Читать книгу "Друзья Высоцкого: проверка на преданность - Юрий Сушко"

Работа оказалась чудовищной. Счастьем было попасть на погрузку рафинада, там мешки весили от сорока до 75 килограммов. А вот кубинский сахар братья с Острова свободы фасовали почему-то по 101 кг. Видели грузчики на мешках маркировку «Мэйд ин Куба» и Кастро проклинали.

— Я первое время просто издыхал, — не скрывал вчерашний десантник. — А потом втянулся и стал как лось. Там все, естественно, воровали сахар. Воровала вся страна. Где кто работал, тот там и воровал. Технология проста: сильно разбежаться и мешок спиной перекинуть через забор… Зато физически окреп. Но в один момент мне все это надоело, и я снова махнул на Север, на буровую.

Литературные пробы не оставлял. Писал много, посылал свои творения в разные редакции, но, увы… Однажды случайно ему попался на глаза номер «Комсомольской правды», где в подборке объявлений Володарский прочел о наборе на сценарный факультет в Институт кинематографии.

— Кино я, естественно, любил смотреть, но понятия не имел, как оно делается, — рассказывал бывалый бурильщик.

Желающим предлагалось присылать на творческий конкурс свои рассказы, повести. Что он терял? Ровным счетом — ничего. Вот и отправил все, что было.

Настала пора удивлений. Во-первых, уже весной Володарский получил телеграмму, в которой сообщалось, что творческий конкурс он прошел и теперь приглашается в Москву для сдачи экзаменов. Вторым сюрпризом стало то, что и их он сдал на удивление легко. Третьим — только получив студенческий билет, узнал, что это было чудо, многие стремились в вожделенную кинематографическую Мекку годами.

* * *

— Пишите как можно больше! Пришли домой вечером, усталые или бодрые, пьяные или трезвые, — сядьте и напишите, что сегодня делали, с кем виделись, о чем говорили. Обязательно напишите хотя бы страничку-полторы, тогда у вас появится желание каждый день садиться писать! — уже на первой лекции призывал будущих сценаристов мастер курса Евгений Иосифович Габрилович, о котором шла молва, что он автор или соавтор половины советских фильмов.

Только кому он это говорил?!

— Курс у нас подобрался довольно страшенный, — вспоминал Эдуард. — Габрилович как бы подбирал нас по отдельности — вот, вроде как интересный человек… с интересной биографией… А когда мы все вместе собрались, то это был ужас. Один — моряк из Керчи, Бичик его фамилия была, — жуть такая, с руками, как телеграфные столбы. Он был штангистом, выжимал 110 килограммов — если в ухо даст, у тебя голова отвалится. Второй — моряк из Одессы — писал здорово, его Евгений Иосифович очень любил — второй Бабель, уверял, будет. Был еще слесарь с шарикоподшипникового Шустров Боря, приехал с Севера, дико драчливый, ну просто шпана.

Когда Габрилович свою первую лекцию читал, все слушали его, поплевывая на пол. Мастер обернулся к своему ассистенту, роняя на кафедру ручку: «Кого я набрал?!! Это же натуральные уголовники!..»

Правда, со временем учитель и его ученики нашли общий язык.

Среди своих студентов Габрилович Эдуарда по-своему выделял: «Этот молодой человек был, мягко говоря, беспокойным студентом. Он все время яростно, до хрипоты, спорил, а когда убедить словами не удавалось, пытался воздействовать, скажем так, другими средствами. Он буквально заваливал меня своими опусами. Признаюсь, подчас я просто терялся перед этой неукротимой энергией, перед таким избытком во всем. И тогда было уже ясно, что Володарский — человек своеобразный и способный…»

В качестве образца невероятного писательского трудолюбия Габрилович приводил им Алексея Толстого. Когда разбирали архив покойного писателя, нашли более трехсот описаний какого-то московского дворика. Дотошные исследователи принялись разыскивать этот любимый дворик Толстого и выяснили, что он виден из окна его кабинета. Когда работа стопорилась, Толстой упрямо оставался за столом, считая необходимым написать хотя бы страничку, и описывал этот свой дворик. Но всякий раз иначе.

Учиться одолевать лень-матушку заставлял себя Володарский: «Меня часто мучили угрызения совести: что ж такое, пятый день в загуле, и тут начинает свербить мысль: что же ты, скотина такая, ни строчки не написал, только гудел, пьянствовал… И это ощущение задолженности самому себе, своему ремеслу помогало прервать загул и засесть за работу.

Дневниково-исповедальный тип повествования способствует общению с бумагой. Тому, что вы своим мыслям находите словесную форму. Вы вспоминаете диалоги и пытаетесь их записать. Это тренинг… Я довольно долго вел дневник. Лет десять, если не больше. Перестал, когда Володя Высоцкий умер. Но все же иногда вспомнишь какой-то разговор, придешь, запишешь…»

Вгиковское общежитие начала 60-х… Дом родной, в котором продолжались дискуссии, споры, витали соблазны, бушевали страсти. Когда Владимир Высоцкий, желанный гость здешних посиделок, пел о доме в Каретном ряду, то слушателям казалось, что это все-таки об их родимой «общаге»:

За спорами, за ссорами, раздорами

Ты стой на том, что этот дом,

Пусть ночью, днем, всегда — твой дом,

И здесь не смотрят на тебя с укорами.

Да нет, не все, разумеется, было так уж безоблачно и мирно. Но вот что удивительно — к любому конфликту, скандалу, пьянке, драке, которые время от времени здесь возникали, неизменно оказывались причастны сценаристы — «габриловичевские» ученики. «Казалось бы, будущая профессия предполагает иной образ жизни, спокойный, усидчивый. Так нет ведь! — поражались преподаватели. Может, к старичку Габриловичу стоит присмотреться, чему он там их учит?..»

Ну, а сердечные увлечения, как без них? В те годы Эдик был безнадежно влюблен в студентку актерского факультета Катю Васильеву, необычная внешность которой взорвала мужскую половину ВГИКа. В рыжей челке и дерзком взгляде Кати не было ничего, о чем можно было бы сказать — миленькая, хорошенькая. Она настолько выламывалась из привычных рамок, не укладывалась ни в какие стандарты, что на вступительных экзаменах один из преподавателей шепнул коллегам: «Девица, слов нет, талантливая, но внешние данные! Она даже хуже Раневской!».

В один прекрасный день Эдик пришел к Кате с «серьезными намерениями». Но услышав категорическое «нет», выдал от отчаяния: «Тогда выходи за Сережку Соловьева, он тоже в тебя влюблен. Пойдешь?» — «А вот и пойду!» — ответила Катя. Жених Соловьев во время «сватовства» находился в Питере. Новость о помолвке Эдик сообщил ему по телефону…

В компанию Левона Кочаряна на Большом Каретном Володарского привел сокурсник Владимир Акимов. Там команде строгой и взыскательной Эдик показался обаятельным парнем, крепким, сильным, словом, бойцом!

И вскоре он на деле доказал свои бойцовские качества.

День выпал удачным. Сначала «Гаврила»-Габрилович поставил ему «пятерку» по мастерству, а потом оказалось, что в кассе дают стипендию. Чем не повод?! Компанией отправились в «Интурист». Но! В разгар веселья Эдику не приглянулся парень, который нарезал круги по залу и явно кого-то высматривал. Слово за слово, и возникла драка. Потом, уже в милиции, выяснилось, что Володарский набил морду дружиннику, выполнявшему спецзадание — осуществлял наблюдение за американцами, отдыхавшими за соседним столиком.