Читать книгу "Тигриные глаза - Ширли Конран"

— Жаль, что вы уезжаете завтра вечером и не посмотрите шпагоглотателей и предсказателей судьбы в воскресенье. — Синтия махнула рукой в сторону толпы людей с дикими прическами и в солнечных очках. — Киношники, рок-музыканты, джаз-музыканты собрались сюда поглазеть на «голубых» культуристов. Глядите!

Они задержались возле открытого спортивного зала на берегу, где накрашенные мужчины поднимали тяжести, упражнялись на сверкающих тренажерах или просто лежали на спинах, в то время как их мышцы подвергались электростимуляции.

— Берег мускулистых мужчин, — вздохнула Синтия. — Кругом одни только «голубые».

Они завтракали на Маркет-стрит, 72 — кирпичные стены без штукатурки, качающиеся на ветру пальмы и искусно рассеянное естественное освещение, имеющее, по словам Синтии, чрезвычайно важное значение для собирающейся здесь элиты шоу-бизнеса. Плам никогда еще не видела столько роскошных женщин сразу: ни единой морщинки, идеальные зубы, безупречные прически, безукоризненные наряды. Мужчины — симпатичные (или со следами былого обаяния), стройные, загорелые и раскованные. «Красавцы — да и только!» — восторгалась она.

— Им нельзя иначе, — заметила на это Синтия, помахав кому-то из вновь пришедших, и принялась за чили. — Здесь твое тело — твой основной капитал. В Лос-Анджелесе все пятидесятилетние выглядят, как я… Да, это так. Раз в неделю ко мне приходит массажист, мой тренер бывает у меня дважды в неделю — все женщины, которым за сорок, имеют тренеров, чтобы быть в форме, и раз в две недели я сгоняю вес в парилке. Кроме того, по мере необходимости я прибегаю к косметической хирургии. — Она вздохнула. — Я, наверное, была самой последней в этом мире, кто сделал себе вздернутый носик, — это единственное, в чем я отставала. И, конечно же, все мы истязаем себя голодом, здесь не прощают излишний вес — можно потерять работу. — Синтия наморщила свой усовершенствованный носик и недобро усмехнулась. — Так что приходится упражняться. Все встают в шесть, но никто — если не снимаешься в кино — не появляется на работе раньше десяти, потому что бегают трусцой с плеером на голове, на бегу изучая японский; или крутят велотренажер перед телевизором; или занимаются аэробикой; или джазом; или практикуются в каком-нибудь восточном единоборстве; или налаживают отношения с тренажером в спортивном зале. — Она вдруг расплылась в улыбке и вскочила. — Появился Сдай! Я как раз занимаюсь его новой виллой. Не возражаете, если я перекинусь с ним парой слов?

Пока Синтия отсутствовала, Плам невольно ловила обрывки разговоров за соседними столиками.

— Она бы переспала и с крокодилом, чтобы получить эту роль…

— Всем известно, что Синди не вылезает из, чужих постелей…

— Фантастическая потаскуха!

— ..Поэтому я сказала: «Да пошел ты, мистер… Не распускай свои поганые руки»…

— Так на чем я остановилась? Ах, да. Парень хватает меня за задницу, а меня уже одолевает сон. Затем я чувствую что-то странное и оглядываюсь через плечо. И что же я вижу? Член у него такой маленький, что ему ничего не остается, как только подбираться ко мне сзади. И тут я ору:

"Потел вон!» А он так спокойненько застегивает «молнию», собирает вещички и, уходя, бормочет: «Я думал, ты еврейка…» Так я и есть еврейка…

Плам была потрясена.

Когда вернулась Синтия, она рассказала ей о разговорах за соседними столиками. Синтия расхохоталась.

— Лос-Анджелес — город продажной любви, во всех отношениях. Разве вы еще не заметили? Если ты нуль в сексе, здесь тебе делать нечего. Каждый живет, дышит и зарабатывает на жизнь — прямо или косвенно — сексом. Город просто помешался на сексе — Не обращая внимания на официанта, подававшего креветки со шпинатом, Синтия наклонилась к Плам. — Лос-Анджелес достиг силы и власти за счет секса. Власть — единственное, что здесь принимается в расчет. А ее в этом городе имеет тот, кто преуспевает в данный момент. Ваше дело и общественный статус определяются только одним — вашим последним успехом. Если вы имеете значение для них в этот момент, люди будут поступать так, как вы хотите, и будут говорить то, что вы хотите услышать. В противном случае они не станут держать данное вам слово, не станут тратить на вас свое время. "ЛА» расшифровывается еще и как Ложь Абсолютная.

Дом Синтии, обращенный к пустынному берегу бухты Марина-дель-Рей, с гаражом на четыре машины, издали слегка напоминал тюрьму строгого режима. Внутри же он был отделан светлым деревом, уставлен серебром, устлан темно-зелеными коврами и дышал безмятежным покоем, как лесная поляна.

На кухне стояли два дивана и сорокапятидюймовый телевизор. Столовая была словно маленькое квадратное озеро, посреди которого на деревянном островке стоял стол персон на двадцать.

Спальные апартаменты Синтии включали ванную, обставленную как гостиная, гимнастический зал и три гардеробные комнаты — для зимней, летней и спортивной одежды.

— Вы, очевидно, пользуетесь успехом как оформитель, Синтия.

— Да. По двум причинам, — улыбнулась Синтия, когда они спускались в лифте на первый этаж. — Я никогда не обсуждаю своих клиентов и отдаю им всю славу: все лучшие идеи — все без исключения — принадлежат им. Так говорю я, когда меня спрашивают.

Серебристо-серый кабинет Синтии выглядел как гостиная. Как и у Виктора, в нем не было письменного стола. «Здесь проходят только встречи», — пояснила Синтия. Все остальное время она в разъездах, в автомобиле постоянно пользуется радиотелефоном или диктофоном.

На стене, слева от двери, висел натюрморт с цветами: изумительный букет совершенно черных тюльпанов в темно-зеленой стеклянной вазе; перед ней охапка светло-желтых тюльпанов с обагренными пламенем кончиками лепестков, несколько ландышей и бледно-розовые примулы. Слева на увядшей розе, уронившей несколько своих бледно-розовых лепестков, сидела черная бабочка с большими желтыми пятнами на крыльях. Внизу на деревянном столике изогнулась крошечная зеленая ящерица. Картина, датированная 1627 годом, имела подпись: «Амбросиус Босхарт-старший».

Плам перенесла ее на кухню, где был стол и больше света. Достала лупу, купленную у филателиста на Пятьдесят седьмой Западной, и дюйм за дюймом тщательно обследовала полотно.

— Такой старый холст — редкость, — заметила она. — Большинство подобных картин выполнено на меди или на твердых породах дерева.

Золоченая рама с тонкой резьбой была, несомненно, семнадцатого века. Холст на обороте казался таким же старым, но не было ничего подтверждающего это. Плам вынула дорожный швейный комплект и провела свой булавочный тест. Преодолев незначительное первоначальное сопротивление, булавка легко вошла в краску.

Наконец Синтия не вытерпела.

— Ну, что вы думаете?

— Амбросиус был потрясающий старик, — медленно проговорила Плам, не отрывая глаз от маленькой картины. — Его особенностью были такие коротенькие, толщиной с волос, линии на закругленных кончиках лепестков тюльпана.

Синтия уставилась на картину.