Читать книгу "Бегство охотника - Дэниел Абрахам"

Перья на голове у Маннека зашевелились — Рамон уже научился распознавать характер того или иного их расположения, и этот более всего соответствовал неохотному подчинению.

— Они пришли к нам, на планету, которая породила первых из нас. На протяжении многих поколений они казались сийянаэ; их функционирование протекало в берегах, сопоставимых с нашими. Мы не подозревали отклонения до тех пор…

— До тех пор, пока они не начали вас убивать, — произнес Рамон.

— Ихтаткройд проявлялся в сокрушении наших кладок. Из десяти миллиардов наших кии выжило не более сотни тысяч. Те-Кто-Пожирает-Малых исполняли с их телами ритуалы. Судя по всему, это доставляло им удовольствие. Мы не видели в этом функции. Для нашей функции необходимо, чтобы мы существовали, поэтому те, кто выжил, последовали руслам, не включавшим в себя этих пожирателей. Из шестисот судов, мы опасаемся, триста шестьдесят два не сумели изолировать себя от течения врага. Четыре прибыли сюда и обрели покой. Об остальных мы не можем говорить. Их функция вступила в фазу нитудои. Если это часть их таткройда, это станет ясно, когда мы воссоединимся. Если нет, иллюзия их существования будет отринута.

Рамон сидел на земле у ног Маннека. Когда он откинулся назад, крошечные листочки приятно щекотали ладони. Месиво из инопланетного мышления и терминологии переносилось гораздо легче, чем раньше, когда он не понимал этого совсем. Теперь, когда каждое понятие обретало смысл хотя бы наполовину, когда любое непереводимое слово казалось почти знакомым, это терзало сильнее головной боли.

— Они убьют вас, если найдут, — сказал Рамон. — Энии. Убьют всех.

— Это было бы логично, — согласился Маннек.

— Вы знаете, что они прилетают. Галеры. Прилетают с опережением графика.

— Это известно. Они не нуждаются в покое. Их течение… неодолимо.

— Значит, вот почему вам необходимо остановить того типа, Рамона. Другого Рамона. Если он доберется до Прыжка Скрипача, он расскажет всем о том, где вы прячетесь, и тогда энии… мать их! Эти pendejos припрутся сюда и вас слопают!

— Это было бы логично, — повторил Маннек.

Тысяча вопросов разом буравили мозг Рамона. Возможно ли такое, чтобы все людские колонии, спонсируемые эниями, на деле служили тайными миссиями, предназначенными для выявления поселений вроде того, где обретался Маннек? Не обратятся ли серебряные энии в один прекрасный день против людей, как поступили они с этими бедными сукиными детьми? И если убежище пришельцев обнаружат, не означает ли это, что колония на Сан-Паулу выполнила свою миссию — как это у них… исполнила свое предназначение — и если так, позволят ли энии ей существовать дальше? И что такого сделал с ним сахаил, что он способен так думать, так чувствовать? Где кончается Маннек и где начинается он, Рамон? Во всей этой катавасии он ухватился за один-единственный вопрос, словно от ответа на него зависело абсолютно все.

— Зачем они это делают? — спросил он. — Почему они обратились против вас?

— Природа их функции сложна. Их течение обладает неизвестными нам свойствами. Они были подобны нам до тех пор, пока не перестали. Мы надеялись, что ты откроешь нам это.

— Я? — поперхнулся Рамон. — Да я только сейчас вообще узнал, что все это случилось. Как я могу объяснить вам, о чем думают эти pendejos?

— Человек схож с ними, — объяснил Рамон. — Он соучаствует в их функции. Вы обладаете пониманием убийства и предназначения. Вы убиваете так, как убивают они. Понимание того, что побуждает вас к убийству, объяснит и их побуждения. Свободу, которые дают крепкие напитки.

— Мы не такие. Я не соучастник их гребаного холокоста! Я геолог. Я ищу минералы.

