Читать книгу "Завтрак палача - Андрей Бинев"

Тот, что был с уголовным прошлым, считавший себя законным президентом, исчез где-то в политических зарослях восточных земель. Он тоже все время пребывал в поисках хозяина, но ведь и не каждому хозяину нужен трусливый раб. Иногда все лучше делать самому. Хозяин — он ведь и есть хозяин!

Так теперь складывалась жизнь для Олеси на воле.

Тем не менее госпожа Богатая — тот самый уникальный случай в нашем парк-отеле, когда еще отрыта дорога назад. Но назад ли это? Или в другой парк-отель, если он существует? Просто отложили до других нелегких времен.

Солнце-то все равно должно восходить только на востоке…

Я бы и забыл эту даму со столь драматичной историей, если бы не воспоминания, связанные даже не с ней, а с одной большой семьей у нас, в Бразилии. Дело в том, что история «независимой» страны, куда улетела наша очаровательная Олеся, очень живо мне напомнила историю той семьи. Там тоже кое-кто рвался в «независимый» загон… И дорвался, черт бы их сожрал, дураков несчастных!

Много лет назад, когда я еще был подростком и надоел всем в округе своим дрянным характером и дурацкими манерами, мать отвезла меня на крупную родовую фазенду в семью старика Аугусто Кордейро. Фазенда эта и прилегающие к ней плантации кофе, тростника и хлопка славились не столько тем, что были одними из самых богатых владений на западе страны, сколько тем, что великолепно управлялись всего лишь одним человеком — мудрым стариком Аугусто Кордейро.

Имел этот старик столько всякого разного, кроме плантаций, что потом в судах судьи и адвокаты тратили по целому дню, чтобы просто перечислить это. Это и гигантские загоны для лошадей, стада быков и коров, отары овец, две свиные фермы, птичник размером с дом, пастбища, угодья, скотобойня, похожая на целую фабрику, несколько громадных холодильников, две молочные фермы, дубильня, мельница и много-много еще всякого разного. А еще поля, свои дороги, громадные амбары для зерна, десятки хранилищ для сена и кормов… Говорю же, если перечислять, то и дня не хватит!

Но главное, что имел Аугусто Кордейро, так это его двенадцать взрослых сыновей (самому младшему из них, когда я приехал, исполнилось лет пятнадцать или шестнадцать), четыре дочери, сорок семь внуков и еще видимо-невидимо племянников и детей разных кузенов и кузин. Все молодые родственники были работоспособны и исполнительны. Никаких пьяниц, наркоманов или бандитов в двадцати трех постройках фазенды старика отродясь не было. В центре небольшого городка (а как его еще назовешь!) высился его огромный дом с колоннами, фонтаном, посадками, а вокруг разместились разные строения, где жили родня и работники.

Моя мать была знакома с женой Дона Аугусто. Та и предложила ей прислать меня. Мать потому согласилась, чтобы, во-первых, выбить из моей пустой башки сан-паулускую дурь, а во-вторых, заработать немного на учебу в следующем году, о которой она мне все время талдычила. Делать я ничего не умел, но супруга Дона Аугусто заверила, что, по крайней мере, к секретарскому и счетному ремеслу старик меня приучит. Ему якобы все время требовались более или менее грамотные работники в головную контору.

Вообще-то старик постоянно нанимал со стороны десятки людей для самых разных работ, предоставляя им кров и сносное питание. Единственное, что требовалось, — не болтаться попусту во владениях, не отказываться от дела, не пить спиртного, не принимать наркотики и не портить девок. А так — делай, что пожелаешь! Правда, я не знаю, что еще, кроме того, что нельзя, можно пожелать для души, но правила есть правила. И уж коли нанялся, делай, как велено. Иначе зачем ты сюда приперся?

Старика очень уважали не только в округе, но даже еще в двух западных штатах. Там ценили его продукцию: мясо, молоко, масло, шкуры животных, зерно, кофе, хлопок, тростник. Да и много чего еще. А какие лошади у него были! Загляденье прямо! А быки! Звери, а не быки! Их отбирали на главные «торадо» в году. У нас так корриды называют. Да что быки! А свиньи, птица, овцы… Все там было самым лучшим, самым чистым и здоровым.

Мудрец он был, этот Дон Аугусто. А ведь начал лет за сорок пять до этого с одного скромного загончика для лошадей и с маленькой одноэтажной фазендочки в тех же местах. У него тогда всего двое маленьких сыновей было, одна дочь и молодая красивая жена. Это потом они уже нарожали кучу детишек.

А еще старика уважали в банках. Ему давали кредиты, как у нас в Сан-Паулу, в нашем цветном квартале, девкам — поцелуи. Хочешь? На! Хочешь больше? На еще! Дай только немного подержаться за тебя. И сама подержись…

Всем, абсолютно всем командовал этот старик — невысокий седой худой человек с узловатыми крестьянскими руками и умными карими глазами.

Он был очень немногословен. Но когда требовалось что-нибудь сказать, Дон Аугусто умел вставить такое словечко, что после него вообще не имело смысла говорить. Вот какой был славный старик!

Сборищ он не любил, сам никуда не ездил и у себя редко кого принимал. Считал это пустым делом, лишней тратой времени и денег. Болтунов терпеть не мог. Гнал их прямо с порога. Зато для своих устраивал дважды в год целые фестивали. С артистами, танцами и даже с фейерверком.

Я на одном таком был, когда у него работал. Ешь, пей даром! Только на следующий день — марш на работу, трезвый и здоровый. У него и своя тюрьма была, для дураков. Подержит там какого-нибудь вредного болвана день или два, а потом под зад ему коленом. Иди куда хочешь, только на глаза не попадайся.

Очень был справедливый человек, этот Аугусто Кордейро!

Я тогда, между прочим, тоже кое-что заработать сумел и вернулся к матери в Сан-Паулу вполне собою довольный.

А потом, спустя лет пять, до нас стали доходить нехорошие слухи о том, что старик Аугусто здорово разболелся, а перед тем умерла его жена. Дело попало в руки к ее кузине, молодой и сильной бабе. Однако тут якобы взбунтовались сыновья, а затем и племянники, зятья и еще какая-то глупая родня.

На глазах у беспомощного теперь старика они стали делить его угодья, постройки, скот, птичник, бойню, плантации, кожевенную фабрику, зернохранилища. В общем, все что ни попадя!

Фазенда распалась сначала на четыре неравных куска, а потом вообще рассыпалась. Всего лишь за год знаменитая богатейшая фазенда превратилась в два с половиной десятка «независимых» нищих хозяйств, которые даже друг с другом уже не могли конкурировать, а только воевали за свою дурацкую «независимость» от смертельно больного старика.

Говорят, там даже убийства начались. То один истерзанный труп находили, а то и сразу несколько. Полиция с ног сбилась. А старик лежал себе в своей спаленке один-одинешенек и только мычал не то от боли, не то от горя.

Однажды туда из самого Рио-де-Жанейро приехали крепкие парни синьора Пинто, известного в столице как Хулио-Удав за то, что безжалостно душил и поглощал все, что ему, грязному ублюдку, попадалось. Сам он бразильцем был только по отцу, а по матери — костариканцем. И родился в Коста-Рике, в какой-то деревне. Это я точно знаю! Потом жил в Нью-Йорке и в Чикаго. Разбогател на торговле оружием и наркотой и только после этого приплыл на собственном судне в Рио. Ему уж тогда лет сорок было, а то и больше.