Читать книгу "Франция и французы. О чем молчат путеводители - Стефан Кларк"

Когда в воздухе уже витали грозовые разряды, в отделение зашла женщина, шикарная дама в кожаном жакете, на высоких каблуках и с гривкой черных волос, забранных в «конский хвост». Взглянув на нас, шеренгу неудачников, она прошла прямо к стойке и встала за спиной посетителя, обслуживаемого у одного из окошек. Тотчас поднялся крик.

– А чем вы недовольны? – презрительно осведомилась она. – Я постоянно хожу сюда, и еще никто здесь не стоял в очереди. Кто вам мешает сразу идти к стойке перед окошком?

Через три секунды длинная очередь распалась, и люди выстроились в две шеренги, каждая к своему окошку. Социальный эксперимент провалился.

Почтовые работники конечно же держались в стороне. Ведь это их не касается. Впрочем, у французских служащих уходит столько сил на то, чтобы казаться неприветливыми, что им, право, некогда заниматься такой мелочью, как наведение порядка.

Такую же картину можно наблюдать и в аэропортах. Во французском аэропорту, когда объявляют посадку пассажиров, занимающих места с сорокового по пятьдесят седьмой ряд, в терминал устремляются абсолютно все. И наземный персонал зачастую всех и пропускает. Поэтому, когда вы, оказавшись наконец внутри самолета, пытаетесь добраться до своего места в предпоследнем ряду, вам преграждают проход супружеская пара в двенадцатом ряду, пытающаяся запихнуть свой необъятных размеров ручной багаж в верхнее отделение, мужчина, развернувший газету и включивший компьютер в шестнадцатом ряду, а также пассажиры, занимающие двадцать первый, двадцать пятый, тридцатый и тридцать четвертый ряды, – те, кто пролез сюда первым, не дождавшись своей очереди.

Если вы попробуете проделать такой же номер в американском аэропорту, вас отошлют обратно и велят подождать, пока вы не услышите номер своего ряда. Мне однажды довелось наблюдать, как более или менее стройная шеренга пассажиров расстроилась и совершенно смешалась, когда после объявления посадки на рейс «ЭР Франс» Майами – Париж французы приступом пошли на американскую наземную службу. Тех пассажиров с посадочными талонами, которые протиснулись раньше времени, отправляли обратно, но они не спешили возвращаться назад, намереваясь либо пройти первыми, когда подойдет их очередь, либо проскользнуть раньше, если они увидят, что контролеры, проверяющие номер ряда, поддаются давлению и способны пропустить хоть одного из них раньше срока. В результате в зоне ожидания получилось что-то вроде кучи-малы, какая бывает, когда участники «Тур де Франс» врезаются на своих велосипедах в зад грузовика, водитель которого не сумел поделить с кем-то дорожную полосу. Благодаря французам то, что должно быть облегчить посадку на самолет, породило полную анархию.

Впрочем, вас все это может и не касаться, ибо я говорю о moi, своей жизни и своем образе жизни. Если же вам дорога собственная, тогда вы тоже попытаетесь протиснуться передо мной, а не ждать, как корова, своей очереди в стойле. « Liberté[275], Egalité[276], Прочь с моего пути» – вот подлинный девиз Франции.

Сведи меня с ума

Красный свет – это, конечно же, еще одна разновидность очереди. Поэтому французы очень просто относятся к нему: его предназначение в том, чтобы отвлекать меня от того, что для меня действительно важно. И у французских автомобилистов по меньшей мере две причины философского характера, чтобы не обращать на красный свет ни малейшего внимания. Во-первых, как и презервативы, светофоры были придуманы каким-то нервным, суетливым типом, полагавшим, будто мненеведомо, как позаботиться о себе. Во-вторых, если я решу про ехать на красный свет, значит, здесь нет никакой опасности – я француз, и мне лучше знать.

Из-за этого поездка по французским дорогам превращается в настоящий кошмар.

Как-то мне довелось добираться из Сиены в аэропорт Флоренции (да, любители географии, я уже переключился на Италию). И я очень из-за этого нервничал – отчасти потому, что ехал один, а тогда в автомобилях еще не было маленьких спутниковых устройств, подсказывающих вам, когда повернуть налево или направо, но по большей части потому, что верил в миф, будто нет худших в Европе водителей, нежели итальянцы.

Этот миф, как я вскоре удостоверился, оказался всего лишь тем, чем и был. Безнадежно заблудившись во Флоренции, я пересекал ряды движения, сворачивал, вытворял бог знает что на перекрестках, промчался с ветерком в обратную сторону по улице с односторонним движением, встал, чтобы посмотреть карту, посреди транспортной развязки – и тем не менее остался цел. Итальянцы, видимо, были готовы к тому, что другие водители ведут себя как душевнобольные и охотно уступали мне дорогу.

Во Франции же (или по крайней мере в Париже) я бы закончил свое путешествие в больнице и/или ремонтной мастерской.

Парижские автомобилисты не только сами ездят как ненормальные, они совершенно нетерпимы к другим безумцам. Не так давно мне довелось прокатиться на такси из аэропорта Шарля де Голля в Париж, и его водитель являл собой наглядный пример двойного помешательства. Дорога была забита машинами, и, когда мы миновали поворот на выставочный центр в Ле Бурже, автомобили вдруг стали метаться из ряда в ряд, как перепившиеся щенки.

– Ну, ты погляди, один из этих парней точно врежется в кого-нибудь, – произнес шофер, прибавляя скорость, чтобы не пропустить водителя, явно вознамерившегося его подрезать. – Ну, ты видел? – спросил он, когда я очнулся от глубокого обморока. – Он чуть не протаранил меня.

В одних странах автомобилистов из беды выручает тормоз. Во Франции же акселератор. Водитель, который кажется окружающим ненормальным и опасным, непременно побеждает. Скорее всего, он погибнет, врезавшись туманным днем на двухсоткилометровой скорости в зад грузовика (его последние слова: «Что этому идиоту понадобилось на дороге в такую погоду?»), но до тех пор он будет le roi de la route[277].

Как ни странно, но летом, когда индивидуализм французов, отправляющихся в отпуск на своих легковушках, соединяется со стадным инстинктом, число подобных аварий возрастает во много раз. Почти все автовладельцы в стране устремляются на шоссе в одну из шести летних суббот – первые выходные июля и августа, выходные, ближайшие к большим праздникам в середине июля и августа, и последние выходные упомянутых выше месяцев. В период этих шести grand départs[278]в путь могут трогаться только самоубийцы. Пробки на главных автомагистралях напоминают растянувшиеся на сотни миль очереди, столь травмирующие французскую психику. В корзинке для пикника, вероятно, будет немало бутылок с вином, прекрасное успокоительное средство для изнервничавшегося водителя. На заднем сиденье дерутся дети. А imbécile[279]впереди прилагает все силы, чтобы устроить аварию. Это чересчур большое искушение для французских водителей. Они считают чуть ли не делом чести врезаться в машину, которая едет впереди.