Читать книгу "Проклятый меч - Филип Гуден"

— Будь осторожен, Джакопо Сельво! Ты говоришь о моей любимой женщине!

С этими словами я выхватил из ножен сверкающий меч и стал размахивать им, в шутку изображая поединок. Но поскольку был в стельку пьян, то едва не отрубил голову Орсеоло, который упал на пол и замер от страха. Все собрались вокруг меня и восхищенно уставились на клинок, ярко блестевший в тусклом свете свечей. Однако наибольшее впечатление мое оружие произвело на Вальера, который глаз не мог оторвать от прекрасного меча.

— Это мощное оружие, Джулиани. И очень старое. В свое время оно, должно быть, не раз искупалось в крови. Как оно попало к тебе?

Я продемонстрировал полное равнодушие к качеству клинка.

— Да, меч очень старый. Я получил его от… одного доброжелателя.

Я облокотился на меч, как заправский крестоносец, но не удержался на ногах и упал на пол, поранив себе руку. Таким образом, моя новая одежда оказалась испачканной не только вином, но и кровью. Вскоре три других приятеля впали в алкогольный ступор, а мы с Вальером продолжали пить, решив прикончить бочонок мальвазии. Потом уселись на огромный диван Орсеоло, и я стал неохотно отсчитывать долю прибыли Вальера. Глаза его тускло блестели, и он начал жаловаться мне на тяжелые времена, когда так трудно делать большие деньги.

— Ты отправился в свое путешествие, Джулиани, а Доменико Лазари стал с удвоенной энергией упрекать дожа Зено и фактически вынудил его согласиться на выборы. Говорят, Джираломо Фанези тоже надеется на победу. Уверяю тебя, это действительно так! А он даже не считается настоящим венецианцем. И все это из-за нашего фиаско в Византии.

Его слова доходили до меня с большим трудом.

— Какая Византия?.. Ах да, потеря Константинополя и титула господина полкварты и полторы кварты римского вина…

Паскуале захихикал над старой шуткой и ударил меня по руке своим слабым пухлым кулачком.

— Николо, будь серьезным хотя бы минуту. Знаешь, я тут подумал, что если ты способен хоть как-то влиять на людей, которые входят в Совет сорока, то, стало быть, можешь косвенно гарантировать выборы следующего дожа. И к тому же предотвратить победу Фанези.

Следует помнить, что выборы нового дожа являются чрезвычайно сложным и запутанным делом. В результате целой серии консультаций Большой совет выбирает из своих членов четверых наиболее достойных. Эта влиятельная четверка назначает сорок одного члена совета, каждый из которых должен пройти как минимум через три номинации и при этом представлять не более одного семейства. И не забывайте, что каждого из Совета сорока должны поддержать как минимум два представителя всех шести районов, из которых состоит Венеция. Поэтому, чтобы протолкнуть на пост дожа своего человека, требуется… ну да ладно, не хочу утомлять вас этими подробностями. Просто скажу, что эта чрезвычайно сложная система выборов воспроизводит себя из года в год, в течение нескольких раундов, пока наконец все сорок один человек не будут избраны на свои посты. А потом они избирают дожа. Откровенно говоря, я не понимаю, почему так легко согласился с Вальером.

— Полагаю, ты прав. И еще, если окажешь на выборы хоть какое-то влияние и добьешься избрания дожем нужного человека, получишь огромную сумму в придачу.

Эта мысль стала моим вкладом в наш пьяный обмен мнениями, хотя мне абсолютно все равно, кто из знатных семей Венеции и старой аристократии станет дожем. Моя фамилия упоминается в нашем городе так же давно, как и фамилии многих из них, и даже поговаривали, что кто-то из моих далеких предков помогал укреплять деревянными сваями песчаные берега моря, на которых триста пятьдесят лет назад был заложен этот город. Однако семейство Джулиани предпочитало зарабатывать на жизнь исключительно тяжким трудом, а это препятствовало проникновению моих предков в ряды правителей города. Нет, мне действительно наплевать, кто выиграет эти выборы и станет новым дожем — Тьеполо, Морозини или Зено. Просто понравилась идея, что я — единственный из рода Джулиани — оказался вовлеченным в эту сложную политическую игру.

— Но у нас нет никакой возможности влиять на столь сложный процесс, — простонал Вальер. — И у меня достаточно монет, чтобы поспорить с тобой на деньги.

Вальер сам был представителем старого аристократического рода, и именно поэтому ему постоянно приходилось тратить так много денег, включая только что полученную прибыль от моего торгового предприятия. Зато не хватало мозгов увидеть хорошую возможность обогатиться, когда она была совсем рядом. В конце концов почти все аристократы вырождались в результате кровосмесительных браков.

Я ухмыльнулся:

— Здесь должен быть какой-то выход, я в этом уверен. Даже если придется дать кому-то взятку.

Мелкое, похожее на крысиное лицо Вальера поначалу, как обычно, не выражало никаких эмоций, а потом стало изумленно вытягиваться.

— Это не поможет! Ты не посмеешь этого сделать!

Я плюнул в кулак и протянул ему руку, чтобы заключить пари. Дело в том, что в тот момент я не был таким пьяным, как бедняжка Паскуале Вальер, и неожиданно увидел возможность вернуть всю ту прибыль от торговой сделки, которую вынужден был отдать ему. Причем сделать это незамедлительно, едва он произнесет хотя бы слово. Кроме того, я всегда обожал бросать вызов судьбе и идти на риск, а большое количество выпитого вина лишь подстегивало мой энтузиазм.

— Верни мне монеты, которые уже прожигают дыру в твоем кошельке, и я покажу тебе, что на этом свете все возможно.

— Ладно, но я ставлю свои деньги против твоего прекрасного клинка.

Поначалу я чуть было не отказался от пари, поскольку не хотел рисковать мечом, подаренным мне моей любимой Кэт. Но я не был бы Джулиани, если бы стал раздумывать хотя бы секунду. Мы ударили по рукам.

Я проснулся от громких ударов колокола Марангона в Кампаниле. Рано утром он призывал людей к работе, поздно вечером напоминал о наступлении комендантского часа, а сейчас резонансом отдавался в моей голове, вызывая каждым ударом болезненные ощущения. С трудом разлепив глаза, я с ужасом посмотрел на учиненный нами разгром. Гора пустой посуды из-под вина свидетельствовала о бурной ночи, которую мы провели вместе с Вальером, Сельво, Микиелем и Орсеоло. Последние трое скрючились в дальнем конце длинной комнаты, стены которой украшали дорогие гобелены в духе изысканной обстановки верхнего этажа дворца Ка д'Орсеоло. Собутыльники не подавали никаких признаков жизни и не реагировали на громкий звон колокола. Я с трудом встал на ноги и, пошатываясь, медленно обошел комнату. У дальней стены я обнаружил длинный разрез на гобелене с изображением Саломеи, несущей на подносе отсеченную голову Иоанна Крестителя. Мне подумалось в тот момент, что справедливость восторжествовала и ее голова оказалась отделенной от тела так же, как и голова Крестителя, хотя и не натурально, а только на полотне. Я провел пальцами по длинному разрезу и вдруг смутно вспомнил, что ночью размахивал своим прекрасным мечом и угрожал покончить с каждым, кто посмеет встать между мной и Катериной Дольфин. Совершенно ясно, что встала между нами именно Саломея. Я судорожно попытался соединить разрезанные края гобелена, но безрезультатно. Как только я убрал пальцы, гобелен снова разделился на две части.