— Но ты убиваешь, — настаивал Маннек.

— Да, но…

— Ты убиваешь себе подобных. Ты убиваешь тех, кто функционирует подобно тебе.

— Это совсем другое дело, — возразил Рамон.

— В чем заключается это различие?

— Пьянство здесь ни при чем. Просто все зашло, возможно, слишком далеко. Ну, поцапались мы с этим парнем. Но я ведь не ел его гребаных детей!

— Если бы мы поняли природу пожирателей и выражение их таткройда, мы могли бы снова направить их поток по предыдущему руслу, — произнес Маннек, и Рамон услышал в его голосе отчаяние. — Было бы возможно найти новый способ исполнения их функции. Но я не могу найти убедительного повода.

Рамон вздохнул.

— Можешь и не пытаться, — буркнул он. — Только зазря свихнешься. Их понять невозможно. Они же, мать их, пришельцы.

Глава 14

Рамон даже удивился тому, что смог заснуть, — и еще больше удивился тому, что проснулся, прислонившись к Маннеку: тот стоически сидел, похоже, ни разу даже не пошевелившись.

Впрочем, за время, что оставалось до рассвета, в сны Рамона трижды вторгались воспоминания. Первое воскресило в памяти игру в карты на борту энианского корабля по пути с Земли. Паленки в тот день чувствовал себя хорошо — что в последнее время случалось все реже — и настоял на том, чтобы вся бригада собралась порезаться в покер. Рамон словно снова держал в руках истертые, засаленные карты. От массивных энианских тел исходил едкий, кислотный запах, к которому примешивалась постоянная вонь перегретой керамики, словно кто-то оставил на сильном огне пустой глиняный горшок. У Паленки на руках оказался фулл, зато у Рамона — стрит, он и выиграл. Ему запомнилось, как осветилось лицо у старикана при виде своих карт, и как разочарованно потускнело, когда Рамон открыл свои. Рамон даже пожалел, что не сбросил своих карт, не открывая.

Пожалуй, это воспоминание единственное имело хоть какое-то отношение к тому взаимодействию с сознанием пришельца. Остальные два показались ему совершено случайными: первое — о том, как он принимал душ перед тем, как отправиться в бордель в Мехико, а второе — как он ел речную рыбину, запеченную в перце, вскоре после его прилета на Сан-Паулу. Во всех трех случаях воспоминания отличались такой отчетливостью, словно он физически переносился в прошлое и оказывался там, а не здесь, на траве, рядом с инопланетным чудищем. Каждый раз он на секунду просыпался, видел сидевшего рядом с ним неподвижным изваянием Маннека и каким-то образом понимал: тот знает обо всем, что с ним происходит, но не может посоветовать ничего, что помогло бы легче воспринимать эти незваные вторжения прошлого. Впрочем, Рамон и не просил об этом. В конце концов, это его сознание возвращалось к тому состоянию, в котором ему полагалось находиться, только и всего. Впрочем, подумал он, интересно все-таки, сколько лет прошло с тех пор, как другой Рамон в последний раз вспоминал о той партии в покер.

Утроласточки уже завели свое негромкое утробное пение, а небо на востоке начало светлеть. Кто-то с испуганным писком бросился наутек, когда Рамон встал, чтобы напиться. Судя по всему, это был какой-то небольшой хищник, обгладывавший останки jabali rojo. В кронах деревьев порхали тенфины и вертиголовки, то и дело шумно ссорясь из-за еды или самок. В общем, все как всегда, нормальная лесная жизнь со своей дурацкой борьбой. Твари крупнее, кузнечики и плосконоги, явившись на водопой, подозрительно косились в его сторону, но пить продолжали. Из воды выпрыгнула и с плеском плюхнулась обратно рыбина. Глядя на все это, Рамон немного расслабился, забыв на время о том, кто он, чего от него требуют и насколько призрачны его надежды.