Читать книгу "Превед победителю - Анна Козлова"

Сказав все это, я положила трубку и с ужасом подумала о том, что Андрей может быть женат и его гипотетическая жена будет по меньшей мере озадачена, вернувшись домой после рабочего дня и обнаружив на автоответчике мое сообщение. Эта мысль меня немного расстроила, и я уже начала подумывать о том, чтобы выпить, но тут Андрей сам перезвонил мне — оказалось, у него запой, и он не берет трубку, опасаясь, что звонят с работы.

— Как я рад, что ты позвонила, — произнес он подозрительно певучим и нежным голосом. — Что заставило тебя вернуться в эту долбаную Москву из замечательной страны, где каждый день светит солнце и арабские секс-боги разгуливают по улицам в белоснежных одеждах?

От изумления я чуть было не прикусила язык — он что, стал гомиком?

— Зайка? — позвал Андрей. — Я тебя не слышу.

— Хм, — сказала я, — я здесь… Просто немного волнуюсь.

Андрей был как-то странно взбудоражен фактом моего позорного возвращения и настаивал на том, что сегодня мы должны поужинать в каком-нибудь безумно шикарном, уютненьком ресторане (он так и сказал: «в безумно шикарном, уютненьком ресторане»), где меня будет непременно ожидать сюрприз. Я неуверенно согласилась, и мы договорились встретиться в восемь вечера около памятника Пушкину.

— Я надеюсь, ты помнишь, как выглядит Пушкин? — ласково поинтересовался Андрей.

— О да, — сказала я, — половина всех козлов, с которыми я встречалась, назначали мне первое свидание прямо у него под ногами.

Я положила трубку и заторопилась привести себя в порядок, чтобы к началу ужина не выглядеть как человек, вчера вышедший из запоя и все еще неспособный справиться с дрожью в пальцах. Я приняла ванну с морской солью, накрасилась так, как будто социальная служба по опеке детей-сирот что-то спутала и меня пригласили на елку в Кремле, выбрала подходящие темные очки и приняла решение надеть черный брючный костюм (он, правда, был мне немного велик) с красной шифоновой блузкой от Бетти Барлей.

Садясь в такси в половине восьмого, я еще не знала, что меня ждет самый ужасный ужин в моей жизни: Андрей будет целоваться, поигрывая языком, с кудрявым пидором, уверяющим, что он — восходящая звезда телевидения, а рядом со мной окажется другой наш одноклассник (это и был сюрприз) с занудливой женой, которым мне придется весь вечер доказывать, что я не проститутка (уже не проститутка).

Что и говорить, Андрей превратился в самого отвязного гомика из тех, кого я знала в своей жизни (он стал даже хуже моего дяди Сережи, который, бывало, звонил мне среди ночи в истерике и кричал, что не похудел ни на грамм после того, как выпил три пачки слабительного и был вынужден пропустить работу).

Андрей уже ждал меня около памятника Пушкину, сентиментально держась за руки с восходящей телезвездой, когда я вылезла из такси, преодолев двадцатиминутную вечернюю пробку. Увидев меня, они закудахтали, мы обнялись и поцеловались (почему-то выяснилось, что с педерастической телезвездой я тоже должна целоваться), а потом (чтобы не привлекать внимания толпы митингующих скинхедов) они потащили меня в переулок, где обосновался «шикарный, уютненький ресторан».

Это было довольно странное местечко, с красными стенами и расписным потолком с сюжетами на тему сексуальной жизни русских царей.

— Ну как тебе? — жеманясь, спросил Андрей.

— Действительно шикарно, — отозвалась я.

Прилизанный, с хлестаковским пробором официант провел нас к столику в глубине зала, где уже сидел наш с Андреем одноклассник — его фамилия была Самочкин — со своей бесплодной женой, которая, очевидно, полагала, что выглядит неотразимо, и вела себя как настоящая селф-мейд-вумен. Этот чертов Самочкин тоже встретил меня, надув губы, — потом Андрей объяснил, что он до сих пор не забыл, как пятнадцать лет назад я сказала ему, что сделать один долбаный рекламный ролик для фирмы собственного отца — совсем не повод считать себя первоклассным дизайнером и разговаривать со мной так, как будто я долго уговаривала позволить мне за большие деньги сосать его член. Кстати, по ходу этого кошмарного ужина я узнала, что за все те годы, пока мы не виделись, Самочкину удалось создать еще один нетленный ролик (заказ кабельного канала на рекламу собачьего корма) — очевидно, именно в этой связи он оглядывал сидящих за соседними столиками людей с таким видом, как будто они слишком громко шепчутся о его величии.

— Здравствуйте, — жена Самочкина протянула мне через стол свою тощую ладонь с короткими ногтями, покрытыми бесцветным лаком. — Меня зовут Ольга.

— Очень приятно, — ответила я, чувствуя, как на меня накатывает тихое бешенство. — Вы, я полагаю, медсестра?

Несколько секунд чета Самочкиных обескураженно молчала, а потом, под оглушительный хохот гомиков, Ольга холодно спросила меня, почему я так думаю.

— Ну, знаете ли, — я вытащила из кармана сигареты и закурила, — во всех развитых странах медицинский персонал коротко стрижет ногти и покрывает их бесцветным лаком, и только в России вам всаживают в задницу укол огромным розовым ногтем. Я решила, что вы привержены гуманным ценностям капитализма и проводите в рядах наших медсестер кампанию за бесцветный лак.

— Ты ошиблась, Лиза, — трагически произнес Самочкин. — Моя жена добилась больших успехов в рекламном бизнесе, если ты, конечно, представляешь, о чем я говорю, ведь последние десять лет ты, насколько я знаю, стояла, задрав ногу на стену дома, и разбиралась только в марках презервативов…

— Хватит, заткнитесь! — обиженно взвизгнул Андрей.

— Почему люди такие злые? — подхватила телезвезда плаксивым голосом. — Никто не хочет забыть о своих социальных амбициях даже в дружеской обстановке, и мы проводим время, не шутя и веселясь, а мелочно собачась.

Я заулыбалась и приняла внутреннее решение вести себя нейтрально и не вступать в словесные прения с Самочкиным и его женой, добившейся столь головокружительных успехов в рекламном бизнесе. Мы ели ужасную, пересушенную еду и много пили (все, кроме жены Самочкина — она была настоящей леди). Через час я поняла, что мое намерение объявить пьянству бой придется отложить до следующего раза, потому как сегодня я определенно напьюсь.

Когда с едой было покончено и Андрей заказал еще две бутылки вина, я поняла, что была приглашена на этот «дружеский» ужин единственно в качестве живого примера человека, потерпевшего абсолютный социальный крах (ведь все эти люди мнили себя едва ли не золотым запасом зарождающегося в России капиталистического общества) по причине собственного слабоволия и вопиющей бесталанности. Перебивая друг друга, они начали задавать мне вопросы, отвечая на которые я, по-видимому, должна была все более укреплять их в вере в свою исключительность и социальную успешность. В какой-то момент мне даже показалось, что в финале вечера каждый из них сделает попытку ненавязчиво предложить мне деньги.

— Ну и что там, в Эмиратах? — спросил Андрей, как ему, наверное, казалось, с пониманием глядя мне в глаза.

— Что конкретно тебя интересует? — настороженно спросила я.