Читать книгу "Рубашка - Евгений Гришковец"

– Макс! Ты что поставил? И кто эти твои друзья?

– Тс-с-с! – Макс приложил палец к губам. – Это хорошие ребята. Приехали из Краснодара. Тихо, Саня! Я поставил свою бороду!!!

У меня, видимо, сильно поднялись вверх брови, и Макс быстро зашептал мне на ухо:

– Я им сказал, что ношу эту бороду уже десять лет, что ничего нет для меня дороже, но если наш парень проиграет, я её сбриваю, а если выиграет, они платят за нас с тобой по полной. Они согласились, потому что я сказал, что сбрею бороду прямо здесь, в туалете.

Я с недоверием посмотрел на Макса, потом на ребят с юга, потом снова на Макса, и понял, что болею за боксёра… в общем, не за того, на которого поставил Макс.

Я подошёл к компании парней из Краснодара, познакомился со всеми и тут же забыл, как их зовут. Попытался смотреть бокс, не получилось. Там шёл седьмой раунд, и всё происходило как-то вяло. Может быть, я был недостаточно пьян или слишком влюблён?

На барной стойке стояли стаканы с пивом и тарелки с чипсами и орешками. Это то, что пили и ели Макс и компания. Я пристроился к тарелке с чипсами. Боже мой, не есть целый день, находиться в заведении, где можно заказать себе самую разнообразную еду и начать грызть чипсы! Но было вкусно. «Есть вообще вкусно!» – подумал я и понял ещё, что хочу выпить пива.

Хотя я понимал, что этого делать не нужно, причём, не нужно ни в коем случае. Будет плохо, неправильно и напрасно… Утром лицо будет… неприятное, и на это лицо будет стыдно смотреть, а наутро мне нужно хорошее лицо и чистый голос.

Но в следующую секунду я решил, что просто очень хочу пить, что маленькое пиво – это ерунда, это просто для утоления жажды, а главное – я ещё не пьян и контролирую ситуацию. Поэтому я заказал маленькое пиво и сразу же его выпил. Через минуту после того, как я допил своё пиво, боксёр, за которого болел Макс, послал противника в нокдаун. Макс хотел со мной по этому поводу чокнуться, но у меня пива уже не было… Короче, очень быстро мне в руку была вставлена свежая кружка пива, на этот раз большая… И я стал пить из неё.

– Саня, не огорчайся! – Макс подсел ко мне на соседний барный стул, обнял меня за плечи. – Ну чего ты скис? Завтра, а точнее уже сегодня, всё будет хорошо! Не грусти. Тебе что, эти ребята не нравятся? Да забудь ты про них. Нормальные ребята. Чего-то продали удачно или купили. Мудаки, конечно! Но нормальные, весёлые.

– Я больше пить не буду! – решительно сказал я.

– Конечно нет! Тебе нельзя! Тебе нужно будет за мной приглядеть. А я ещё выпью!

– Хоть бы твой боксёр поскорее уже проиграл! – заявил я и понял по тому, как я это говорил, что мне точно уже хватит.

– Почему это? Саня, это не по…

– Макс, я твою бороду видеть уже не могу!

– А я знаю! Но пусть это будет самым большим огорчением в жизни! А знаешь, Саня, какой самый грустный вид спорта в мире?

– В смысле?

– Ну самый грустный во всех смыслах!

– Для кого самый грустный? Для спортсменов или зрителей?

– Для всех! И для тех и для других.

– Бобслей!

– Ты чего такое говоришь? Бобслей – это весело!

– Тогда спортивная ходьба на большую дистанцию.

– Ты ничего не понимаешь вообще! Там много людей идёт, это раз! Во-вторых, они идут из пункта А в пункт Б, то есть, есть какое-то перемещение в пространстве, дорога, путь, смысл. И зрителям хорошо. Мимо них прошли спортсмены, они посмотрели на них две минуты и всё! Не-е-е! Другой вид спорта! Подумай.

– Не знаю, отстань, Макс!

– Самый грустный вид спорта – это женское одиночное фигурное катание! Сколько бы эта молодая и красивая женщина ни каталась по льду, сколько бы страстно ни вытягивала вперёд руки, сколько бы ни выгибалась, ни крутилась бы… всё равно никто к ней не выскочит, не обнимет! Так она и останется одна на льду. Видишь! Грустно, а ещё символично!

– Сам додумался? – спросил я Макса.

– Нет, по радио услышал. Саня! Ну кто ещё мог такую глупость придумать? Ну, конечно, сам! Только что придумал, чтобы тебя рассмешить. Неплохо, правда?

– Супер! Конечно, женское одиночное катание! Она старается, молодая, красивая, – и всё бесполезно! Точно! Вот мужское одиночное катание – это невесело, но как-то не так безнадёжно, правда. Во-первых, мужика не так жалко, во-вторых, оно как-то вообще в мужской природе заложено быть одному, а в-третьих, совершенно…

– Саня, прекрати! С тобой вообще разговаривать нельзя. Ну пошутил я, пошутил! А ты уже и начал! Ты лучше представь себе, какое сильное зрелище было бы парное мужское фигурное катание! Интересно только, они бы в одинаковых костюмах выступали или в разных…

В этот момент краснодарцы заорали! Вообще-то они оказались хорошими ребятами, только матерились чересчур много, а так…

Максов боксёр упал и больше не вставал. Краснодарские парни орали, люди в телевизоре бесновались, Макс размахивал руками, а я сидел и молча улыбался.

– Саня! Ты видел мой портфель?

– Зачем тебе?

– Там бритва у меня…

– Ты его в гардероб сдал.

– Точно! – сказал Макс и пошёл в сторону гардероба.

Он изобразил на лице такое несчастье!.. Я подошёл к парням, которые смотрели ему вслед.

– Ребята! Что вы делаете?! Для него эта борода… как я не знаю что! Он же её каждый день чешет, подстригает! Куда он свои гребешки и ножницы специальные денет? Остановите его! Давайте я за всё заплачу, а бороду ему оставьте. Догоните его!

Парни растерялись…

– Да мы говорили ему, мол, брось, – сказал самый толстый и вспотевший. – А он – нет и всё. Молодец!

– Нам тоже жалко! Но если поспорили, значит поспорили, бля! Не мужики, что ли? – сказал другой.

– Твой Максим, он молодец! А мы заплатим за всё, проблемы-то нету! – сказал третий.

«Действительно мудаки, – подумал я, – но нормальные. Макс прав, как всегда. А они пусть платят!»

22

Макс вернулся минут через десять. Хорошо, что он вернулся, а то я уже не мог больше слушать краснодарцев с их южнорусским акцентом и беспрерывными обсуждениями всех женщин, которые мелькали в телевизоре или находились вокруг нас в клубе, включая официанток и менеджеров. Обсуждались их внешние данные и строились смелые предположения… как та или иная предпочитает… и с какой что лучше делать…

Макс появился насупленный и с поникшим взглядом. Он ужасно изменился. Оказывается, я успел привыкнуть к его бороде. Он порезался в нескольких местах и приклеил на эти места кусочки туалетной бумаги. Макс покраснел и изображал горе. Но я-то видел, что он покраснел от напряжённой борьбы с нестерпимым желанием расхохотаться. Но Макс держался!

Ему сразу налили, хлопали его по плечу, точнее, по плечам, говорили ему, что он мужик и молодец… Я смотрел на Макса без бороды и… И вдруг вспомнил. Вспомнил, откуда я мог знать того высокого человека, который сидел за столиком, а потом встретился со мной взглядом… там… в кафе на проспекте Мира.