Читать книгу "Почему не расстреляли Жукова? В защиту Маршала Победы - Олег Козинкин"

Также, видимо, Резун не читал сроду такой «доклад генерала Борзилова», очень известный среди историков (из доклада командира 7-й танковой дивизии 6-го мк 10-й армии ЗапОВО генерал-майора танковых войск С.В. Борзилова в ГАБТУ от 4.08.1941 г.):

«22 июня в 2 часа был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием «красного пакета». Через 10 минут частям дивизии была объявлена боевая тревога, и в 4 ч. 30 мин. части дивизии сосредоточились на сборном пункте по боевой тревоге…»[45]

Заметьте, Павлов команду «действовать по-боевому» дал в приказе только после нападения, но он уже после разговора с Тимошенко около 1.00 по телефону обзвонил армии и дал им такую же примерно «команду»… устно. При этом Павлов дозвонился до Белостока, в 10-ю армию, и там уже в 2.00 поднимали дивизии по «боевой тревоге со вскрытием «красного пакета». Но после того как Павлов дозвонился после 1.00 до Коробкова, командующего 4-й армией, прикрывавшей Брест, и также ему поставил задачу приводить войска «в боевое состояние», то в Бресте от Коробкова своих «делегатов» дождались только к 3.30 примерно… а саму «Директиву № 1» — аж около 5.30 часов утра. В итоге в Бресте личный состав спал в казармах, и будили их немецкие снаряды и бомбы. Хотя Коробков доложился Павлову, что дивизии в 1.30 у него «готовы к бою. Боеготовность Брестского гарнизона он обещал проверить». На что Павлов дает команду Коробкову выводить дивизии из города немедленно. А в 3.45 Коробков бодро докладывает Павлову, что дивизии вовсю выводятся из Бреста. Смотрим протокол допроса Павлова от 7 июля 1941 года:

«№ 630. ПРОТОКОЛ ДОПРОСА АРЕСТОВАННОГО ПАВЛОВА Д.Г.

7 июля 1941 г. Допрос начат в 1 час 30 мин.

<…>

В час ночи 22 июня с.г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта.

<…>

На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации — позвоните». На этом разговор закончился.

Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные.

На это мое распоряжение Кузнецов ответил, что согласно ранее мною данных указаний, патроны войскам он раздал и в настоящее время приступает к занятию сооружений. (То есть в 3-й армии ЗапОВО в 1.20 примерно войска уже вовсю занимали «сооружения»?! — О.К).

Командующий 10-й армии Голубев доложил, что у него штабы корпусов после военной игры оставлены для руководства войсками на том месте, где им положено быть по плану. Я предупредил Голубева, чтобы он войска держал в полной боевой готовности и ждал моих дальнейших распоряжений (в 10-й армии действительно поднимали дивизии по тревоге в 2.00, сразу после звонка Павлова. — O.K.).

Коробков, командующий 4-й армией, доложил, что у него войска готовы к бою. Боеготовность Брестского гарнизона он обещал проверить. На это я Коробкову указал, что гарнизон должен быть на том месте, где ему положено по плану, и предложил приступить к выполнению моего приказания немедленно.

Явившиеся ко мне в штаб округа командующий ВВС округа Копец и его заместитель Таюрский доложили мне, что авиация приведена в боевую готовность полностью и рассредоточена на аэродромах в соответствии с приказом НКО (Копец и Таюрский врут, что авиация и приведена в боевую готовность, и рассредоточена на 1.30—1.45 22 июня по приказу наркома Тимошенко. Приказ о приведении в б.г. ВВС был 20 июня, а 21-го Копец его отменил и дал команду распустить летчиков по домам. — O.K.).

Этот разговор с командующими армий происходил примерно около двух часов ночи.

В 3 часа 30 мин. народный комиссар обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил — что нового? Я ему ответил, что сейчас нового ничего нет, связь с армиями у меня налажена и соответствующие указания командующим даны.

<…>

В течение дальнейших 15 минут я получил от командующих следующую информацию:

От командующего 10-й армией — «все спокойно»; от 4-й армии — «всюду и все спокойно, войска выполняют поставленную вами задачу». На мой вопрос, выходит ли 22-я танковая дивизия из Бреста, получил ответ: «Да, выходит, как и другие части»[46].

То есть в 3.45 примерно Коробков докладывает Павлову, что дивизии из Бреста выводятся. А это значит, что подняли их вроде как сразу после первого звонка Павлова, еще в 1.20—1.30. Однако на самом деле Брест в 4.00 будили не приказы Коробкова, а снаряды танковых пушек Гудериана…

Но тот же Сандалов в своих мемуарах выгораживает Коробкова и, показывая, что около 1.30 связь с Минском была, утверждает, что Павлов Коробкову приказов на вывод этих дивизий из Бреста устно по телефону не давал. Наоборот — запрещал выводить именно в это время! Точно так же и Коробков на суде заявлял, что Павлов приказов о выводе дивизий не давал до 3.30-4.00:

«4. Подсудимый Коробков. Предъявленное мне обвинение понятно. Виновным себя не признаю. Я могу признать себя виновным только лишь в том, что не мог определить точного начала военных действий. Приказ народного комиссара обороны мы получили в 4.00. когда противник начал нас бомбить.<…>

Председательствующий. Подсудимый Павлов на предварительном следствии дал о вас такие показания:

«Предательской деятельностью считаю действия начальника штаба Сандалова и командующего 4-й армией Коробкова. На их участке совершила прорыв и дошла до Рогачева основная мехгруппа противника и в таких быстрых темпах только потому, что командование не выполнило моих приказов о заблаговременном выводе частей из Бреста» (л. д. 62, т. 1).

Подсудимый. Приказ о выводе частей из Бреста никем не отдавался. Я лично такого приказа не видел».

У «председательствующего» ума не хватило, а Коробков это использовал — не поднят был вопрос о том, получал ли Коробков от Павлова команду «действовать по-боевому» около 1.30 и что им, Коробковым, было сделано для вывода дивизий из Бреста. И что вообще сделал Коробков, чтобы поднять по боевой тревоге около 2.00 дивизии в Бресте, как это сделали в той же 10-й армии в Белостоке.

Сандалов в своей книге пишет, что в 1.30 Павлов не разрешает выводить дивизии из Бреста, но это вранье Сандалова. Ведь он несет такую же ответственность за этот невывод дивизий, как и Коробков. Но в его положении проще валить на Павлова, «как на мертвого», чем признать, что Коробков действительно занимался саботажем, ожидая письменного приказа от Павлова.