Читать книгу "Фиаско 1941. трусость или измена? - Дмитрий Верхотуров"

После войны этот показательнейший опыт был всесторонне учтен, из всех имевшихся типов автомобилей: советских, трофейных и ленд-лизовских были отобраны наилучшие образцы, которые были доработаны и поставлены на поточное производство. Советская Армия получила лучший в мире парк военного автотранспорта.

Глава восьмая. Перед схваткой

Если просмотреть всю обширную литературу, посвященную началу войны, в особенности труды сторонников «капитана Ледокола», то можно заметить одну очень любопытную особенность. В них не рассматривается и не анализируется построение советских и немецких войск по состоянию на 21 июня 1941 года, то есть перед самым началом войны. Марк Солонин так и написал: «Описание всей группировки займет у нас слишком много времени и места, поэтому ограничимся рассмотрением дислокации «пяти богатырей», пяти мехкорпусов, на вооружении которых обнаруживается от 700 до 1000 танков, в том числе более 100 новейших танков Т-34 и КВ, сотни тракторов (тягачей), тысячи автомобилей»[174]. И в его пухлых сочинениях так и не нашлось места подробному разбору дислокации противостоящих армий.

Между тем это вещи исключительной важности. Это был очень напряженный момент, когда передовые подразделения двух огромных армий разделяли немногие километры, а на некоторых участках границы (как в Бресте) – сотни метров. Построение и численность противостоящих войск непосредственно перед началом боевых действий позволяют оценить, каковы были намерения и шансы на успех у каждой стороны. Да, рассмотрев дислокацию на 21 июня 1941 года, мы можем уверенно судить о намерениях каждой стороны, ибо их за несколько часов до начала сражения уже скрыть нельзя.

Раз так, то, казалось бы, чего проще? Собрать сведения о дислокации советских и немецких частей и соединений, взять карту соответствующего масштаба, да и нанести на нее. В ряде случаев этого даже не приходится и делать, поскольку эту работу уже сделали как сами участники событий, вроде Л.М. Сандалова, так и исследователи. Для историков-ревизионистов, которые стараются доказать тезис о том, что СССР якобы хотел напасть на Германию, эта карта дислокации должна быть на самом видном месте во всех их трудах, карта и анализ сосредоточения войск противоборствующих сторон в последние мирные часы должны были быть сияющими алмазами во всей их работе. Марк Солонин, если он в самом деле хочет доказать, что под его обвинениями в адрес СССР есть хоть какие-то основания, должен эту карту разворачивать при всяком удобном случае, сверкать алмазами, одним словом.

Но их нет, алмазов этих. Ни подробных карт, ни детального анализа, если только не считать рассуждений Виктора Суворова и Марка Солонина про дислокацию механизированных корпусов в выступах, где они якобы «сбились в кучу», от которого пошла в широкий обиход идея, что это якобы «раскрывает все агрессивные замыслы». Идея красочная и неверная, поскольку она противоречит тому факту, что мехкорпуса были включены в состав армий (соответственно, вне армий их учитывать бессмысленно), и противоречит принятой тогда тактике танковых войск.

Подобные фигуры умолчания очень интересны. В предыдущей книге я отмечал подобный момент, что Виктор Суворов в своих книгах никогда не цитировал сборник документов высшего руководства нацистской Германии, составленный полковником В.И. Дашичевым. И отсутствие цитирования при ознакомлении с документами становится понятным: документы из этого сборника полностью разрушают всю концепцию Виктора Суворова об «агрессивном Советском Союзе» и о «превентивном ударе Гитлера». Вот и здесь такая же фигура умолчания – позиции сторон 21 июня 1941 года. Это наводит на мысль о том, что за этим также кроется нежелание признавать некоторые неудобные факты.

Вслед за «капитаном Ледокола» потянулись и его сторонники, которые, словно по команде, тоже обходят этот вопрос стороной. У Марка Солонина в его пухлых томах тоже не нашлось для этого места. Он, при всей своей многословности и писучести, совершенно обошел этот вопрос стороной – у него ведь уже есть теория, которая «все объясняет». Какое, мол, еще построение войск, если войска эти были готовы разбежаться по лесам в любой момент? «Бочка без обручей», «колосс на глиняных ногах» и так далее. Даже М.И. Мельтюхов, который изучал планы прикрытия границы побольше, чем кто-либо из других сторонников Виктора Суворова, также почему-то не дошел до изучения этого вопроса о позициях сторон, ограничившись лишь общим подсчетом сил.

Эта еще одна фигура умолчания появилась неслучайно. Доступные нам сведения, в том числе происходящие из работ непосредственных участников событий, показывают, что построение Красной Армии в последний день войны исключало какие-либо наступательные действия.

Тонкая оборонительная линия

День 21 июня 1941 года, который часто представляют как «последний мирный день», был, как видно по целому ряду источников, весьма напряженным днем. Немецкие войска вышли на исходные позиции для перехода границы и наступления, велось интенсивное прощупывание границы, шла переброска диверсионных и разведывательных групп и воздушная разведка противника.

За 19–21 июня 1941 года пограничники отметили 55 случаев нарушения воздушной границы[175]. В ряде случаев пограничники замечали скопление противника на сопредельной территории. Так, сосредоточение немецких войск за Бугом не было секретом для Брестского погранотряда. 20 июня польский крестьянин Иосиф Барджинский предупредил его о готовящемся нападении. Разведотдел погранотряда ночью на 21 июня отправил разведчика за Буг, который вскоре вернулся и сообщил, что весь противоположный берег забит немецкими войсками и средствами переправы, готовыми к немедленным действиям[176].

К обороне готовились все приграничные округа, и в них шла интенсивная и бурная деятельность. Вот Марк Солонин привел занятный список подготовительных мер в ПрибОВО накануне войны:

к 19 июня – доложить порядок прикрытия от пикирующих бомбардировщиков крупных железнодорожных и грунтовых мостов, артиллерийских складов и важнейших объектов,

к 20 июня – обеспечить развертывание узлов связи,

к 21 июня – обеспечить затемнение городов, представить план разрушения мостов, создать склады противотанковых мин, взрывчатых веществ и противопехотных заграждений, собрать в округе все бензоцистерны и передать их 3-му и 12-му мехкорпусам[177]. И это только один приказ командующего ПрибОВО генерал-полковника Ф.И. Кузнецова от 18 июня 1941 года. Как видим, работы в «последний мирный день» в приграничных округах было более чем достаточно.

Основные силы армий прикрытия должны были быть выдвинуты на оборонительную линию, проходившую за пограничниками (советские пограничники были весьма серьезной силой; к началу войны вдоль западной границы было 47 сухопутных и 6 морских погранотрядов, 9 отдельных комендатур и 11 полков общей численностью 100 тысяч человек[178]), в 8–10 км от границы. Для занятия этого рубежа обороны выделялось более половины сил армий прикрытия, тогда как за ними других оборонительных рубежей не готовилось. За полосой обороны, в 30–40 км от границы, располагались механизированные соединения армий, которые должны были контратаковать прорвавшегося противника. Это были предвоенные планы прикрытия государственной границы, которые так и не были выполнены.