Читать книгу "Мефодий Буслаев. Танец меча - Дмитрий Емец"

Дафна наблюдала все это сверху и размышляла, что толпа имеет душу и психику пятилетнего ребенка. Так же легко путается, заинтересовывается, радуется, впадает в панику. Чем толпа больше, тем ниже ее психологический возраст. Казалось бы, коллективный ум должен давать бонусы. На деле же он их только отнимает.

В руках у Дафны был бинокль, позволяющий видеть сквозь камни, а на спине — маскировочная накидка из листьев невидимого дерева, которое долго искали по всему Эдемскому саду, поскольку и дерево, как и его листья, тоже невидимое.

Замысел был прекрасный, но, как и все подобные, не учитывал важных деталей. Первая: на Даф были светлые джинсы, а крыша — холодная и мокрая, с лужами, натекшими в местах стыка черепицы. Вторая: бинокль позволял видеть сквозь камни и кирпичи, но внезапно отвлекался и начинал до бесконечности укрупнять отдельные детали.

В результате бедная мерзнущая Дафна пятнадцать минут созерцала большой палец ноги Пуфса. Пытаясь избавиться от него, переводила бинокль туда и сюда, и опять видела то валявшуюся на полу дохлую муху, то пыль на полировке, то застрявший в обшивке гвоздь. Потом на несколько секунд увидела рот Пуфса и что-то размытое, похожее на висящее в воздухе серое полотенце.

— Позови Тухломона и Хныка и узнаешь, где ножны! — произнесло серое полотенце и стало растворяться в воздухе.

— Эй! Постой! — Пуфс безуспешно пытался ухватить тень за руку. — Мы так не договаривались! Ты обещал мне найти ножны!

— Вот именно. Слушай сам себя. Найти ножны. Прощай: мы с тобой квиты!

И снова Даф видела рот Пуфса, кричащий кому-то из младших стражей:

— Кузнецкий, сегодня вечером!.. Да, обоих! Когда? Немедленно!..

Эдемский бинокль с усилителем звуков в руках у Дафны дрогнул и, сбившись, вновь стал показывать не относящиеся к делу вещи: спираль дарха Пуфса, чернильницу с высохшей кровью, пуговицу, закатившуюся под ножку стола. Дафна вспомнила суккуба, любившего пуговицы с янтарем. Кажется, его звали Ихлибедих. Бедный Ихлибедих! Должно быть, не добрал нормы.

— Пвифет, милая моя! — поздоровался кто-то рядом.

Дафна оцепенела, не решаясь ни скосить глаз, ни шевельнуть пальцем. На инструктаже по маскировке в них долгие годы вбивали: слишком подвижный наблюдатель и мертвый наблюдатель — одно и то же. Даф знала: увидеть ее под маскировочной накидкой невозможно. Ни обычным зрением, ни истинным.

— Ты фто, офлофла? Сера из уфей уфирается исключительно самовозгоранием! Думаешь, ефли от дефушки фидна одна фтупня — это дает ей фрафо не здороваться с люфимой учительницей? — вознегодовал тот же голос.

Дафна шевельнулась под накидкой.

— Фтупня?.. — робко переспросила она.

— Фтупня — это, исфеняюсь, лодыфка! Уфите анафомию, уфафаемая!

На коньке крыши, свесив ноги, сидела Эльза Керкинитида Флора Цахес, она же Шмыгалка. Учительница была в длинной юбке-колоколе, в шляпе с вуалью и алом плаще с вплетенными живыми розами. В руке у нее шевелилась трость, превращенная из живого ужа, подавившегося живой лягушкой.

— Ф городе я польфуюсь нефкафанным успехом! Стоит фройти по улице — фсе профожие оглядываются! Правда, меня глофут смутные сомнения! Скажи: у меня ф одефде фсе так? — мнительно спросила она.

— Может быть, трость выпадает из стилистики? — предположила умная Даф.

