Читать книгу "Ной - Дэвид Мэйн"

Заметив меня, она улыбается и машет рукой. Раньше она сидела бы с непроницаемым лицом и ждала, что я буду делать: подойду к ней или нет. Теперь она поет и улыбается. Уж поверьте, она изменилась к лучшему.

Некоторое время мы сидим вместе. Она показывает на Елама, который вырывает пучки травы, внимательно их изучает и кидает в сторону.

– Ищет знамения, – смеется Бера. – Совсем как отец.

Я снисходительно улыбаюсь. Наверное, я тоже изменился, и меня уже не расстраивает, когда другие подтрунивают над моим даром.

– Что ты думаешь о том, что сказал отец?

Ее улыбка меркнет.

– Грустно. Мне здесь нравится.

– Думаешь, надо остаться?

– Как же так? Отец сказал, значит, надо ехать.

– Тебе не страшно?

– Не скажу, что с нетерпением жду начала путешествия, – устало улыбается она. – Будет трудно. Но если мое предыдущее путешествие было знамением – я не боюсь. Нас бы не попросили отправиться в путь, если бы…

– Если бы что?

– Если бы кто-нибудь за нами не приглядывал.

Бера впервые намекнула на свою надежду. Надежду на то, что Господь не оставит нас. Ее слова свидетельствуют, что в ее сердце вера. Я уже говорил, она изменилась за последние два года. Думаю, все дело в том, что она стала матерью.

* * *

– Ты в последнее время не замечала ничего странного в поведении отца?

– Ты про то, что он пьет? – хмурится она.

– Да, – с облегчением говорю я.

Врать не буду, мы все замечаем, что отец стал налегать на вино. Думаю, мы все решили: он пьет от радости, что все так хорошо закончилось. Как это ни удивительно, эксперименты Яфета в области виноделия увенчались успехом. Мы закрывали глаза на опрометчивое поведение отца. Все мы знаем его характер: либо все, либо ничего. Но он пьет уже две недели, начиная с того момента, когда сообщил нам, что мы должны уйти. Нас это, мягко говоря, беспокоит. Я попросил Яфета спрятать остатки вина, и он согласился, но тут вмешался Хам. Он считает, что пьяный отец забавен. Почему – известно лишь Хаму. Он не мешает отцу вновь и вновь наполнять чашу. Меня это приводит в ярость. Не единожды меня охватывало страстное желание поднять на Хама руку.

Но я помню предание о предках отца – Авеле и Каине. Мне удается сдерживать свою ярость. Пока.

* * *

Бера поворачивается ко мне и собирается что-то сказать. Мне не суждено узнать, что за слова мне предназначались, потому что в тот же момент меня окликает грубый голос.

– Проклятье, – вырывается у меня.

– Чего? – хмурится Бера.

– Ничего.

К нам подбегает Хам, он машет руками и усмехается.

– Сим, пойдем, такое зрелище нельзя пропустить.

– Что случилось? – вскакиваю я.

– Да ничего не случилось. А может, и случилось. Как посмотреть.

Хам стоит от меня в нескольких шагах, тяжело дыша, руки в боки. Он всегда был плотным, а сейчас сильно раздался в поясе. На его фигуре сказались обильные урожаи, что мы собрали за этот и прошлый год. Он в два раза сильнее меня и в три – Яфета, но начинает задыхаться, даже когда переходит на быстрый шаг.

– Но лучше все-таки сходи.

– Куда?

– В шатер.

На его лице странное выражение, словно он давит смех, хотя вроде говорит о чем-то важном. Иногда брат становится для меня загадкой. Я иду к шатру, меня окликает Бера:

– Мне идти?

– Наверно, нет, – отвечает Хам. Клянусь, я слышу, как он хихикает у меня за спиной.

* * *

Яфета мы находим в винограднике. Хам окликает его, и Яфет с неохотой оставляет работу. С самого начала он взялся за нее с не свойственной ему энергией – раньше я такого за ним не замечал. Словно он пытается сделать в полторы руки работу, с которой никогда не справлялся даже двумя.

Пока мы идем, я обшариваю глазами небо, деревья, речку. Все вроде спокойно. Никаких тревожных знамений не видно. Даже пара толстощеких белок, выглядывающих из-за дерева, – лучший знак, на который только можно надеяться.

* * *

Когда мы подходим к шатру, я уже не сомневаюсь, что Хам едва сдерживает смех. Яфет ловит мой взгляд, а я пожимаю плечами.

– Туда, – показывает Хам.

Шатер-трапезная пуст. Мы склоняемся, чтобы пройти в спальный шатер, и чуть не наступаем на отца. Он лежит на спине поперек пары соломенных тюфяков, раскинув руки в стороны. Рядом с головой на земле краснеет лужица. Решив, что это кровь, я на мгновение замираю в ужасе, но тут же вижу разбитую чашу и опрокинутый кувшин. Все равно, плохо дело. Через секунду я замечаю еще кое-что.

– Ребро Адамово, – тихо выдыхает Яфет.

– Вам не кажется, – усмехается за нашими спинами Хам, – что старик на этот раз позволил себе лишку?

* * *

Отец наг и тощ. Он похож на ощипанную курицу. От этого зрелища мне становится стыдно, и я отвожу глаза, но все же успеваю заметить возбужденный член отца. Яфет тоже отворачивается. Но в тесном мраке шатра взгляд упереть не во что, и мы смотрим на Хама.

Он стоит у входа, задыхаясь от смеха:

– Видали… вы видали… О Яхве, прожил шесть сотен лет, а ему все хочется!

Во мне закипает ярость:

– Заткнись, Хам.

Мой брат продолжает фыркать, не в силах сдержаться.

Тут Яфет меня удивил.

– Твой смех над отцом делает тебя полным ничтожеством, – говорит он.

– Он же просто старик, – возражает Хам, утирая глаза.

– Может быть, и так, – вразумляю его я, – но он все-таки твой отец.

Хам пожимает плечами.

Я чувствую себя предателем. «Может быть, и так». По сути дела, это означает: «Да, он просто старик, но он твой отец, и потому ты должен делать вид, что уважаешь его».

Неужели я и впрямь так думаю?

* * *

Яфет пробирается в шатер-трапезную, где лежит отрез расшитой ткани, аккуратно свернутый Берой, и пытается развернуть его.

– Сим, помоги.

Я вспомнил те секунды, когда дно лодки коснулось суши. Вспомнил, как мы все ждали момента, когда отец произнесет наконец благодарственную молитву, которой так и не последовало. Вспомнил, как произнес молитву сам. Вспомнил дрожащие руки отца, жалость к нему и то, как помог ему подняться с колен. Я и не думал тогда насмехаться над ним и вести себя как Хам. Но сильно ли отличались мои чувства от чувств брата?

– Сим.

Не знаю. Сложно сказать. Почему люди должны меняться? Почему они не могут навсегда остаться прежними? Тогда все было бы гораздо проще.