Читать книгу "1968: Исторический роман в эпизодах - Патрик Рамбо"

— Три франка!? — повторил господин Гювлен, представлявший предпринимателей.

— Три франка, — с улыбкой подтвердил Сеги.

— Согласен! — буркнул господин Гювлен.

Два Жоржа, Помпиду и Сеги, в недоумении переглянулись. Предприниматели были готовы идти на жертвы, лишь бы кончились забастовки и заводы снова начали работать. Дальше начали обсуждать детали. Люди из Демократической конфедерации несколько раз попытались завязать чисто политическую дискуссию, но это только затрудняло переговоры. Когда рассвело, было решено продолжить после обеда. Делегаты поехали передохнуть на пару часов, а премьер-министр отправился в Матиньон и продолжил работу. Он открыл окно на балкон в своем кабинете, снял серый пиджак и бросил его на кресло, развязал галстук, накинул шерстяную кофту с длинными рукавами, а потом с сигаретой в зубах пошел прогуляться по траве в саду. Он обязательно должен был добиться успеха. Цены росли, владельцы машин отливали бензин из соседских баков, чтобы хоть как-то доехать, набережная Сены напоминала мусорную свалку, девять миллионов человек прекратили работу. Это было уже слишком. Но если страна оправится, это будет заслуга Помпиду. Он докажет генералу, что именно его хитрости и уловки привели к нужному результату. Премьер легко поднялся по лестнице и уселся за стол, на котором дымилось заказанное им мясо с овощами. Сейчас не время поститься, силы ему еще понадобятся. Пока Помпиду с аппетитом поглощал ужин, помощник зачитывал ему список многочисленных дел, назначенных на воскресенье:

— Здесь же у вас назначена встреча с господином министром финансов…

— Ах, да! Дебре со своими разглагольствованиями: «Вы предаете голлизм, десять лет усилий»… И так далее, и тому подобное.

— Потом заседание совета министров, посвященное государственному и национализированному сектору. В двенадцать тридцать вы встречаетесь с делегацией Союза молодых предпринимателей. Затем Всеобщая конфедерация труда…

— Не хотите тарелочку мяса с капустой, Жобер? Это добавит вам румянца.

— Зачем?

— У вас лицо как восковое.

— Это мой обычный цвет лица, господин премьер-министр.

— Амалия! Чего вы ждете? Пойдите откройте!

— Иду, иду, мадам, — ответила служанка, торопливо ступая по коридору.

Она узнала молодого человека, стоявшего на лестничной площадке и стучавшего в дверь. Это был лучший друг мсье Ролана. Наверняка пришел к нему в гости, так что Амалия сразу предупредила:

— Его нет дома.

— Я знаю, — сказал Корбьер. — Я бы хотел поговорить с его отцом.

— Его тоже нет. Профессор в больнице, распекает своих подчиненных, покоя от них нет… Не знаю, во сколько он сегодня вернется…

— Кто это, Амалия? — спросила мадам Порталье, которая сидела в гостиной с мадам Жюрио.

Не успела Амалия ответить, как Корбьер, на правах друга семьи, уже вошел в гостиную. Он отказался от предложенной чашечки кофе и рассказал, как вчера около одиннадцати часов вечера поднялся к себе в квартирку и увидел своего друга Порталье скорчившимся на лестничной площадке, в самом жалком состоянии. Корбьер в тот день ужинал у родителей, этажом ниже. Его отпустили в увольнительную, и он приехал из Эвре на машине другого солдата:

— Ролану повезло. Иначе он так и лежал бы у меня на лестнице.

Корбьер рассказывал про все вперемежку: про Сорбонну, авиабазу, забастовки, про то, как Порталье оказался в Божоне, про избиения дубинками и солдатскими башмаками. Он во всех подробностях расписал обеим женщинам, как сильно досталось Ролану, который сейчас отсыпался у Корбьера дома, после того как врач сделал ему укол.

— Доктор сказал, нужно отвезти его в больницу, сделать рентген. Когда бьют по голове, бывает, остаются скрытые повреждения.

— Какой ужас! — воскликнула мадам Жюрио.

Смертельно побледневшая мать была не в силах произнести ни слова, слушая этот сбивчивый рассказ.

— Я решил все вам рассказать, — продолжал Корбьер, — потому что мне пора возвращаться в Эвре. Ролана нельзя оставлять одного.

— Вы уезжаете сегодня?

— Мне дали адрес агентства на улице Прованс, которое организует поездки автостопом. Завтра в шесть тридцать меня подберут у Эйфелевой башни, я буду в форме, чтобы меня можно было узнать.

— Можно перевезти Ролана? — простонала мадам Порталье.

— Соланж, я займусь этим, — сказала ей подруга.

Было решено, что мадам Жюрио пойдет с Корбьером к нему домой на улицу Лорда Байрона и посидит с Роланом. Но сначала женщины вместе с солдатом сложили в чемодан чистые вещи и еду: молотый кофе, сахар, консервированный горошек. Они отправились пешком по бульвару Осман, Корбьер нес чемодан, а мадам Жюрио семенила рядом, стуча высокими каблучками. Она ему понравилась.

«Хорошо держится для буржуазки, — подумал Корбьер. — Несмотря на все неприятности, Порталье повезло, что у него будет такая сиделка».

На бульваре Сен-Мишель и прилегающих улицах солдаты из инженерных войск оттаскивали строительный мусор, мешавший движению. За ними шли другие бригады, которые снова мостили дорогу. Парижане фотографировали обгорелые остовы машин, позировали перед спиленными деревьями, прогуливались по кварталу, чтобы собственными глазами увидеть разгромленные улицы. В тех магазинах, где в ночь баррикад не успели опустить железные ставни, все разнесли вдребезги. Сейчас торговцы прибивали на место стекол фанерные листы. Повсюду толпились люди самых разных возрастов и мастей. На улицах, на заводах и фабриках, в лицеях — везде разгорались жаркие споры. У забастовщиков появилось время подумать. Они парализовали жизнь страны, большая часть экономики пребывала в вынужденном бездействии. Каждый вдруг задумался о своей роли во всем этом. Люди говорили друг с другом, как не говорили никогда раньше, прямо на улице, даже с незнакомыми. Еще месяц назад такого и предположить было нельзя. Булочники задумывались о хлебе, преподаватели — о программах, мясники — об антрекотах, медсестры — о больных, танцовщицы из Фоли-Бержер — о том, какую же мечту они предлагают своим зрителям, спортсмены — о том, не слишком ли агрессивно они ведут себя на соревнованиях. Вслед за студентами, металлургами, портовыми грузчиками и железнодорожниками множество взрослых людей захотело повзрослеть по-настоящему.

Напротив Сорбонны, у открытого главного входа, стояли жандармы. Оружие было у них на ремне, а не в руках, на голове — снова пилотки, а не каски. Студенты, которых они преследовали накануне, сегодня пытались убедить жандармов в правоте нового популярного лозунга: «Хватит действовать, давайте поговорим».

— Вас обманывают так же, как и нас.

— Мы обязаны подчиняться, — сказал жандарм

— Вы что, не можете протестовать!? Это же ваше право!

— Нас вызвали подавлять беспорядки…

— Или такая работа, или безработица? Так ведь?