Читать книгу "Саксонец. Меч Роланда - Тим Северин"

– Какая наглость! – возмутился Герин.

Он наклонился и похлопал по шее своего рослого жеребца. От косматой зимней шерсти тот казался еще мощнее, чем когда был на учебном поле, где мы практиковались в боевом искусстве.

Ганелон поерзал в седле, удобнее устраиваясь. Он совершенно не замечал меня, лишь слегка кивнул, когда увидел.

– Не стоит ссориться по пустякам, – тихо сказал он Герину. – Нам предстоит долгий путь вместе.

После некоторой задержки появились королевские конюхи, выводя курьерских коней. Они распределили их между нами, дав каждому длинный повод, и мы, наконец, были готовы к отправлению.

Мы вытянулись неровной колонной с двумя королевскими герольдами впереди. Позади следовали сарацины. Я скромно занял место ближе к хвосту, перед конюхами и слугами. Озрик был рядом со мной, и, взглянув на него, я заметил его сходство с сарацинами из посольства. У него были такие же острые черты и смуглая кожа.

– Ты что-нибудь еще слышал о пребывании Герина при дворе Оффы? – спросил я.

Озрик метнул взгляд в сторону ехавшего впереди Герина.

– Нет, но его слуга едет с нами. Я посмотрю, что можно выяснить, – ответил он.

– Ночью мне приснился странный сон. Когда будет возможность, нужно посмотреть, что он может значить.

Озрик направил на меня свои карие глаза.

– Так ты начинаешь верить книге?

– Да, но нам лучше помалкивать об этом, по крайней мере, пока.

Из головы колонны раздалась команда. Один из герольдов протрубил короткий сигнал, и мы двинулись. Повернувшись в седле, я оглянулся на королевскую резиденцию, гадая, смотрит ли Берта на наше отправление. Вряд ли. У меня не было возможности попрощаться с ней, и мое прощание с Хроудландом было далеко неудовлетворительным. Новоиспеченный маркграф Бретонской Марки растянулся на кровати, спрятав голову под подушку, страдая тяжелым похмельем. Он застонал и приглушенным голосом послал меня к черту.

* * *

Резвый бег сарацинских коней оказался неприятным сюрпризом. Они двигались быстрыми короткими шагами, издавая ровный, размеренный топот, а их всадники сидели как влитые в своих глубоких, удобных седлах. Чтобы поспевать за ними, нам приходилось пускаться в рысь или легкий галоп, и это оказалось испытанием для наших более тяжелых коней. Вскоре у меня заболели ноги и спина, и я заметил, как мой гнедой мерин начал уставать. Стоны и приглушенные проклятия от других всадников сказали мне, что и у них не все в порядке. То и дело кто-нибудь прерывал мучение, выезжая из колонны и галопом пускаясь вперед. Но потом его лошадь уставала и переходила на шаг, а сарацинская кавалькада двигалась тем же бодрым аллюром, очевидно, не чувствуя усталости. Когда мы остановились для короткого полуденного отдыха, большинство наших уже сменили коней, благо это было возможно. Когда же мы остановились на ночлег и, измученные, слезли с седел, то преодолели расстояние, какое повозка Арнульфа покрывала за неделю.

И так продолжалось неумолимо день за днем. Мы вставали затемно, пускались в путь в предрассветном полумраке и зачастую достигали намеченной на день точки только после заката. Многие из наших коней пали или захромали. Если животных тут же не заменяли, их всадники оставались позади. Отряд постепенно уменьшался, пока нас не осталось менее двух десятков, не считая сарацин. Из них никто не отстал. Проводник не требовался, поскольку путь шел по старым римским дорогам, порой покрытым каменным булыжником, потрескавшимся и с выбоинами, оставленными за века повозками. Кое-где поверхность дороги превратилась в разъезженную колею, идущую по древним насыпным дамбам через болота и трясины, выводя нас к мощным римским мостам, чьи прочные каменные арки все еще изгибались над рекой. В первую неделю похода маленькие речки были покрыты крепким льдом, и мы могли ехать по нему. Сарацинские лошадки с шипами на подковах двигались впереди, а мы все спешивались и осторожно вели испуганных коней в поводу.

Пейзаж менялся очень медленно. Наш путь огибал высокогорья, и все вокруг было сковано морозом. Деревья в обширных лесах и в садах на окраинах деревень стояли голые и окоченевшие. Распаханные поля представляли собой унылое пространство голой земли. Ничто не двигалось. Деревенские жители не высовывали носа из дому, сидя у огня, а если из трубы не поднимался дым, мы знали, что они делят свою лачугу со скотиной, сбившись кучей для согрева. Мы быстро проезжали через города, не имея нужды покупать припасы или искать место для ночлега. Вдоль всего пути стояли королевские фермы, некоторые столь обширные, что размерами могли соперничать с моей родиной. Управляющие были обязаны обеспечить нас провизией и предоставить приют. Если не было подходящих королевских владений, нам помогали герцоги и графы, сохранившие свои земли от притязаний короля. Мы продвигались так быстро и беспрепятственно, что я мог судить о расстоянии по изменению погоды. Мы покинули Ахен под унылым затянутым облаками небом, так что было трудно определить, с какой стороны восходит солнце, а к вечеру дневное освещение совершенно незаметно переходило в ночь. А через три недели мы ехали под таким ярким солнцем, что оно резало глаза. Ночное небо было совершенно ясным, и звезды на злом морозе сверкали так, как я никогда не видел раньше. И вот вдали показалась неровная линия покрытых снегом гор, обозначавшая границу королевства Карла.

Здесь одним утром сарацины неожиданно заявили, что поедут разными путями. Сулейман аль-Араби, вали Барселоны, поедет прямо вперед по прибрежной дороге прямо в свою страну. Правитель Уэски тоже поедет с ним. А Хусейн, вали Сарагосы, собирался свернуть в сторону и добираться до дому другим путем, через горный перевал на западе.

Мы переночевали на хуторе, стоявшем на развилке дорог. Хутор был бедный, здесь стояли маленькие хижины, сложенные из не связанных раствором камней, и их деревянные плитки на крыше были прижаты тяжелыми камнями. Ганелон, Герин и я спешно собрались в пустом доме на центральной площади, чтобы обсудить изменение плана. Судя по запаху и навозу под ногами, раньше тут была овчарня.

– Нужно решить, оставаться вместе или тоже разделиться, – объявил Ганелон.

– Мы должны оставаться с Сулейманом. Он у них главный, – сказал Герин.

В пути он был по обыкновению молчалив и за все время едва перемолвился со мною дюжиной сердитых фраз.

Ганелон обратился ко мне:

– Ты что думаешь?

Меня удивило, что требуется мое мнение. С тех пор, как мы покинули Ахен, Ганелон обращался со мной, как с какой-то нежелательной добавкой к посольству. Я вспомнил инструкции Алкуина, что должен собирать сведения о возможных путях для идущих в Испанию войск.

– Что нам известно о разных дорогах, по которым поедут сарацины?

– Прибрежная дорога в Барселону хорошо исхожена. А про путь через горы, которым предлагает ехать Хусейн, я ничего не слышал, – сказал Ганелон.

– Тогда отправлюсь с ним, – не раздумывая, ответил я.

Собеседник некоторое время пристально смотрел на меня, и я подумал, а не догадался ли он, чем вызвано мое решение.