— Думаефь, я офять опередила моду? — ужаснулась Шмыгалка.

Дунув на трость, она превратила ее обратно в ужа, погнавшегося за прыгавшей по крыше лягушкой.

— Я фегда ее опережаю! Фут уж ничего не поделаефь! — самодовольно заявила Эльза Керкинитида, постукивая себя пальцами по корсету из китового уса.

Дафна осторожно угукнула.

Выудив стеклышко на цепочке, Шмыгалка вставила в глаз монокль и углядела у входа в резиденцию мрака десятка два комиссионеров. Они появились только что и явно кого-то ждали. Трое были с бейсбольными битами, один с велосипедной цепью, двое — с помповым ружьем, еще один яростно размахивал красной книжечкой, которую вылепил только что из грязи и помочил водой из лужи.

Этого с книжечкой Дафна помнила со времени своей работы на мрак. Помимо прямого вымогательства эйдосов, он занимался раздуванием сплетен, чтобы они не гасли на начальной стадии.

Из переулка, ведущего к старому зданию мэрии, вылетел микроавтобус, украшенный цветочками и свадебными ленточками. Из его распахнувшихся дверей хлынул поток размалеванных суккубов, и начались дикие вопли. Комиссионеры орали на суккубов, суккубы — на комиссионеров.

Один суккуб вцепился в комиссионера с помповым ружьем и быстро, точно бабка, пропалывающая огород, выдирал у него волосы. При этом он не за бывал визжать: «Караул! Убивают!», обозначая для любопытствующих, что пострадавший тут именно он и его надо жалеть. Другие не вмешивались.

— Во дела! Эйдос, что ли, он у кого-то упер? — спросила Дафна.

Эльза Керкинитида Флора Цахес поморщилась.

— Фто за выражения, филочка моя! У кого ты их нахваталась?

Дафна не стала ябедничать на Мефа, растерявшего в универе остатки словесной культуры.

— Так что тут делает вся эта толпа? — спросила она.

— Полагаю, они делят сад Эрмитаф! — со знанием дела сказала Шмыгалка.

— Сад Эрмитаж? — переспросила Дафна.

— Я что, неясно вырафаюсь? И еще плофять у метро «Таганская»! Идем отсюда! Смотреть профивно!

Лавируя между трубами, Шмыгалка с изяществом извлекла из заспинного чехла флейту и короткой маголодией расплавила визжащего суккуба. Дафна только вздохнула — она-то знала, какими тренировками оплачивается такая легкость. В одной хрупкой Шмыгалке мощи было, как в моторизированной дивизии.

Другие суккубы и комиссионеры даже сообразить ничего не успели. Стояли и тупо смотрели по сторонам. Потом все разом сгинули, бросив микроавтобус, биты и велосипедную цепь.

Эльза Керкинитида Флора Цахес дошла до открытого люка и спрыгнула на чердак. Он оказался до скучного современным. Голубиный помет здесь заменяли кабели спутниковых тарелок, трубки кондиционеров и охранные камеры.

Правда, сейчас все камеры были старательно закрашены из баллончика, а на одной, самой въедливой, висела бумажка: «Подсматривать низзя! Стыдитесь, граждане!»

— Ф ком-фо профадает фисатель! — прокомментировала Шмыгалка.

Дафна застенчиво потупилась. Рюкзачок у нее за спиной шевельнулся как живой. Из него высунулась усатая бандитская физиономия. В зубах физиономия держала отгрызенный трансформатор от солнечной батареи. Депресняк был не только обжора, но и вандал.

— Ой! Какая фрелесть! — восхитилась Шмыгалка, созерцая Депресняка.

— Оболтус он, а не прелесть! — пробурчала Дафна, размышляя о словесных диверсиях мрака.

Гудрона она шлепнула, а его дело просочилось до самого Эдема. «Блин-блин-блин!» — как сказал бы великий Меф.