Читать книгу "Царство медное - Елена Ершова"

– Нет, – ответил Ян. – Это оказалось труднее, чем я думал. Но ты поможешь.

– Помогу, – согласился Виктор. – Если ты скажешь, что искать.

Ян задумался снова. Он молчал некоторое время, словно взвешивая все за и против. Наконец, решился.

– Хорошо, – сказал он. – Слушай.

17

Ретроспектива

…Им запрещают разговаривать друг с другом.

Внутри вертолета темно и почему-то пахнет больницей. Пол чистый, почти стерильный. Наверное, поэтому всем мальчишкам перед посадкой велели разуться и снять одежду. Так они и сидят на деревянных скамейках вдоль бортов: голые, съежившиеся, одинаково испуганные. А на выходе вальяжно развалилось чудовище в ржавом мундире. Оно улыбается, ощупывает каждого колючим взглядом. Стылые глаза поблескивают, как у хищника в предвкушении добычи. Мальчику даже кажется, что на пол капает густая слюна. Как живая, подползает к его ногам, облизывает, липнет к худому голому телу. Мальчик дрожит и проводит ладонями по животу, коленям, груди, стряхивая невидимую гадость. Но она уже впиталась в кожу, ходит по обнаженным мышцам густыми волнами. Мальчик видит, что остальные ребята тоже дрожат от омерзения, но все видится будто в тумане. Вместо позвоночника – раскаленный прут. Он сильно повредил спину. А может, и ребра сломаны? Внутри все горит.

Монстр не отводит гипнотических глаз. Это невыносимо.

Мальчик откидывается на сиденье и крепко зажмуривается.

И открывает глаза только тогда, когда вертолет садится на широкую бетонную площадку.

– На выход!

Ребята жмутся, неуклюже спрыгивают на землю. Мальчик прыгает тоже, но боль молнией прошивает тело, и он валится навзничь, хватает воздух широко открытым ртом.

Где-то в темной вышине слышится незнакомый голос:

– Хлипковат набор, Харт. А этот до первой тренировки загнется.

– Посмотрим, – шелестят в ответ. – Шустрый щенок. Видишь, как мне руку исполосовал? Сдается, он еще покажет себя.

Надвигается темнота. Она обволакивает тело, туго стягивает в узел. В ноздри бьет резкий запах грозы и карамели. А потом из непроглядного мрака всплывают жаркие золотые глаза.

В их глубине дрожит и переливается сгусток жидкого пламени. Оно кажется живым, будто распускающийся бутон невиданного цветка. Сердцевина пульсирует, и на лепестках потрескивают белые электрические сполохи.

И тогда мальчика настигает еще один, на этот раз смертельный удар.

Боль разрывается в голове вспышкой, превращающейся в сверхновую. Золотой жар поглощает без остатка.

Тогда он просыпается обновленным…

– Как давно это произошло? – спросил Виктор.

После насыщенного событиями дня он чувствовал себя, будто на сумасшедшем аттракционе: его вагончик летел вниз по рельсам с головокружительной высоты, и мимо проносились деревья, люди, и непонятно было, где находится небо, а где земля. Именно поэтому Виктор решил снять стресс наиболее доступным и старым как мир способом.

– Клюква на коньяке, – прокомментировал он, демонстрируя выуженную из недр холодильника запотевшую бутыль. – Ты как, уважаешь?

– Не по Уставу, – коротко ответил Ян.

– Брось! – отмахнулся Виктор. – Не в строю уже.

С этим Ян не мог не согласиться, а потому молча пододвинул рюмку.

Иное существо или нет, но алкоголь действовал на него, как на обычного человека: вскоре язык у него развязался. Это было на руку ученому – незаметно он положил рядом включенный диктофон.

– Так как давно? – повторил ученый.

– Я не знаю…

Виктор вскинул брови.

– Постой, постой, – сказал он. – Ты говоришь, что вы воруете детей, чтобы вырастить из них новых солдат, так?

– Неверно, – отрезал Ян. – Не воруем. Изымаем материал. Люди – сырье. Мы перерабатываем их в новую форму.

Эти слова покоробили Виктора, но на этот раз спорить он не стал.

– Ну, хорошо, хорошо, – примирительно проговорил он. – Пусть так. В общем, вы берете детей…

– Мальчиков до полового созревания, – подтвердил Ян.

– А что ж девочки?

– Невозможно. Женская особь только одна.

– Королева?

– Да.

Виктор удовлетворенно кивнул. Это походило на организацию колоний многих социальных насекомых. За исключением, пожалуй, того, что в таких колониях роль рабочих и солдат выполняли бесплодные женские особи.

Но васпы не были насекомыми в чистом виде, разве нет?

– Значит, тебя похитили в детстве, – резюмировал Виктор и, вспомнив выжженный номер на коже Яна, добавил: – Это клеймо у тебя на груди… Оно что-то значит?

– Да, – кивнул Ян. – Идентификационный номер каждого неофита. Порядковый номер улья, кладки, кокона. Группа крови.

Виктор поежился: слишком уж это напоминало клеймение преступников или скота.

– И ты не помнишь, сколько тебе было лет? Десять? Двенадцать?

– Возможно, десять. Точно не вспомню.

– Сколько тебе сейчас?

– Я не знаю.

Виктору снова показалось, что Ян издевается над ним. Ни по лицу, ни по тону не поймешь…

– Воспоминания о прошлой жизни неустойчивы, – сказал Ян, подливая себе еще настойки. – Я не могу быть абсолютно уверен. Иногда я вижу одно. Иногда – другое. Я видел много снов, пока пребывал в спячке.

Он залпом осушил рюмку, а потом улыбнулся той улыбкой, которую Виктор уже научился расценивать как дружелюбную.

– В коконе время движется по-другому, – пояснил Ян. – У каждого это происходит по-своему. Я не знаю, как долго менялся сам. Знаю только, что с момента перерождения прошла двадцать одна зима.

– Ты искал в архиве сведения о последних тридцати годах, – вспомнил Виктор.

Ян кивнул, соглашаясь.

– Так. Не думаю, что больше.

– А тебе, предположительно, было от десяти до четырнадцати.

– Предположительно.

– Ну, так это же совсем меняет дело! – саркастично развел руками Виктор. – Очень сужает круг поисков! Я уже боюсь спрашивать, в каком месте это произошло.

– На севере.

– Неужто? Конкретнее ты, конечно, не вспомнишь.

– Нет.

Виктор фыркнул прямо в рюмку. Взвился фонтанчик розовых брызг. Он поперхнулся, закашлялся. Прочистив горло и утерев выступившие слезы, Виктор сказал:

– Ладно. Хорошо. Допустим. Рассказывай дальше.

– Однажды мы осаждали Кочму, – продолжил Ян. – Деревню недалеко от Выгжела. Меня подбили. Оставили в тайге…