Читать книгу "Дело о продаже Петербурга - Михаил Карчик"

Слушать обо всем этом не хотелось. Поэтому, Юля очередной раз прокручивала в голове сегодняшнюю встречу с Алексеем. Только, в отличие от Бананова, она не дофантазировала несказанное, а умудрилась достаточно четко просчитать ситуацию. По прикидкам журналистки выходило, что Алексей (насколько она знала его характер), не мог смириться со смертью любимой женщины и сына. Следовательно, он должен был заниматься поиском убийц, причем самостоятельно или, скорее, с помощью своих друзей. А это значило, что выборы и всякие политики могли интересовать Нертова только в рамках его расследования.

«Да, да, да! — мысленно аплодировала себе за догадку Юля. — Леша ищет убийц! И он знает, что дело связано с выборами! И я помогу ему!.. Нина, обещаю тебе, что помогу…».

* * *

А между тем, вернувшись домой и разбирая последствия Машиной «революции», Нертов запоздало вспомнил предупреждение, данное ему Николаем перед отъездом во Францию. Тогда Арчи заметил, что по натуре ротвейлеры вообще и Мэй в частности — твари обидчивые и злопамятные. В качестве примера сыщик рассказал, как однажды достаточно невежливо отмахнулся от подошедшей приласкаться собаки, которая, надувшись, скрылась с глаз долой. Когда же хозяин, удивленный подозрительной тишиной, прошелся по квартире, то увидел, что Мэй-Маша обиженно дожевывает вторую из «найковских» кроссовок, купленных накануне чуть ли не за триста баксов.

Но в квартире Нертова Мэй превзошла себя. Заждавшись возвращения Алексея, она активно выразила презрение не только к интерьеру комнаты, но и прихожей. Досталось и нижним полкам книжных шкафов. А, вдоволь порезвившись, собака уснула сном праведницы.

Нертов решил, что дружба — дружбой, но больше подобные безобразия терпеть нельзя и следует постараться уговорить Гущина или выздоравливающего Александрыча взять на себя заботу о попечении этой твари. «Правда, старый опер почти наверняка откажется, зная Машину натуру, хотя можно постараться убедить его, мол, собака пригодится вместо пистолета…».

Но нертовские размышления были неожиданно прерваны приходом Гущина. Сыщик торопливо сообщил, что переговорил с бывшими коллегами, стараясь понять, откуда надуло «наружку». Выяснилось, что наблюдение было инициировано горпрокуратурой в связи с расследованием обстоятельства взрыва машины Нины.

— Только, — Иван грустно усмехнулся, — или там очередной раз стабилизец финансированию пришел, или опять все силы бросили на более громкие дела (я не понял), но за тобой наблюдение сняли. Так что можешь пользоваться дверью, как все нормальные люди. А я пошел — еще дел невпроворот…

Наведя некое подобие порядка в квартире, Нертов надеялся заняться изучением банановского досье, но в квартиру снова позвонили. Мэй вылезла из-под кровати и, ощерившись, загавкала, перегородив Алексею своим куцым хвостом дорогу к дверям. С грехом пополам перебравшись через злобную собаку, Алексей открыл замок. На лестничной площадке стояла Мила. Она тяжело дышала, будто после хорошего кросса, под глазами виднелись подтеки туши, платье было разорвано на груди, и девушка пыталась удержать на месте лоскут ткани подрагивающей рукой. Это было явно неудобно, так как в этой же руке Мила судорожно зажала связку ключей. Нертов молча шагнул в сторону, пропуская неожиданную гостью, загнал в ближайшую комнату беснующуюся псину и запер двери.

* * *

Иван Гущин, уйдя от Алексея, сел в машину и коротко доложил по мобильнику: «Он дома. Один. Никуда не собирается». Затем сыщик запустил двигатель и погнал в сторону Васильевского острова, туда, где располагался отдел милиции покойного Раскова.

