Читать книгу "Али-Баба и сорок разбойниц - Шахразада"

— И рассказала мне мудрая Хатидже, что наших мужей увела одна и та же женщина… Не сорок коварных соблазнительниц, а лишь одна… И тебе тоже довелось с ней встретиться. Ибо эта коварная соблазнительница — твоя… та, которую ты называл Лайлой.

— О Аллах, я так и знал!..

— Глупенький, ничего ты не знал! Ибо твоя… ибо Лайла вовсе не Лайла, не Лейли, не Лейла, а порождение самого Иблиса Проклятого, демоница, джинния Умм-аль-Лэйл. Ее предназначение — ссорить влюбленных, расстраивать браки, лишать силы и радости жизни… Ибо силой любви, радостью чувств живет она.

— О повелитель всех правоверных! Значит, я все-таки оказался прав! — От волнения юноша не заметил, что перебил Суфию. Казалось, та этого тоже не заметила, ибо видела, каким лихорадочным огнем горят глаза ее собеседника. — Так, значит, она живет силой любви, радостью чувств. Вот почему я всегда уходил от нее опечаленным, вспоминал покойного отца, сердился на палящее солнце, на матушку, которая в любой час, дневной ли, ночной ли, ждет меня домой… Значит, она просто забирала часть моей души… И этим жила… как живет соками дерева омела в ветвях пирамидального тополя…

— О да… И все наши души ей нужны просто для того, чтобы жить…

— Воистину это порождение самого Проклятого, врага всего человеческого… Но что же еще рассказала тебе ведьма? Она раскрыла тебе глаза на то, как бороться с этим коварным порождением тьмы?

— Увы, мой добрый друг… Я спросила иначе… Меня более интересовало, как же вернуть возлюбленных тем моим сестрам, которые еще этого хотят…

— Твоим сестрам, прекраснейшая? А тебе? Ты не хочешь вернуть себе своего мужа?

Но Суфия лишь улыбнулась. Один раз она уже ответила себе на этот вопрос. И теперь могла спокойно и честно промолчать… Более того, она все больше проникалась симпатией к этому высокому и очень привлекательному юноше, душа которого оказалась столь чиста, а чувства столь честны…

Так и не получив ответа, Али-Баба молчал. Он чувствовал, что рассказ Суфии еще не закончен, но не знал, стоит ли тревожить размышления девушки.

Али-Баба заметил в углу высокий кальян и понял, что лучшего способа с удовольствием дождаться продолжения рассказа ему не придумать. Кальян разгорелся удивительно быстро, наполняя пещеру нежным ароматом. Али-Баба приложился к мундштуку, выдохнул, и только тогда Суфия продолжила свой рассказ:

— Итак, я спросила у мудрой Хатидже, как же нам вернуть своих возлюбленных. И тогда колдунья спросила, захотим ли мы это сделать? Зачем нам возвращать тех, кто может лишь причитать и капризничать, кому нужны постоянные слова ободрения и поддержки, кто смог променять верную любовь на миг жаркой страсти… И я не знала, что сказать… Ведь я могу ответить лишь за себя. И вот тогда колдунья рассказала мне, как лишить сил коварную Умм-аль-Лэйл.

— О Аллах, значит, это можно сделать? Но как же? Не томи меня, добрейшая!

— Оказывается, Али-Баба, надо просто перестать печалиться, перестать мечтать о смерти, перестать рыдать и биться в истерике… Ведь так мы тоже отдаем джиннии собственную силу. Надо просто жить… забыть старую, поруганную любовь. Быть может, найти новую. И тогда, лишенная сил, джинния перестанет быть столь страшна… Единственным оружием против нее может стать только презрение… отвращение… нежелание видеть ее.

— Как просто… — проговорил с недоумением Али-Баба.

— О нет, друг мой, это совсем не просто. Ибо увидеть прекрасную возлюбленную и не пожелать ее может лишь тот, кто знает ей истинную цену. Кто испытал отчаяние и боль предательства, кто… Да тот, кто просто не увидитникакой красоты, а лишь разглядит черную коварную душу.

«Должно быть, — подумал Али-Баба, — мне это будет по силам. Уж я-то прекрасно знаю теперь и кто она, и сколь черна ее дьявольская душа!»

— Вот поэтому, добрый Али-Баба, я поспешила домой, к своим сестрам и мы стали все вместе утешать новую, безымянную пока девушку, чтобы окружить ее сочувствием и вниманием. Но более всего, чтобы лишить сил коварную джиннию.

— Понимаю тебя, прекраснейшая, понимаю…

«Но все же, о Аллах, как узнать, хочет ли она вернуть мужа? А если нет, то, помоги мне в этом всесильный повелитель всех правоверных, я смогу стать ей не братом, но кем-то более близким?»

Макама двадцать вторая

«Как странно… Али обрадовался, узнав, что можно бороться с проделками этой ужасной джиннии. Я могла поспорить на все богатства сим-сима, что он лишь ждет того мига, когда сможет вернуть себе ее любовь… Должно быть, он не так уж и убивается по своей возлюбленной… Хотя, он же только что сам поправил меня, сказав, что она не возлюбленная его, а лишь коварная соблазнительница…»

Но вслух Суфия произнесла совсем иные слова:

— Но что же узнал ты у голоса базара, мудрейшего из башмачников, Маруфа?

Али-Баба усмехнулся и покачал головой.

— Увы, я не узнал ничего разумного, мне не открылась ни одна тайна… Весь базар говорит лишь о том, что в горах появилась банда разбойников, вернее, разбойниц. Что они нашли пещеру с сокровищами прошлых эпох, прибрали ее к рукам, а теперь посильно пополняют ее, грабя путников на дорогах.

— Разбойниц, говоришь…

Губы Суфии тронула улыбка.

«Но чему ты столь светло улыбаешься, прекраснейшая? Разве ты рада тому, что злая молва только что назвала тебя разбойницей»?

— Более того, — продолжил Али-Баба рассказ, так и не решившись ничего спросить у Суфии, — базар говорит, что этим разбойницам сильно везет, ибо им покровительствует сам горный дьявол, который некогда берег покой сокровищ и которому приглянулись новые хозяйки пещеры… Говорят, что дьявол этот миру предстает стройным высоким юношей с узкой черной бородкой. А узнали его по тому, как он сначала привязал в олеандровой роще четырех мулов, а потом отвязал их и они растаяли в воздухе…

И Суфия расхохоталась. Смех ее был столь заразителен, что через минуту и Али-Баба оглушил тихого горного духа, и впрямь прячущегося в темном углу пещеры, громовым хохотом.

— Так во-от кто нам покровительствует — отсмеявшись, проговорила Суфия. — Оберегает покой… Али-Баба, но до чего же мудра молва! Они и тебя вплели в эти глупые сплетни… Теперь ты стал одним из нас! И никуда теперь не денешься от сорока кровожадных разбойниц!

— Но, прекрасная, — тихо и с огромным чувством произнес Али-Баба. — Я и не собираюсь куда-то от вас бежать. А одну прекрасную, сильную и веселую разбойницу я готов охранять от всех страхов и бед до конца своих дней…

Лицо Али-Бабы было очень серьезно. А в глазах пылало неподдельное, истинное желание, настоящее чувство. Суфия окунулась с этот огонь со столь сильной радостью, что удивилась себе сама. О, сейчас она чувствовала, что этот прекрасный, чистый сердцем юноша пленен не ее богатством, не ее лицом, не ее телом, а ее духом. И это ощущение оказалось столь удивительным, столь необыкновенным, что на глазах девушки показались слезы…