Читать книгу "Она была актрисою - Александра Авророва"

Марина глянула выжидающе, и Вика поспешно объяснила:

— Только ты не делай из этого каких-нибудь выводов, это вовсе ничего не значит! Может, мне почудилось. А если и нет, то ничего в этом нет такого. Человек может по-всякому реагировать на… Ну, короче… Только не смейся надо мной, ладно? Знаешь, сегодня меня очень удивила Тамара Петровна. Ух, выложила, и стало легче! Нет, удивила — это не то. Я почему-то все время на нее раздражалась. Может, это просто мои нервы?

— Нет, — после короткой паузы отреагировала собеседница, — это не просто твои нервы. Я опасалась касаться этой темы, но раз ты сама начала… Извини, если это прозвучит невежливо, но у тебя с Тамарой Петровной нет каких-нибудь… ну, не вполне законных секретов?

Виктория Павловна недоуменно потрясла головой:

— Не вполне законных секретов? Ты что имеешь в виду? А, наверное, то, как мы выплачиваем ей премии?

— Какие премии?

— Ну, у Сосновцева на наш кружок реально имеется две ставки — моя и еще одна, якобы для подсобного рабочего. Ее он берет себе, хотя по большому счету должна получать Тамара Петровна. Но иногда с этой ставки мне удается выцыганить у Сосновцева для нее премию. Все это незаконно, но наш директор такой жук, что, отними у него эту ставку, рассвирепеет и тут же нас прикроет.

— И большая ставка? — полюбопытствовала Марина.

— Да нет, конечно!

Марина брезгливо поморщилась:

— Больше всего на свете не люблю в мужчинах мелочности. У самого денег куры не клюют, а он отбирает у пенсионерки какие-то жалкие гроши. Отвратительно! — и, сменив тон, она добавила: — Но я имела в виду другое. Тамара Петровна обращалась с тобой сегодня, как будто вы вместе что-то такое затеяли. Это не так?

— Что затеяли?

— Нечто, что надо скрывать от окружающих, но что сама Тамара Петровна вполне одобряет. Вообще-то, она обычно держится с тобою довольно почтительно и, уж несомненно, уважительно. Она человек того поколения, у которого в крови соблюдение субординации. А вот сегодня она не только не чувствовала дистанции между вами, а скорее наоборот. Ну, вот, она как будто бы все время тебе подмигивала, понимаешь?

— Это уж ты на нее наговариваешь, — вступилась за любимую сотрудницу Вика. — Вовсе она мне не подмигивала.

— Я сказала — как будто подмигивала. Психологически, понимаешь? И мне интересно, имеются ли для этого основания.

— Основания? Не знаю. По-моему, как было раньше, так и сейчас. Ничего же не изменилось!

— Кое-что изменилось, — уточнила собеседница. — Убили Евгения Борисовича. Слушай, а ты в день премьеры ничего такого не видела, связанного с Тамарой Петровной? Вот, например, Талызин обратил внимание, что она надолго уходила с банкета, а она уверяет, что была в туалете. Ты ее не видела в районе подсобки?

— Да нет, по-моему. Ну, не помню я! Я ж не думала, что все это будет важно. Я пьяная была.

— Да, но Тамара Петровна может не догадываться, что ты не помнишь. Предположим, она ходила в подсобку и, выходя, наткнулась на тебя. Она полагала, что ты выдашь ее следствию, а ты не выдала. Она решает, что ты вполне одобряешь совершенное ею убийство и вы практически соучастники. Вот она и ведет себя с тобой, как с соучастницей, а не как с руководителем. Но ты-то ни о каком соучастии не догадываешься, поэтому ее поведение тебя раздражает. Логично?

— Ты, кажется, обещала не делать из моих слов никаких плохих выводов, — укоризненно ответила Вика.

— Ничего я такого не обещала! Как я могу не делать выводов, если они напрашиваются сами? Ладно, не хочешь, чтобы убила она, предлагаю другой вариант. Она, как и ты, видела, что Кирилл поругался с Преображенским и в гневе побежал в подсобку. Как и ты, она решила его не выдавать, потому что убийство Преображенского представляется ей не преступлением, а делом благим и правым. Вот эта ваша общая тайна и создает у нее ощущение сопричастности.

— Я вовсе не считаю убийство Преображенского делом благим и правым!

— Тогда почему скрываешь от Талызина то, что знаешь про Кирилла?

— А потому, что не хочу создавать неприятности ни в чем не повинному человеку. А, кстати! Ты ведь тоже скрываешь, разве нет?

— Но я же его не видела.

— Все равно, зато ты знаешь от меня.

— Ты права, — не без удивления кивнула Марина. — Я действую из тех же соображений — не хочу неприятностей ни в чем не повинному человеку. Только этот человек — ты, и я твердо знаю, что ты ни в чем не повинна.

— А я твердо знаю, что ни в чем не повинен Кирилл. И Тамара Петровна тоже!

И остальные. И вообще, это было не убийство, а несчастный случай!

— Следователь считает иначе.

— А надоел мне этот чертов следователь! Тоже, как ты, выдумывает всякую гадость. Ну, тебе еще позволено, ты автор, но он-то — серьезный человек, милиционер! Сил моих с вами больше нет!

И, раздраженная, Вика отправилась спать. Однако спалось ей плохо, поскольку терзали дурацкие мысли, внушенные вредной подругой. В словах о том, что поведение Кирилла довольно загадочно, имелся определенный смысл. Впрочем, скорее всего, тут было какое-нибудь самое невинное объяснение. Вот бы додуматься до него самой и выложить результат Маринке, то-то она бы поразилась, а, может быть, даже восхитилась! Неожиданно Виктория Павловна сообразила, каким образом этого проще всего добиться. Окрыленная удачной идеей, она, наконец, спокойно заснула.

Назавтра вечером Вика направилась к Кириллу домой. Она никогда там не бывала, однако адрес знала. Ну, действительно, как естественнее всего поступить, если тебе надо выяснить что-то о человеке? Взять да у него спросить, правда? Впрочем, Вика догадывалась, что Марина по своей привычке усложнять элементарные вещи вряд ли одобрила бы такой подход. Значит, незачем ставить ее в известность заранее, надо сперва сделать, а потом уже рассказать.

— Кто там? — весело осведомился женский голос.

— Виктория Павловна. Я руковожу театральной студией, куда ходит Кирилл. Он дома?

Загромыхали замки и цепочки, и через некоторое время дверь отворилась. За ней стояла женщина лет сорока с небольшим — очевидно, сестра жены. Наметанным глазом Вика определила, что у нее не менее двух десятков лишних килограмм. И вообще, красотой она не отличалась, зато казалась спокойной и доброжелательной.

— Проходите, пожалуйста, Виктория Павловна! Очень рада вас видеть. Знаете, по рассказам Кирюши я вас именно такой и представляла.

— А, — произнесла Вика, не в силах понять, сделан ли ей комплемент или наоборот.

Квартира несколько изумила. Во-первых, три огромных комнаты в сталинском доме, плюс большой коридор, плюс холл. Во-вторых, все это явно после евроремонта. В-третьих, мебель — сплошное загляденье. Короче, кто б мог подумать, что Кирилл настолько богат?

— Меня зовут Ольга Михайловна, — представилась сестра жены. — Лучше просто Оля.