Читать книгу "На той неделе: купить сапоги, спасти страну, выйти замуж - Анна Бялко"

Но тут меня осеняет — я же привезла мясо! Севкино мясо! То есть не в буквальном смысле, но он купил его на рынке и дал мне в таком полиэтиленовом кульке, и я ведь его привезла, точно помню, вот только что с ним потом стало... Наверняка в суете его никто не заметил, а я, понятное дело, совсем про него забыла, скорей всего, оно так и валяется где-то там в своем кульке... Если, конечно, собака не нашла его раньше.

Взбодренные такой перспективой, мы с мамой прибавляем ходу. Мясо надо спасать. На собаку надежды нет. Хотя она, дурочка, как говорится у нас в семействе: «Плохо видит, плохо слышит и плохо чует», — может, с мясом еще и обойдется.

Ура! Мы успели и спасли мясо, и обед, таким образом, состоится. Мясо, кстати, оказалось отличным, совсем без костей, почти вырезка. Явно рыночное. Мама смотрит на меня с легким подозрением и интересуется, как это и где мне удалось его достать. Черт! Рассказывать про Севку в мясном контексте было бы неправильно, а врать почему-то ну совсем не хочется. Если честно, хочется, конечно, все рассказать маме как есть, потому что ну не может он ей не понравиться. Особенно сейчас. Но нет, не стоит. Пусть сперва лучше все образуется, успею еще рассказать.

Приходится сочинять сказку про то, как я пришла на вокзал, а там прямо передо мной, как из-под земли, возникла тетенька с тележкой от ресторана и стала продавать мясо, и даже совсем недорого, а я оказалась там первой, да еще и на поезд потом успела... Не знаю, убедительно ли у меня получается, но вопрос с мясом закрыт, а это главное.

После торжественного обеда я снова сплю, и все спят, кроме собаки. Она забирается со мной наверх, в мою (сестрицыну) комнату, и, конечно, в кровать, лежит там у меня в ногах, возится и сопит. Мягкая такая. Пусть сопит, ладно, она мне не мешает.

Вечером я беру свою мелюзгу и иду с ними гулять. Мы долго-долго ходим по темным улицам, и я рассказываю Костьке еще раз, как все было, и какие были танки, и как мама с ними сражалась, и как здорово, что нам все-таки удалось победить, и какая клевая жизнь теперь может начаться, если мы постараемся. Костьку, похоже, мало впечатляет наша победа, он нисколько не удивлен, что маме удалось победить танки, — а как же иначе? Ему три с половиной года, мама для него — герой и великан, что уж там какие-то танки... Интересно, а с Севкой они подружатся? Вообще-то Севка вроде любит детей, а Костька такой классный, смышленый. Обязательно подружатся. И у нас еще будет девочка, всегда хотела дочку, и четыре с небольшим — нормальная разница между детьми...

Ложась спать, я изо всех сил хочу, чтобы мне снова приснился вчерашний сон. Или его продолжение. Ну или хоть просто Севка. А завтра я поеду в Москву, и мы уже увидимся, и снова все обсудим. Завтра... Уже завтра...

СУББОТА, 24 августа

Утром я просыпаюсь поздно. Не так, конечно, как вчера, но все равно. Когда я ссыпаюсь сверху, все семейство уже заканчивает завтракать. Я напоминаю им, что после обеда — сразу же после обеда — должна уехать в Москву. Возражений нет, хотя и восторга на лицах я тоже не замечаю. Эх, быстро же проходит мирская слава. Этак до обеда мама вообще может передумать. Не уехать ли на всякий случай пораньше?

Уехать — не уехать, но с глаз долой скрыться надо. Быстро позавтракав, я беру Костьку и собаку и ухожу с ними в лес. Лучший способ не мозолить глаза. Заодно и родительский долг повыполняю.

Лес наш не очень близко — минут двадцать ходьбы, а Костькиными короткими ногами и все сорок. Идти надо вдоль железной дороги, по пригоркам, поросшим густыми кустами. Собака в восторге. А как же — по всем этим кустам можно шнырять, а там столько всякой прекрасной дряни набросано. Мечта — не прогулка.

