Читать книгу "Приваловские миллионы. Золото - Дмитрий Мамин-Сибиряк"

– Ну, не буду, не буду… – согласился Виктор Васильич. – Я как-нибудь после Сергею Александрычу доскажу одному. Где эти кислые барышни заведутся – и поговорить ни о чем нельзя. Вон Зося, так ей все равно: рассказывай, что душе угодно.

– Да не ври ты, ради истинного Христа, – упрашивала Марья Степановна. – Так она тебя и стала слушать! Не из таких девка-то, с ней говори, да откусывай…

– Мама, да Зося никогда и не говорит с Витей, – вмешалась в разговор Верочка. – Ведь он ей только подает калоши да иногда сбегает куда-нибудь по ее поручению…

– А ты когда же это к Ляховскому-то поедешь? – обратилась Марья Степановна к Привалову. – Долго уж больно что-то собираешься… Тоже вот на заводы не едешь.

– Тихий воз будет на горе, – с улыбкой отвечал Привалов.

IX

– Ужо заходи как-нибудь вечерком, – говорила Привалову Марья Степановна, когда он уходил.

– С особенным удовольствием, – отозвался Привалов, припоминая совет Виктора Васильича относительно преферанса.

– Ну, там как знаешь, – с удовольствием или без удовольствия. Скушно покажется со старухами-то сидеть? Не больно у нас веселья-то много… Ничего, поскучай.

Но вечера в бахаревском доме Привалову совсем не показались скучными, а наоборот, он считал часы, когда ему можно было отправиться в бахаревское гнездо.

Всех больше вечерними визитами Привалова была довольна Верочка, хотя на ее долю от этих визитов перепадало очень немного. Этой практической девушке больше всего нравилось то, что в их доме появился наконец настоящий мужчина со всеми признаками жениха. Раньше эти вечера были скучны до тошноты, потому что на половине Марьи Степановны собиралось только исключительно женское общество, да и какое общество: приплетется старуха Размахнина, придет Павла Ивановна со своими бесконечными кружевами, иногда навернется еще какая-нибудь старушка – вот и все. Попьют чайку, побеседуют и усядутся за карточный стол играть в преферанс. Если, кроме Павлы Ивановны, никого не было, усаживали играть Верочку, которая страшно скучала и потихоньку зевала в руку. Появление Хины среди такого мертвого вечера было целым событием, и Верочка по-детски заглядывала ей прямо в рот, откуда, как сухой горох из прорванного мешка, неудержимо сыпались самые удивительные новости. Даже старицам, начетчицам, странницам и разным божьим старушкам Верочка всегда была рада, потому что вместе с ними на половину Марьи Степановны врывалась струя свежего воздуха, приносившая с собой самый разнообразный запас всевозможных напастей, болей и печалей, какими изнывал мир за пределами бахаревского дома.

Василий Назарыч половину года проводил на приисках, а другую половину почти все вечера у него были заняты кабинетной работой или визитами разных нужных людей. Про Виктора Васильича и говорить нечего: с наступлением сумерек он исчезал из дому с замечательною аккуратностью и возвращался только утром. Надежда Васильевна вечером тоже редко показывалась на половине Марьи Степановны, потому что обыкновенно в это время занималась у себя в комнате, – «читала в книжку», как говорила про нее Марья Степановна. Таким образом, появление Привалова перевернуло вверх дном вечернюю жизнь на половине Марьи Степановны и оживило ее лихорадочной деятельностью сравнительно с прежним. Павла Ивановна появлялась аккуратно каждый день, когда приходил Привалов, и втроем они усаживались за бесконечный преферанс. По требованию Марьи Степановны, Надежда Васильевна обязана была оставлять свое «чтение в книжку» и тоже принимать участие в преферансе или занимать гостя разговором.

– Да о чем же я с ним буду разговаривать? – спрашивала Надежда Васильевна. – Разговаривать на заказ очень трудно.

– Ладно, ладно… с другими умеешь разговаривать, а тут и языка не стало.

– С какими другими?

– Ну, у Ляховских своих, поди, говоришь тоже… Ведь не в молчанку же там играют…

– У Ляховских, мама, в преферанс не играют, а говорят, когда хочется и что хочется.

– Не мудри, говорю. Вот к Хине не хочешь ехать с визитом…

– Вы знаете, почему я не еду к ней.

Марья Степановна после размолвки Василия Назарыча с Приваловым почти совсем упала духом относительно своих заветных планов; Привалов не казал к ним глаз, Надежда Васильевна ни за что не хотела ехать к Хине, – одним словом, выходило так, что Привалов совсем попался в ловкие руки одной Хины, которая не преминет воспользоваться всеми выгодами своего исключительного положения. Вот в этот критический момент Марья Степановна и решилась обойтись совсем без Хины и повести дело вполне самостоятельно. Теперь она была наверху блаженства, потому что, очевидно, Привалов с особенным удовольствием проводил у них вечера и заметно искал случая поговорить с Надеждой Васильевной; Марья Степановна каждый раз замечала, что присутствие дочери оживляло Привалова и он украдкой часто посматривал на нее.

– Устрой, Господи, все на пользу! – шептала иногда Павла Ивановна, когда оставалась одна с Марьей Степановной.

– Мудрено что-то, – вздыхала Марья Степановна. – Не пойму я этого Сережу… Нету в нем чего-то, характеру недостает: собирается-собирается куда-нибудь, а глядишь – попал в другое место. Теперь вот тоже относительно Нади: как будто она ему нравится и как будто он ее даже боится… Легкое ли место – такому мужчине какой-нибудь девчонки бояться! И она тоже мудрит над ним… Я уж вижу ее насквозь: вся в родимого батюшку пошла, слова спросту не молвит.

– Девичье дело, Марья Степановна… Нынче образованные да бойкие девицы пошли, не как в наше время. Ну, у них уж все по-своему и выходит.

– Выходит, да не больно… В наше время жених-то приехал в дом, поглядел невесту издальки, а потом тебе и свадьба. А нынче: тянут-тянут, ходят-ходят, говорят-говорят по-умному-то, а глядишь – дело и рассохлось, да и время напрасно пропало.

После одного очень скучного преферанса, когда Марья Степановна вышла из комнаты, чтобы отдать Досифее какое-то распоряжение по хозяйству, Надежда Васильевна пытливо и внимательно посмотрела на Привалова и потом спросила:

– Неужели вам нравится играть в карты?

– Да.

– Не может быть. Вы просто хотите угодить маме и, вероятно, скучаете страшно.

– Наоборот: я так люблю эту мирную обстановку в вашем доме и ничего не желал бы лучшего.

Девушка с недоверием посмотрела на Привалова и ничего не ответила. Но в другой раз, когда они остались вдвоем, она серьезно спросила:

– В прошлый раз вы сказали, что вам очень нравится наша мирная обстановка, – это серьезно было сказано?

– Совершенно серьезно.

– А вы не чувствуете никаких диссонансов, какими пропитана эта мирная обстановка?

– Я хорошенько не понимаю, что вы хотите этим сказать…

Надежда Васильевна на минуту задумалась и, по-видимому, колебалась высказать свою мысль, но, взглянув Привалову в глаза, она тихо проговорила:

– Да везде эти диссонансы, Сергей Александрыч, и вы, кажется, уже испытали на себе их действие. Но у отца это прорывается минутами, а потом он сам раскаивается в своей горячности и только из гордости не хочет открыто сознаться в сделанной несправедливости. Взять хоть эту историю с Костей. Вы знаете, из-за чего они разошлись?