Читать книгу "У кого как… - Жанна Корсунская"

— Таким было наше государство при царе Соломоне. Как написано в Торе: «Страна Израиля, обетованная евреям Богом».

— Интересно.

— — Да. Знаешь, где сейчас еще можно найти названия Израилевых колен?

— Где?

— На полицейских и военных картах. Там так и указано: лагерь Беньямина, лагерь Звулуна...

— Ты должен вернуться в лабораторию?

— За мной уже машину выслали. Приеду домой к трем часам. Ты пока готовь материал. А я вернусь, пообедаем, поговорим — и поедешь.

— Хорошо.

Сажусь за компьютер. Звоню строительному подрядчику Сашко, потом Ури. Строчу текст.

Шестилетний Яков, с которым я познакомилась сегодня утром, заглядывает в кабинет:

— Ты тут?

— Как видишь.

— Папа с антисемитами дрался?

— Да.

— А в садике говорят, что драться нельзя.

— Правильно говорят.

— В садике нельзя, а в жизни нужно.

— Кто тебе сказал?

— Сам понял.

Глава 5. ГЕРА

«Здравствуй, дорогой Гера. Сегодня исполнилось семь лет моей жизни в Израиле. Сегодня семь лет нашей с тобой разлуки».

Странно — почему семь? Десять. Ошиблась в цифрах.

«Кажется, что все было только вчера и в то же время очень-очень давно, словно в другой жизни. Вряд ли у тебя есть такое ощущение, ведь ты просто продолжал жить. А я поменяла все. Одним махом. Даже профессию. Только себя — постепенно.

Помнишь, однажды мы говорили с тобой о жизни, о женщинах. Ты сказал, что каждая женщина, которая была с тобой, хотела, чтобы ты стал ее мужчиной. Ты сказал, что я тоже этого хочу.

Я тебе тогда ничего не ответила. Просто раньше не умела быстро отвечать на сложные вопросы, мне всегда нужно было время, чтобы обдумать ответ. Теперь я знаю, что сказала бы тебе, Гера».

Ну, скажи, Фира, что-то оригинальное, например, что ты не хочешь, чтобы я стал твоим. По крайней мере, ты будешь первой.

Телефон звонит не умолкая. Надо отключить его. Леночка забрала мои подарки к дню рождения — розы и духи — и отправилась домой на два часа раньше.

Выключить телефон? Задумчиво смотрю на аппарат, потом все же беру трубку:

— Але...

— Гера, привет. Дело есть клевое. Срочное.

— Паша... — Нутром чувствую: предложит какой-нибудь проект, который может задержать мой вылет в Израиль.

— Паша, я не могу! Не сейчас, старик.

— Сейчас! Именно сейчас! Я уже под твоим окном. Встаю из-за стола. Фигура маячит под фонарем.

— Открывай, мне холодно!

Сбрасывает на ходу дубленку, шапку, шарф. Глаза горят.

— Ну, что на этот раз? Наращивание мусором островов для японцев? Разведение кроликов на необитаемом острове? Фабрика по пошиву бикини из соломки?

— Холодно, холодно, старик, а дело, между прочим, прибыльное.

— Не могу я, Паша. Не мо-гу!..

— Можешь. Ты только послушай. Знаешь стоматологический хозрасчетный центр на бульваре Победы?

— Лечили мне там зуб лет пять назад. Неплохие специалисты.

— Во-от! Центр обанкротился. Ха! Его на будущей неделе продают с молотка. Здание, между прочим, здоровенное. Четыре этажа. Два можно достроить.

— Заинтересовался!

— Покупаешь все готовенькое: кабинеты, оборудование, специалисты классные. Клиентура постоянная. Они, кстати, теперь новым методом лечат. Ну, для состоятельных, конечно.

— Каким еще методом?

— А таким — под общим наркозом. Усыпляют, значит, клиента, все там сверлят, выдирают, хреначат, вставляют.

— Все?

— Ну, во рту, конечно.

— И то хорошо.

— Нет, я тебе серьезно говорю. Клиент просыпается, тридцать два зуба сверкают, как новые.

— Откуда ты знаешь, что тридцать два?

— У человека столько зубов.

— Большие познания в стоматологии.

— Еще бы! Я сегодня два с половиной часа с главврачом говорил. Только что от него.

— Стоматологический центр... Паша, ты бабу любил когда-нибудь?

— Какую бабу?

— Какую-нибудь, неважно. Бабу. Так, чтобы ничего не хотелось больше... Только ее.

— Гера, ты заболел? Посмотри на себя! У тебя внук в августе родится. Нора Ивановна — женщина приятная во всех отношениях. Гера! Какая баба? К черту!.. Какая любовь в твои лета?

— А что мои лета? Ты младше меня всего на десять лет.

— На тринадцать.

— Неважно. Нечего меня в старики записывать.

— Тебе что, Ленки мало?

— А при чем тут Ленка?

— При том. Вторую неделю ходит как тень. Я с ней говорил, между прочим, вчера.

— О чем?

— О тебе... О вас.

— Я ее уволю завтра за треп.

— Перестань, она знает, что ты мой друг. Больше, чем друг. Почти брат.

— И что тебе сказала Елена Васильевна, мой младший почти брат?

— Сказала про посылку из Иерусалима. Сказала, что ты теперь с этой посылкой живешь, даже спать домой не ходишь. Баба в Иерусалиме, значит?

— Да не баба она...

— А что — мужик?

Паша вдруг замечает картонную коробку у меня на столе.

— А вот и она, родимая, — порывается достать послание.

— Не смей! — неожиданно для себя ору я.

— Извини, — он отдергивает руку, — ты чего, Гера, взбесился? — Подходит ко мне, усаживает меня в кресло.

— Да ладно, что ты со мной, как с больным.

— Ты и есть полоумный. Посмотри на себя в зеркало: глаза блестят, руки дрожат... — Достает из внутреннего кармана плоскую алюминиевую фляжку, разливает по рюмкам.

— Давай-ка вот выпей, успокойся и все мне выкладывай. Легче станет. Мы, кстати, в этом стоматологическом центре психологов заведем, и сексопатологов, и иглоукалывателей, и косметологов, и массажистов.

— Еще скажи: казино и бордель откроем на крыше.

— Нет. Все должно быть серьезно, солидно, интеллигентно, по последнему слову медицинской науки.

— А с наркотой что делать будешь? Они наверняка косяком туда прут. Там ведь наркотические препараты имеются, раз ребята под наркозом операции делают.

— Да продумал я! Все продумал. Главарям отстегивать будем, они сами о мелочах позаботятся. Петровичу, начальнику спецотряда, забашляем, как положено.