И это еще что. Там, ближе к лесу, вдоль дороги начнется болотце — вот уж где разгуляться собачьему сердцу. Она же не просто так, а спаниель, водоплавающая собака, ее хлебом не корми — дай в грязи поваляться.

Но я тоже не вчера родилась и отлично понимаю, что, если собака изгваздается в болоте, ее нужно будет мыть, а мыть собаку в дачных условиях — та еще радость. Грязная, долгая работа, и делать ее буду я, а то кто же. И если я хочу уехать пораньше, то придется собаке обойтись сегодня без купания.

Поэтому, как только собака выныривает в очередной раз из кустов, я подзываю ее и оп-па — сажаю на поводок. Ничего, девочка, сегодня переживешь без болота. В лесу я тебя потом отпущу. Она, впрочем, не очень обижается — то ли не понимает, чего лишилась, то ли просто не вредная. И потом, прогулка в лес для нее такая радость сама по себе, что болотом больше, болотом меньше — не важно.

Я тоже люблю гулять в лесу. Ходится хорошо, думается. Лес у нас небольшой, довольно молодой — сосенки рядами, березки с осинками. Грибов тут мало, ягод тоже, поэтому поход в лес носит совершенно бескорыстный, недобывательский характер. Ну и что. Зато прогулка классная.

Я иду между сосенками, думаю о своем. Все о том же. Хорошо. Костька плетется за мной и бубнит, что он уже устал, что пошли домой, что пора обедать и вообще.

— Ну Ася... Ну пошли... Я больше не могу-у... Ноги ноют, живот болтается, как пустой мешок...

Ничего себе. Образное, однако, мышление у моего ребеночка.

— Костька! Ты это сам придумал?

— Про что? Что домой пора?

— Нет, про пустой мешок.

— Ну да. А что такого? Я есть хочу. Пошли уже скорее.

Мы разворачиваемся, свистим собаку и направляемся в сторону дома. Обратная дорога всегда кажется дольше — все устали, ноги, действительно, ноют... Стоп! Это же цитата из «Хоббита». Ну конечно. Папа читал Костьке «Хоббита», вот он и запомнил. А я уж было испугалась...

После обеда я быстренько собираю свои немногие вещички и намереваюсь тихонько отчалить, не привлекая к себе внимания. Но мама, которая уже явно сожалеет, что так непредусмотрительно меня отпустила, ловит меня у калитки и велит заехать по дороге к ним на квартиру, взять там у соседки талоны на сахар за сентябрь месяц и привезти их в следующий раз сюда.

— Но лучше, конечно, сам сахар, — говорит мама. — Если увидишь где-нибудь сахар, купи и привези его.

— Ма-ам, — отбиваюсь я, — ну счас я все брошу и попрусь сюда с шестью килограммами сахара. Я, между прочим, сюда с работы езжу. Что мне его, на работу с собой тащить? И где я его куплю? И вообще, зачем мне брать эти ваши талоны — папа в понедельник возьмет.

— Папа на неделе в Москву не едет. А тебе все равно по дороге. А сахар нужен — яблоки уже почти поспели.

Это, конечно, очень относительно — по дороге. Ну да, электричка, в принципе, проезжает станцию, откуда к родительскому дому ходит автобус. Раз в час, если повезет. Но спорить — себе дороже. Ладно, возьму эти чертовы талоны, куда от них денешься. Вся жизнь по талонам — на сахар, на водку, на мыло... Между прочим, а Севка умеет покупать водку без талонов! И даже почти без очереди. Я как-то участвовала вместе с ним в такой авантюре. Смысла, правда, не уловила — я вообще была против всего мероприятия. Дикая толпа, давка, ругань и вонь. Особенно меня потрясло, что за каждую покупаемую бутылку надо было отдавать точно такую же пустую, и Севка возит в багажнике целую сумку разных пустых бутылок — ведь неизвестно, что может встретиться на пути. Но ничего, мы победили и будем скоро жить вообще без талонов, а просто как люди.