Читать книгу "Двадцать три раны Цезаря - Тиана Веснина"

Гудки томили своей неопределенностью. Приезжать во второй раз было бы нежелательно. Но трубку подняли.

— Добрый день, — по возможности спокойным голосом начал Роман, — я хотел бы поговорить с Александром Михайловичем Синягиным.

На том конце помолчали, а потом ответили:

— Я слушаю.

— Хорошо, что я застал вас. Вам привет от Алексея. Я виделся с ним.

После некоторого замешательства Александр Михайлович произнес:

— Очень рад.

«Значит, слежки за ним нет, в противном случае, он поинтересовался бы о его здоровье».

— Мы могли бы встретиться, — предложил, как бы между прочим, Уманцев.

— С удовольствием.

— Я приехал с семьей. Вот хочу детей повести в парк.

— Тогда я подойду к большой карусели, — Александр Михайлович замялся: — Как я…

— На мне рубашка в мелкую продольную полоску, извините, — бросил в трубку Роман и принялся отгонять от себя сына: — Костик, иди к Лене, не мешай, видишь, я разговариваю. Костик, я кому говорю! — нарочито громко произносил он.

— Простите, — вернулся к прерванному разговору, — так…

— Я все понял, — ответил Синягин. — В пять!

Через час Уманцева соединили с Москвой, но абонента не оказалось дома, на что и рассчитывал Роман. Он специально позвонил одному приятелю, который все выходные проводил на своих сотках.

— Ну теперь, если встреча пройдет на уровне, — нервно пошутил Уманцев, — то все будет в порядке.

Ирина только вздохнула, перед ее мысленным взором стоял кухонный гарнитур, и на большом обеденном столе лежала норковая шуба.

Дети были в восторге, узнав, что их поведут в парк. Уманцев купил билеты на все аттракционы. К пяти часам они добрались до большой карусели, вокруг которой было много народу.

Ровно в пять Роман посадил детей в кресла, подвешенные на цепях, и каждый раз, когда они пролетали мимо них с Ириной, громко кричал:

— Костик! Лена! — и махал рукой.

Дети уже пошли кататься по второму кругу, Роман кричал и махал руками, Ирина начала бубнить, что Костика укачает. Но что было делать?

— Иди, купи еще один билет. Пусть Ленка третий круг сделает.

Ирина, еле сдерживая себя, многозначительно посмотрела на мужа.

— Ну а как мы ему еще можем показать, что это мы? Вон у скольких мужчин рубашки в полоску.

Ирина поджала губы и пошла за билетом. Роман опять принялся махать детям.

— Здравствуйте, — раздался рядом чей-то голос.

Уманцев повернул голову и увидел мужчину лет шестидесяти.

— Александр Михайлович? — спросил Роман.

— Да.

Уманцев растерялся.

— Я Алексея видел, — начал он и чуть не стукнул себя по лбу. — Вот! — положил он левую руку на ограждение карусели.

Синягин внимательно посмотрел на перстень.

— Невероятно, — произнес он, — но как?

— Да очень просто. Я работал в Анголе как специалист по горнорудному делу.

— И все равно, каким образом?

— Александр Михайлович, мой рассказ займет не один час. Алексей просил передать через меня посылку.

— Да-да. И все-таки, как он, они… Вязигины?

— Что сказать? Алексей время от времени выполняет кое-какую работу, кстати, ему я обязан жизнью. Муж сестры Алексея погиб в автомобильной катастрофе два года спустя после рождения сына. Сейчас мальчику десять лет и он смотрит на Алексея как на отца. Алексей во что бы ни стало хочет дать ему хорошее образование. Да и сам подумывает жениться. Вот, так сказать, вкратце.

— Да, — со вздохом проговорил Александр Михайлович, — когда-то семейства Вязигиных и Синягиных крепко дружили. Вы когда уезжаете? — оборвал он себя.

— Сегодня вечером.

— Поездом?

— Автобусом. С пригородного вокзала. В девять пятнадцать.

— Встретимся ровно в девять напротив справочного бюро, — проговорил Синягин и ушел.

Ирина сняла Костика с карусели, а Лене сказала, что она может сделать еще круг. Костик как всегда принялся ныть и получил подзатыльник. Лена не преминула показать ему кончик языка.

«Ну что?» — устало посмотрела Ирина на мужа.

— Порядок, — силясь сдержать улыбку, ответил он.

— Что, согласился?

— А куда он денется?! — заносчиво бросил Уманцев, мысленно с презрительным снисхождением добавив: — «Белая кость».

— Пошли мороженое есть? — обратился он к сыну. Тот запрыгал от радости. Он не понимал, что происходило с его обычно усталым и равнодушным отцом.

Вечером Уманцевы отправились на автовокзал. Роман заметно нервничал. Ирина успокаивала его, но сама тоже была взвинчена до предела.

Кое-как устроив ее и детей на переполненной скамье на привокзальной площади, Роман вошел в здание вокзала. Справочное увидел сразу и встал точно напротив, прислонившись к стене. Мимо него пробегали суетливые пассажиры, перегруженные вещами, таща а собой детей, которые ныли, канючили, кричали.

«И куда они все едут? Отчего не сидят на месте?»

Духота была невыносимая. Дети пили воду, теплый, начинавший бродить компот, проливая его себе на животы. Матери потные, злые грозились убить их, обзывали такими словами, что на месте детей следовало бы просто уйти от таких родительниц. «Но время все расставит по местам и каждый заплатит по счету, — думал Роман, — через пару десятков лет эти дети будут точно так же ругать своих матерей, хорошо, если за глаза, а то и прямо в лицо».

Эти мысли отвлекли Уманцева, и дрожь нетерпения прошла. Он успокоился и вовремя. К нему направлялся Синягин.

— Идите за мной, — бросил он мимоходом.

Роман, пропустив пару человек, последовал за ним.

Площадь перед вокзалом была плохо освещена и затеряться среди сновавших людей оказалось несложно.

— Вот, — протянул ему увесистый сверток Синягин.

Роман взял его и положил в сумку, висевшую через плечо.

— Как я понимаю, Алексея вы не увидите.

— К сожалению, нет. Но он мне объяснил, как следует действовать дальше.

— Ну тогда всего доброго, — пожал Синягин руку Роману. — Всего доброго и помогай вам Бог.

Уманцев, не веря, что произошло то, что казалось ему сказкой, когда Вязигин в душных влажных джунглях рассказывал о своих фамильных драгоценностях, стоял, крепко прижав к себе сумку. Потом очнулся, посмотрел на часы и бросился разыскивать Ирину с детьми.

— Что? — шепнула ему Ирина и замерла.

— Порядок!

Они подхватили сонных детей и поспешили в автобус. Дорога казалась нескончаемой. До головокружения хотелось заглянуть в увесистый сверток, хотя бы одним глазом.