Читать книгу "Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть - Роб Данн"

Однако несмотря на то, что первобытные жители Амазонии и других тропических регионов умели извлекать питательные вещества из множества самых разнообразных животных и растений, рост лесов и их обитателей не был безграничным. По одному меткому замечанию, Амазония (как бассейн Конго или тропики Азии) – это огромная чашка Петри, ограниченная с одной стороны Андами, а с другой – океаном и пустынями. В этой плоской чашке население становилось все более и более плотным, пока не достигло нескольких миллионов человек. И все эти люди собирали плоды и охотились на птиц и обезьян[67]. Можете представить себе развитие ситуации по такому сценарию. Население будет расти, а ресурсы истощаться. И что потом?

Вероятно, по мере роста населения Амазонии (как и других подобных мест во всем мире) увеличивались также и смертность, и частота войн. Во всяком случае, именно так происходит у бактерий, и благодаря такому развитию событий мы не погрязли по уши в микробах. Правда, часть людей могла уйти в пограничные районы, подальше от надежных источников воды и легкодоступной пищи. Видимо, в некоторых местах древние люди так и поступали – выживали за счет ухудшения условий жизни. Была еще одна возможность – изыскать альтернативный способ выживания. И мы видим, что в местах с наибольшей плотностью населения предсказуемо появляются две формы выживания: сельское хозяйство и цивилизация – хлеб и цари.

Размышляя о жизни, нам стоит подумать и о том, какое влияние оказало на нас изобретение земледелия. Следует задаться вопросом, какова же польза от того, что вместо собирания сотен разных видов растений, вместо употребления в пищу самых разнообразных плодов, орехов и животных мы стали выращивать и разводить несравненно меньше их видов, которые (несмотря на постоянное потребление) снова вырастают. Мы одомашнили эти виды и теперь имеем возможность либо собирать их в своих садах, либо покупать в магазинах. Другими словами, что произошло, когда история исключила дикие виды животных и растений из нашего рациона? Ответ настолько же зависит от того, кем были ваши предки и как изменилась их диета, насколько же и от того простого факта, что диета эта менялась в одних местах медленнее, чем в других, но в конечном итоге она изменилась во всем мире.

Но вернемся в Амазонию. В регионе, который мы привыкли считать «девственными лесами Амазонки», когда-то процветали земледельческие цивилизации[68]. Они обосновались на границах лесов, в местностях, подверженных сезонным колебаниям климата. Урожайные годы были изобильными, но неурожайный год означал страшное бедствие. Тем не менее в этих областях плотность населения была выше, чем в других местах. Деревни превратились в города с населением в тысячи, а иногда и в сотни тысяч человек. С летящего над Боливией самолета видны руины этих цивилизаций: сотни миль грунтовых дорог, сеть приподнятых над уровнем земли полей и холмы на месте прежних домов – следы разрушенного человеческого муравейника. Параллельно с развитием земледелия такие же цивилизации возникли независимо друг от друга в Колумбии, Перу и Бразилии. На приподнятых полях, разделенных между собой паводковыми водами, высаживали арахис, маниоку и сладкий картофель. В высокогорьях, где основали свою империю инки, произрастали другие культуры. Но независимо от того, где и как именно выращивались растения, люди перестали кочевать. Изменился образ жизни. Постепенно мы перестали быть такими, какими были раньше, и стали приблизительно такими, какими являемся сейчас, – оседлыми земледельцами, живущими в густонаселенных городах и селах.

Подобные процессы происходили и в других районах планеты. Мы изобретали земледелие множество раз – точно так же одна гроза может породить множество лесных пожаров. Мы рассматриваем этот переход от охоты и собирательства к сельскому хозяйству как одно из наивысших достижений человечества, как ослепительный свет грядущего изобилия. Вместе с земледелием возникли сложно устроенные общества с их внешним блеском, письменностью, живописью, музыкой и всеми хитросплетениями, которые раньше невозможно было даже представить. Во многих культурах земледелие получило статус божьего благословения и возрождения. В некоторых племенах Амазонии бытует легенда о том, что первые люди произошли от маниоки, корни которой, если ее правильно посадить, разовьются в руки, ноги и душу. Деметра, древнегреческая богиня плодородия и земледелия, приносит в мир весну и молодость. Сама богиня и земледелие, которому она покровительствует, являются символами нашего возрождения как вида, который способен так изменить землю, чтобы она стала еще более щедрой. Способностью к культивированию растений обладают многие насекомые, но среди млекопитающих мы в этом отношении уникальны. Мы посадили в землю семена, плоды которых пожинаем до сих пор.

Земледелие можно легко представить себе залогом нашего здоровья и счастья. Но это не так. Во-первых, с переходом к земледельческому образу жизни (от зависимости от многих биологических видов к зависимости от ограниченного их числа) продолжительность жизни не возросла, а уменьшилась. Охотники и собиратели в среднем жили дольше, чем первые земледельцы. Кроме того, насколько можно судить по костным остаткам, ухудшились и условия жизни. Превращение охотника и собирателя в скотовода и земледельца привело к росту заболеваемости, в особенности желудочно-кишечными расстройствами, что было связано с переходом к новому рациону. Хуже того – новая диета сочеталась с появлением социальной иерархии и разделением на имущих и неимущих, так что даже когда еды было много, не у всех была возможность ее получить. С развитием сельского хозяйства выживание стало больше зависеть от социального статуса, культурного уровня и способности справляться со сложностями, которые возникают при совместном проживании тысяч и миллионов людей, чем от умения спасаться от хищников и собирать достаточное количество еды.

Возникает вопрос: если сельское хозяйство имеет столько отрицательных черт, то почему мы вообще выдвинули его на первое место? Крестьянский труд тяжел и изнурителен. Так зачем им заниматься? Отчасти ответ заключается в том, что в поворотные моменты истории (а именно таким был момент перехода к сельскому хозяйству) наши предки, отдавая предпочтение земледелию, выбирали не между успехами общества охотников и собирателей и земледелием, а между периодическим голодом, поражавшим охотничьи племена (когда еда попросту убегала), и сельским хозяйством. Именно такое объяснение предложил в семидесятые годы антрополог из университета штата Коннектикут Ли Бинфорд. Он предположил, что многочисленные подъемы земледелия возникали всякий раз, когда у человеческих сообществ не оставалось иного выбора, то есть когда люди оказывались перед лицом голодной смерти. Бинфорд отнюдь не полоумный чудак, а маститый ученый и авторитетный антрополог, но это, конечно, не означает, что он всегда прав или что другие антропологи должны во всем с ним соглашаться. Однако если он все-таки прав, то его точка зрения позволяет объяснить, почему мы стали такими, какие мы есть сегодня. Если каждый земледельческий народ начинался не с великой империи, а с мелкой группы людей, начавших бороться за выживание и победивших, то, вероятно, члены каждой такой группы обладали уникальной комбинацией удачных генов, позволившей им выжить на диете из культурных растений и одомашненных животных. Возможно, многие из нас являются потомками людей из этих групп, редких счастливчиков с их урожаями и генетическими вариациями.