий, снег под каблуком хрустит, как богемское стекло во время обыска, солнышко в небе к облакам ластится, а народ вокруг такой счастливый, такой улыбчивый… со всех концов, словно на октябрьскую демонстрацию, стекается. Нас приветствовали, спрашивали, как здоровье, приглашали посмотреть на погром, радовались, что нам всем по дороге. У дома Абрама Моисеевича уже собралась целая толпа. Виновник торжества ещё не явился, а сам Шмулинсон, похоже, не был ни напуган, ни расстроен. Он чинно беседовал с горожанами, приветливо кивал подходившим, а с капитанами хоккейных команд города даже обменивался традиционным спортивным рукопожатием.