Первое, что увидел Иван, войдя в райотдел — плакат с фотографией милицейского капитана в черной траурной рамке. Гущин задержался у него, читая казенные фразы «трагически погиб при исполнении служебных обязанностей». Сыщик не знал этого капитана в лицо, но фамилия была знакома — однокашник Раскова, с которым намедни встречался Алексей Нертов, был мертв!

Гущин поднялся по лестнице наверх и заглянул в один из кабинетов. Хмурый человек, сидевший там, оторвался от бумаг:

— Привет сыщикам! Каким ветром в наши края?

Иван, перебросившись несколькими малозначащими фразами, вроде «просто мимо пробегал», поинтересовался, что за напасти творятся в «конторе»? Дескать, сначала в газетах пишут, что начальника ОУР убили, теперь еще чей-то некролог внизу…

Хозяин кабинета матюгнулся.

— Не бери в голову. Все там будем. А некролог не чей-то, Егорыч нормальным опером был. А сегодня утром невесть почему на «Удельной» оказался. Под электричкой. Час пик. Никто ничего не видел. То ли оступился, то ли толкнули. Да только Егорычу не легче. Давай-ка лучше по сто, чтобы ему земля пухом — все равно уже вечер, работы не будет… — и знакомый Гущина потянулся к сейфу.

Но сыщик, сославшись на занятость, а также на необходимость крутить баранку, распрощался и отправился в сторону проспекта Металлистов — если уж не вышел разговор с однокашником Раскова, то с дежурным адвокатом, собиравшемся защищать Нертова, встретиться следовало до того, как он попадет под поезд или иным способом расстанется с жизнью.

Еще днем сыщики установили адрес, по которому был прописан этот адвокат. В последнее время узнать подобную информацию — не проблема: аналоги справочной базы ГУВД давно продаются чуть ли не на любой толкучке среди CD-дисков с пиратскими записями «стрелялок», вроде «Quake» или «Half live». Только справка оказалась никчемной — дверь в квартиру правоведа никто не открыл.

Пока Гущин переминался на лестничной площадке с ноги на ногу, раздумывая, что делать дальше, из квартиры напротив выглянула востроносенькая старушка. Очевидно, она перед этим успела внимательно разглядеть Ивана через дверной глазок, сделала вывод о его благонадежности и, что не менее важно, причастности «органам». Гущин, стараясь перехватить инициативу, потянулся к нагрудному карману и махнул перед носом старушки корочками с золотым тиснением. Конечно, прочитай соседка их внимательно, она лишь убедилась бы, что господин Гущин является частным сыщиком. Но, видно, красное с золотом еще производило на граждан некое магическое действие. Кроме того, бабуле не хватало собеседника. Поэтому она, замахав руками, затараторила:

— Да убери ты свой докУмент. Я органы и так вижу. Ходите всегда в пинджаках и при галстуках. Только энтот пинджак утюжком погладить не мешало бы. Небось, времени-то нет?..

Гущин некоторое время дал старушке поговорить на общие темы, а потом поинтересовался ее соседом. Выяснилось, что адвокат бабуле знаком («Только шибко важный»). А третьего дня к нему приходили неприятные гости. Соседка заметила (Иван понял — из своего наблюдательного пункта, через дверной глазок), как они удалялись. Но в это время у нее варилась каша, и что происходило на площадке до или после того — она не знала. Только после ухода гостей соседа не видела тоже. И это было странно, так как адвокат обычно каждое утро регулярно бегал трусцой.

Больше ничего интересного выяснить у бабули не удалось.

Гущин, отогнав машину подальше от дома адвоката, вернулся назад пешком и прогулялся внутри усаженного деревьями квартала, осторожно посматривая на окна. Форточка в квартире правоведа была открыта. Ивану пришла в голову сумасшедшая мысль. Быстро вернувшись к машине, он достал из багажника припрятанную там по случаю дымовую шашку, а затем снова прошел к дому адвоката.