Читать книгу "Осторожно! Злой препод! - Александра Мадунц"

Я закрыла глаза, с трудом успокаивая бьющееся сердце.

«Тоже мне! — возмутится здравомыслящий читатель. — Взяла калькулятор да сделала, что велят. Еще математик называется!»

В том-то и проблема. Много десятилетий я твердила студентам, что нельзя складывать величины несовпадающих размерностей. «Три токаря тачали детали четыре дня. Сколько их всего?» «Семь», — не раздумывая, ответит нормальный человек. А математик очнется в дурдоме, где ему предстоит до конца жизни повторять кошмарный бред: «Сколько их всего? Три токаря плюс четыре дня!»

Стиснув зубы, я подчинилась жестокому требованию. В нем даже сверкнуло нечто разумное. Недавно я слышала по радио передачу, где обсуждались проблемы высшего образования. И там сообщили, что основная помеха его гармоничному развитию — ну, разумеется, преподаватели. Да, сказал эксперт, доцент стал жить победнее (что, как я поняла, большой плюс), однако свой статус он все равно менять не хочет. Слово доцент продолжает вызывать уважение, и сами они себя уважают, чем крайне затрудняют переход к новым, прогрессивным стандартам.

Так вот, сложение часов со студентами — весьма эффективное упражнение по понижению самооценки. Не исключено, что, если я стану выполнять его регулярно, моя вредоносность постепенно уменьшится, а то и вовсе сойдет на нет.

Не буду утомлять вас деталями, хотя каждая графа достойна подробнейшего изучения. Скажу лишь, что записей требовалось сделать огромное количество, причем иногда встречались угрожающие комментарии вроде: «Первый семестр плюс второй семестр. Писать только цифры, а не семестр. Знак плюс обязателен, но не суммировать!»

Особую пикантность всей этой канители придает то, что наша зарплата абсолютно не зависит от нагрузки. То есть десять у тебя учебных часов в неделю, двадцать или тридцать, ты получишь одинаковую сумму. Только не спрашивайте, почему это так. Очевидно, чтобы, глядя на расписание, сразу представлять свое место в кафедральной иерархии — чем больше пашешь за ту же ставку, тем оно, соответственно, ниже.

Ладно, к тому, что у меня часов обычно максимум, я привыкла. Поскольку я поступаю так, как считаю правильным, а не по указке марсиан, было бы странным оказаться у них на хорошем счету. Спасибо, что пока не удосужились съесть… украдкой трижды сплевываю и для подстраховки столько же раз стучу по дереву.

С чем никак не могу смириться, это с тем, что замены тоже не оплачиваются. То есть, если заболеешь, кто-то из коллег должен даром за тебя работать. А, поверьте опытному педагогу, иметь дело с чужими группами — удовольствие ниже среднего. Разве что закрыть глаза, заткнуть уши и просто перетерпеть полтора часа. На самом деле именно так и следует поступать, только не все способны.

Вон, например, недавно ровно без пяти два мне сообщили по мобильному, что в тот же день в четыре часа у меня замена. Я, разумеется, на лекции отключаю звук, но в перемену отслеживаю пропущенные вызовы. Увидела номер кафедры и простодушно перезвонила, а мне предлагают неожиданный подарок. А куда денешься? Не ехать же кому-то другому из дома, раз я нахожусь в институте.

Не без раздражения уточняю:

— Какая тема?

— Не знаю, — безмятежно отвечает секретарша. — Преподаватель вчера попал в больницу, а никто, кроме него, не знает, что они там проходили. Ну какая вам разница? С вашим опытом вы легко сориентируетесь.

— Хотя бы какой предмет? — жалобно пищу я в трубку, понимая, что серьезно вляпалась. — Математический анализ, геометрия, алгебра или теория вероятностей?

— Сейчас, — шуршит бумажками Мария Петровна — очаровательная женщина, которая всегда рада помочь ближнему. — Нашла в расписании! Алгебра.

Я вздрагиваю.

— А у меня с собой только задачник по математическому анализу. Выдумать самой примеры некогда — перемена заканчивается, пора на лекцию. Мария Петровна, что же делать?

— Господи, да в чем проблема? — удивляется секретарша. — Все понимают, что в таких условиях нормального занятия не проведешь. Главное, чтобы оно состоялось, остальное ерунда.

Легко сказать! Открою страшную тайну: за долгие годы я ни разу не пришла в институт не подготовившись. Даже если давала какую-то тему много раз, все равно повторяю заново. Не рискну сравнивать себя с гениальным пианистом Рихтером, однако часто вспоминаю его фразу: если я не тренируюсь один день, чувствую я сам, если два — замечает жена, через неделю — публика. В педагогике ситуация схожая.

— Я не справлюсь без задачника, — произношу я с такой твердостью, что бедной Марии Петровне становится ясно — меня не переубедишь.

— Погодите минуточку! — говорит она. — Вот, на кафедре в шкафу завалялось несколько книжек. Сейчас… есть и по алгебре, нашла. Вы после своей лекции как раз успеете добежать до нужного корпуса, а я поднесу одну из них к аудитории. Хорошо?

Доброжелательность обычно меня обезоруживает. Когда хамят, упираюсь всеми четырьмя лапами, а лаской из меня, боюсь, легко навить любое количество веревок.

— Хорошо, — мрачно соглашаюсь я, полная самых дурных предчувствий.

Одно из них состоит в том, что я останусь голодной, — я не ем после семи, а домой теперь возвращусь явно позже. Учитывая, что я и пообедать не успела, это не радует.

По окончании занятия я опрометью несусь в главное здание, надеясь хотя бы за пять минут до начала замены узнать у студентов тему и, просмотрев загадочный том, выбрать подходящие номера.

Фолиант оказался заслуженным — шестидесятых годов. И тут меня подстерегал удар с такой стороны, с которой я его никак не ожидала.

Если честно, я постоянно упрощаю программу и сейчас, например, не рискую обучать тому, что студенты неплохо понимали десять лет назад. Как ни крути, но хотя бы часть из них должна воспринимать преподносимый материал, иначе какой в занятиях смысл? Однако, видя постепенное ослабление, я даже не подозревала, насколько деградировала вузовская математика за последние полвека. Это был культурный шок.

Я выбрала самые простые из задач… хотя зачем говорить о ней во множественном числе? Мы справились за пару лишь с одной — и то не до конца, а я наверняка осталась в памяти студентов жестокой безумицей, пытающейся свести с ума и их. Единственный плюс всей этой истории — группа, полагаю, с безмерной радостью встретила потом своего постоянного преподавателя.

Могу ли я обречь на подобные муки коллегу? Большинство из нас приволакивается на работу даже с температурой — лишь бы ноги держали.

За примером и тут далеко ходить не надо. Не так давно я собиралась в гости к своей подруге и коллеге Кате (она преподает в медицинском институте). В пятницу я с трудом отвела три пары, борясь с желанием лечь на пол и закрыть глаза. Дома обнаружилось, что у меня температура тридцать девять. Снизив ее активным лечением, я поняла, что в понедельник и вторник на занятия еще приползти смогу (чувство долга, будь оно проклято), а вот в среду к Кате — сил не хватит, хоть мы с нею и договаривались.