Читать книгу "Фактор "ноль" - Морис Дантек"

Восемь часов. Даже чуть-чуть поменьше.

Восемь часов.

Треть дня.

Но это понятие уже не имеет никакого смысла.

Числа больше не привязаны ни к каким временным физическим опытам.

Отныне даже минута длится вечность.

Разница между автострадой и лесной тропинкой заключается в следующем: на автостраде, построенной на деньги правительства, другими словами – на ваши, скорость ограничена законодательным актом, и за выполнением этого закона следят особые агенты.

На лесной тропинке тоже есть «ограничения скорости», но установлены они не законодательством, и за соблюдением их следят не полицейские. А сама тропинка. Тропинка сама создает закон, более того, она сама и приводит его в действие.

Быть может, не помешало бы немного денег, чтобы поддержать ее в более-менее сносном состоянии, но она и самостоятельно неплохо заботится о себе, весь лес адаптировался к ее присутствию и теперь помогает ей в ее необычном существовании.

В пространстве, подобном лесу, тропинка ничего не перерезает, она – корень среди других корней.

В пространстве, подобном пустыне, даже очень маленькая тропинка перерезает все, поскольку между ней и горизонтом есть лишь она сама и геологическая форма небытия.

Наша тропинка лесная, она ничего не перерезает, она является неотъемлемой частью живущего здесь экологического организма.

Она совершенно подобна лесу, так же как язык и то, что он описывает, то есть то, самую точную структуру чего он воспроизводит.

Наша скорость, таким образом, ограничена бесконечностью корешков, стеблей, ветвей, цветов, переплетающихся между собой вокруг нас. Мы продвигаемся вперед даже медленнее, чем лесные звери. Мы – механические протезы растительной природы.

Мы – совсем не растительные существа.

Мы – минералы. Скалы. Мы – гора. Лес.

Мы – тропинка.

Мы – ночь.

Лесная дорога тянется почти сто пятьдесят километров. Я сумел найти крейсерскую скорость, нечто среднее между сорока и пятьюдесятью километрами в час. Повышение скорости до семидесяти километров в час на посыпанных гравием, хорошо ухоженных и довольно длинных участках, замедленное движение в двадцать – двадцать пять километров в час на отрезках, испорченных непогодой, на крутых холмах с неровными вершинами, на усеянных камнями обочинах дороги. Я берегу своего коня. Я даю механическому протезу шанс стать продолжением растительного мира.

Пока солнце пожирает линию горизонта, мы едем вдоль водохранилища Смоллвуд. Золотые отражения дрожат в переплетениях самых нижних веток, окрашивают стволы оранжевым огнем, дают возможность заметить за поворотом дороги ручьи, мелькающие меж высоких папоротников в изменчивой полихромии, и выставку акварелей, появляющихся и немедленно исчезающих среди растительности и камней.

Нам остается еще час дневного света, чуть больше – до наступления абсолютной ночи.

Мы – не только ночь, мы ночь, предшествующая ночи.

Через десяток километров второстепенная дорога резко обрывается у реки Канерикток, у берега Сейл Лейк Дайк, слева от нас водохранилище Смоллвуд раскинуло из стороны в сторону свою ультрамариновую синеву, отражая покрытой рябью поверхностью последний свет дня.

Это будет здесь. Конец дороги.

В этом месте мы будем ждать света с небес.

Здесь ночь будет ждать ночь.

Пока все вокруг необыкновенно ярко сияет. Инфракрасный огонь заходящего солнца, преломляющийся в призме листвы деревьев и в пурпурно-фиолетовых водах водохранилища. Линия света, пунктиром освещающая горизонт за растительным занавесом. Ядерный синтез, обрамленный дикой архитектурой природы и растущий, подобно метастазам этой потенциальной цивилизации.

Красный мир затем окрашивается сине-зеленым фильтром. В конце концов все растворяется в бесконечности кардинальских вариаций: фиолетовые, пурпурные, сиреневые, гранатовые, алые, карминные цвета. Лес, воды водохранилища Смоллвуд, небо, обнаженная скала на берегу – каждая деталь помазана кровью всего человечества, каждая деталь находится именно на своем месте, каждая деталь является частью мира, каждая деталь есть мир.

В последний раз мы видим солнце на этой Земле.

В последний раз под этой необычной луной, под этим отрезком очень странного неба, мы увидим ночь этой планеты.

– Есть хочешь?

Она утвердительно кивнула головой.

– Очень?

Она кивнула еще три раза.

Я достаю из «доджа» кухонные принадлежности, походную газовую плитку, маленький пропановый обогреватель, две фосфорные лампы, два фонарика на батарейках, консервы, различные свертки, пакетики, фрукты, йогурты.

Я, конечно, не дипломированный повар, но я умею выжить в лесу с оборудованием для кемпинга.

Да и без него, кстати, тоже.

Ужин был готов к тому моменту, когда Вселенная окрасилась в серо-сине-голубоватый цвет с проблесками кобальта в небе, где появились первые звезды.

Он был закончен тогда, когда небо над нами сделалось черным. Только на западе, над водохранилищем, упорствовала волна света, волна сопротивления, покрывшая бледной лазурью несколько повисших над линией горизонта облаков.

Посуда вымыта в маленьком ручейке, текущем рядом с тропинкой. Все убрано обратно в «додж».

Все звезды Млечного Пути освещают небеса, окунувшиеся в абсолютную ночь.

Серп месяца медленно поднимается в зенит. Мы прячемся в машину.

Я знаю, что мы находимся под защитой ночи. Скоро зонд перемещения даст о себе знать. Он появится где-нибудь высоко в небе, я сразу включу сигнал биофотонного позиционирования, и он спустится к нам.

Потом мы улетим.

Как я и предусмотрел.

Как я и спланировал.

Я не беспокоюсь ни о ком: ни о людях, что преследуют нас в своих темных автомобилях, ни о тех, кто прибыл, чтобы принять нас на свой световой корабль, ни о себе, проделавшем сотни и сотни километров за эти последние дни. Ни о ком.

Кроме нее.

Кроме Люси Скайбридж.

Кроме моей дочери.

Мы уйдем, это совершенно точно.

Во всяком случае, я не позволяю себе в этом сомневаться, уйдет она.

Поскольку я это предвидел, я это спланировал, я это знаю.

Более того, я это видел.

* * *

– Я хочу, чтобы ты установила портативную систему прямо сейчас. До встречи остается меньше трех часов.

Десять часов вечера, контакт состоится примерно в половину первого, может быть, немного раньше.

Интеграция системы в организм девочки занимает некоторое время, она не рассчитана на ее телосложение. Мутации, которые я произвел в ней, и некоторая адаптация «машины» значительно облегчили процесс, но требуется еще около часа для того, чтобы киборг-симбиоз окончательно завершился.