Читать книгу "Луна над Каролиной - Нора Робертс"

— Однако в половине случаев я только говорю, но так не думаю. На этот раз я говорю искренно.

Взгляд его был скорее усталый, чем сердитый, и Фэйф потрепала его по голове, как всегда, завидуя, что они такие густые и волнистые.

— Ты не должен обращать внимание на маму. Это не ее дело давать тебе советы, как себя вести. Даже если она права, что вполне возможно.

Он вдохнул в себя аромат цветущего жасмина.

— Она не права.

— Ну, я меньше всего могу давать советы касательно романтических увлечений…

— Вот именно.

Фэйф выгнула бровь:

— Ух ты, прямо нож в сердце, но, прежде чем я истеку кровью, я скажу, что нашей семье и без того досталось, незачем отягощать ее существование дополнительным бременем в лице Тори Боден.

— Она часть того, что случилось тогда ночью.

— О господи, Кейд, мы все были ненормальные задолго до смерти Хоуп.

Он так расстроился от этого заявления и выглядел таким усталым, что она едва не обратила все в шутку. Однако Фэйф много размышляла об этом еще до приезда в город Тори, и теперь настало время все высказать.

— Тебе не кажется, — она была взвинченной, поэтому голос у нее стал пронзительным, — что мы прокляты с момента рождения, все трое. Мама и папа тоже. Ты думаешь, они заключили брак по любви? Ты предпочитаешь так считать, хотя тебе известно, что все не так.

— Но, Фэйф, у них был хороший брак, пока…

— Хороший брак? — Она вскочила и вытащила пачку сигарет из кармана. — Что ты хочешь этим сказать? Что они хорошо подходили друг другу? Или это был брак по расчету между самой большой и богатой плантацией и богатой же наследницей? Ладно, пусть это был хороший брак. Может быть, они даже нравились друг другу. Хотя бы сначала. Они также исполнили свой долг, — с горечью добавила она. — Родили нас.

— И справились с этим так хорошо, как могли.

— Но, может быть, это меня не устраивает. И я не вижу причины, почему ты должен радоваться тому, что они тебе дали. Разве ты имел право выбора, Кейд? Всю жизнь тебя воспитывали как будущего хозяина «Прекрасных грез». А если ты предпочел бы стать слесарем?

— Да, я всю жизнь втайне об этом мечтал. Всегда с восторгом чинил текущие краны.

Фэйф рассмеялась и немного смягчилась:

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Тебе даже не дали шанса выбирать. Ты был единственным сыном, и твой путь был предопределен. У тебя просто не было возможности возразить: «А я хочу стать гитаристом и наяривать в оркестре рок-н-ролл».

На этот раз рассмеялся Кейд, а она вздохнула и оперлась на ограду. Фэйф вспомнила, почему так часто приходила к брату в комнату и искала его общества. Он умел слушать.

— Неужели ты не видишь, Кейд, что родители создали нас такими, какие мы есть? Я уже в детстве сообразила, что наш дом — это тренировочная площадка для будущих добродетельных жен и выгодных браков, наподобие того, который заключила мама.

И Фэйф пристально оглядела кончик сигареты.

— Состоятельный муж, приятный дом. Конечная цель жизненных устремлений для женщины согласно своду лэвелловских правил. А я не собиралась превращаться уже к тридцати годам в загнанную, высохшую хозяйку приятного дома. Вот я и сбежала из дому с первым же юнцом, который сделал мне предложение. Я вышла за него замуж и развелась, когда мне еще не исполнилось двадцати.

— И ты достала этим родителей, не так ли? — пробормотал Кейд.

— Да, достала. И вторым своим замужеством, и разводом. Ведь, в конце концов, меня и готовили к замужеству. Конечно, это был не такой брак, как у мамы. И вот я опять здесь. Мне двадцать шесть лет, и на моем счету два поражения. И нет для меня места на земле, вот только этот дом.

— Да, ты живешь в этом доме, тебе двадцать шесть, ты красива и обладаешь достаточным житейским опытом, чтобы не повторять прошлых ошибок. Ты никогда не просила своей доли в наследстве, ни от плантации, ни в фабричном производстве. Но если ты захочешь чему-то научиться, захочешь работать…

Она так на него взглянула, что Кейд осекся. Это был невозмутимо-снисходительный взгляд.

— Ты один прекрасно справляешься за всех остальных, а я ленива, и мне нравится быть ленивой. Вскоре я подыщу себе богатого старичка и так очарую его, что он на мне женится. А потом останусь богатой вдовой, и это положение мне подойдет лучше всего. «Так же, как это подошло маме», — подумала она с горечью.

— Ты достойна гораздо большего, Фэйф.

— Ты заблуждаешься, милый братец. Может быть, все сложилось бы иначе, если бы Хоуп не погибла.

— Я бы этого ублюдка задушил собственными руками, — пробормотал Кейд.

— Ты думаешь, только он виноват? — тихо спросила Фэйф. — А может быть, она не ушла бы тогда из дома, в ту ночь, в поисках приключений вместе с Тори, если бы ее не держали взаперти? Ты думаешь, она вылезла бы из окна ночью, если могла бы отправиться открыто с кем угодно и куда угодно утром? Я знала ее лучше, чем все остальные. Так всегда бывает с близнецами. Она покорно сидела за решеткой днем, поэтому и вырывалась ночью. И когда она погибла, с ней погибла иллюзия стабильности и благоденствия в этом доме. Еще и потому, что они ее любили больше, чем нас с тобой, ты же знаешь.

Фэйф поджала губы и бросила очередную сигарету за решетку террасы.

— Не могу сказать, сколько раз родители смотрели на меня, у которой было лицо Хоуп, и я видела по их глазам, что они при этом думали. Почему на болоте погибла не я, а Хоуп.

— Нет, не говори так. — Кейд вскочил с места. — Это неправда. Никто и никогда так не думал.

— Нет, я знаю, о чем говорю. Я постоянно напоминала им своим существованием о смерти Хоуп. И мне этого никогда не могли простить.

— Нет, — он нежно коснулся ее щеки. — Нет, глядя на тебя, они видели в тебе, какой могла стать Хоуп.

— Но я не могла ею стать, Кейд. — И на глазах ее сверкнули слезы. — Она была их общим достоянием, ни я, ни ты так их не связывали. Однако ее утрату они разделить не смогли. Каждый переживал ее гибель в одиночестве. Папа выстроил ей святилище и нашел утешение в постели другой женщины. А мама становилась все холодней и жестче душой. А мы с тобой шли путем, нам предназначенным. И вот сейчас, ночью, мы рассуждаем с тобой о жизни, и нам некого любить. И никто нас не любит.

Ему больно было слышать это, ведь Фэйф говорила правду.

Она прислонилась к нему, и он обнял ее.

— Никто из нас никого не любил, во всяком случае, так, чтобы вернуть своей душе покой и мир. Может быть, мы любили Хоуп, может быть, уже тогда мы знали, что именно с ней связан наш душевный мир и покой.

— Но мы ничего не можем изменить. Прошлое было и прошло. Мы можем только что-то предпринять сейчас.

— Я ничего не хочу менять. Я ненавижу Тори Боден за то, что она вернулась, за то, что заставила меня снова вспомнить о Хоуп и снова почувствовать, как мне ее не хватает, как тяжела эта утрата.