Читать книгу "Падший ангел за левым плечом - Татьяна Степанова"

Будильник прозвенел, и надо же такому случиться – она услышала сигнал-музыку, пошарила в полусне на тумбочке возле кровати, отыскала пульт, выключила электрочасы и… отрубилась опять.

Когда она открыла глаза, в окно ярко светило апрельское солнце. На часах – половина одиннадцатого.

Катя вскочила как ошпаренная и…

Проспала!

Зато кафе уже наверняка открыто. Пока доберется – обед. Они же там посменно работают. Виктория Одинцова может домой уйти, передав вахту совладельцам кафе.

Катя добралась до Рождественска лишь в начале второго. Она уже горько раскаивалась в этой своей затее. И чего, собственно, ей неймется? Не такие уж и важные подробности и факты, чтобы вот так бездарно угробить на них полдня. Гущин ей ведь лучший вариант предлагал – познакомиться с Мимозой, расспросить ее про Павла Мазурова. Мимоза могла рассказать что-то интересное. А эта прекрасная кондитерша Одинцова и видела его всего раз – там, ночью в номере.

Пар изо рта…

Там было очень холодно…

Ну и что? Да мало ли по какой причине?

Катя открыла пластиковую дверь кафе, бросив косой взгляд на грифельную доску с меню, написанным мелом.

В кафе – ни души. За стойкой тоже никого. Катя ждала – отошла, наверное, куда-то, может, в туалет. И вообще неизвестно, работает ли Одинцова сейчас, может, давно сменилась.

В дверях появилась парочка – офисные служащие.

– Опять тут никого? Эй, нам только кофе с собой! – звонко окликнула тишину молодая девушка.

– Лелька, пойдем, тут не дождешься. – Ее приятель потянул ее за руку.

Ушли. Катя осталась у стойки. В крохотном кафе пахло обжаренным кофе, корицей и сдобными плюшками. Было очень тихо.

Куда она подевалась? Ушла? Оставила кафе открытым?

Катя медленно оглядела маленькое тесное помещение. Тут и спрятаться негде. Неожиданно ее внимание привлекли коробки. Вчера они стояли сложенные в штабель возле стены, а сейчас, если заглянуть за стойку, были беспорядочно навалены возле двери в подсобку, словно подпирая ее снаружи.

Катя оглянулась на дверь – никаких посетителей. Она обошла стойку, приблизилась к коробкам. Постучала в дверь подсобки:

– Эй! Виктория!

Тишина. Катя вдохнула воздух – тут тоже пахло кофе и корицей, но к ароматам примешивался еще какой-то запах – тусклый, медный, неприятный.

– Виктория!

Или ей показалось, или за дверью раздался какой-то шорох. Словно пальцами поскребли по дереву.

Катя внезапно ощутила, как по ее спине пробежали мурашки. Она наклонилась и… лишь секунду колебалась, испытывая странный, вроде бы совершенно беспочвенный приступ сильного страха, а потом начала отодвигать коробки в сторону.

Они были тяжелые, эти коробки: в некоторых бутылки с кока-колой, в некоторых пакеты с соками. Катя не могла их поднять. Она пинала их ногами и тянула за картонные отвороты.

Снова этот звук… шорох…

Словно ногтями проскребли…

Внезапно она ощутила, что картон под ее рукой влажен. Она глянула вниз, что, сок пролился?

Низ картонки пропитался чем-то алым, будто и правда разлитым томатным соком.

Только вот Катя шестым чувством поняла – это не сок.

– Виктория!

Она лихорадочно возилась с этими чертовыми коробками, подпиравшими дверь, – она больше не сомневалась: возле двери возвели преграду, чтобы кто-то не смог выбраться оттуда, из этой тьмы…

– Виктория, вы там?!

Или ей показалось, или она услышала этот звук: хрип… захлебывающееся бульканье, словно в чьем-то мертвом горле клокотал последний вопль.

Катя отпихнула ногой коробку и приоткрыла дверь.

Она увидела руку – женскую руку, измазанную кровью.

На секунду Катя ощутила дурноту, в глазах потемнело. Неужели тут, как и в том страшном гараже, отрубленные, отпиленные руки и…

Снова слабый хрип.

На полу – в луже крови тело.

Катя, не помня себя, рванула дверь и открыла ее.

Виктория Одинцова лежала ничком на полу.

Катя лишь секунду глядела туда – в темноту: подсобка не имела второй двери, она напоминала узкий шкаф, полки по стенам уставлены коробками и пакетами с кофе.

Тут никого… только она…

Рядом с ней никто не спрятался, не подстерегает меня…

Эти мысли – Катя не хотела их, их подсказывал страх. Она бросилась к Виктории, встала на колени.

Мертва? Она мертва?

Катя осторожно перевернула ее: джинсовый комбинезон спереди весь промок от крови, на груди – тоже кровь, но за одеждой, за всей этой одеждой не видно ран. Она пощупала ее руку – нет, нет этой пугающей ледяной холодности, рука теплая.

Она жива!

Катя нашла пульс – тоненький, как ниточка, редкий. Но пульс бился.

– Вика, слышите меня? Все будет хорошо, я сейчас вызову «Скорую»! Слышите, только не уходите, не отключайтесь, все будет хорошо!

Катя выхватила мобильный и…

Она набрала номер экстренной помощи в одно касание. Потом вспомнила, что она не знает название улицы, где расположено кафе. Она добралась сюда на своей машине, на крошке «Мерседес-Смарт», и сделала это по памяти, потому что это не так сложно – после поворота с федерального шоссе все время прямо, прямо, а потом направо. И вот эта улица с бывшими фабричными цехами, переделанными в офисы.

Катя выскочила из кафе. Ринулась к прохожему. Тот остолбенел. И Катя поняла – он заметил на ее куртке кровь.

– Как улица называется? – заорала не своим голосом. – Надо «Скорую» вызвать! Там женщину ранили!

Прохожий пробормотал:

– Второй фабричный проезд.

И, оглядываясь, спотыкаясь, буквально дал деру: на его лице сморщенном было написано – только не впутывайте меня ни во что!

Оператор «Скорой» на том конце не отключался: Катя назвала адрес, сказала – это маленькое кафе-павильон.

Она вернулась в подсобку. Виктория Одинцова лежала так, как она ее оставила. Катя увидела на стене еще один джинсовый комбинезон, схватила его, скомкала и начала осторожно подсовывать Виктории под голову. Она боялась, что кровь из раны хлынет в горло.

В этот момент веки Виктории слабо дрогнули, она открыла глаза. В них метался дикий ужас.

– Вика, успокойтесь, держитесь. «Скорая» едет, врачи вам помогут, только держитесь. Кто на вас напал? Вы видели, кто вас ранил?

В горле Виктории снова заклокотал хрип. Губы ее скривились, она словно силилась что-то сказать.

Катя наклонилась к самым ее губам.