Читать книгу "Намерение! - Любко Дереш"

Гоца – ценнейшее сокровище в этом застойном городе, в этом тесном мире. Бесхвостые макаки и павианы – такие же, как я, – вели кровожадную охоту на нее. Да разве мог я так просто отдать ее другим, когда это сокровище принадлежало мне по праву? Мне, мне одному (скрежещу зубами).

Я боялся их, невидимых и небезопасных конкурентов. Тонких стиляг с декоративными бородками. Смешных интеллектуалов, причесанных и начитанных. Ловких широкоплечих мачо с кошельками и модными тачками. Боялся зрелых мужчин и совсем юных подростков, со стороны которых опасность самая большая, ибо ничто не умиляло и не искушало Гоцу сильнее, чем незрелость и невинность, которую она могла заполнить собой. Все, все они были против меня, и каждый здесь порождал вероятность, и каждый здесь был мне лютый враг.

Глава VIII Попытка абстрактного базара-2. El Condor Pasa

1

Конечно, временные преимущества были у меня. Ведь именно я был на гребне симпатий Гоцы. Но уж кому, как не мне, знать про ее непостоянство? Без вмешательства в ее карму тут не обойтись.

Конечно, не подумайте, что я такой примитив и просто жажду владеть ею, словно территорией. Еще раз объявляю: все мои действия были продиктованы четким пониманием того, почему мы должны быть вместе. Вот мои аргументы.

Во-первых – картины. Личность, которая рисовала такие вещи, должна была очень остро ощутить (если не увидеть хотя бы раз прямо) то, что я называю Рельефным Временем. Недаром, ой, недаром Гоца выбрала объектом своего таланта именно абстракцию – очень красноречиво для меня. Факт, что Гоца на пороге Рельефа, имел очень прямые подтверждения в технике письма. Те же настроения, особенный потусторонний колорит, проникновение знакомого в незнакомое… А ее неподдельная многозначительность? Нет, по-другому и быть не могло. Гоца без пяти минут мне посестра.

Во-вторых, у Гоцы светились глаза – сияли густым янтарно-зеленым светом. Такой оттенок означал, что человек впритык приблизился к Откровению Рельефного Времени.

В-третьих, встреча и понимание, которое между нами произошло, – не случайны по определению. Что-то непостижимое привело Гоцу Дралу ко мне, чтобы я разделил с ней свои намерения. В этом, если угодно, я видел пафос собственной космической миссии.

Каждый, кто узрел Рельефное Время, моментально припоминает для себе многослойную временность Бытия, а главное – припоминает саму необходимость двигаться дальше, вглубь, идя на призыв бесконечности. Конечно, когда Гоца сама увидит эту гигантскую волну Бытия, что поднялась вот тут, за кулисами маразма, то сама попросится в компанию. И тогда мы сможем вдвоем исследовать далекие территории, вдвоем открывать новые земли, вместе свидетельствовать о Жизни и Смерти. Не было у меня более пылкого и потаенного желания, чем разделить с кем-нибудь Знание о поразительном мире за пределами картинки.

И тут, в приливе фантазирования, явилось мне видение, и было оно романтическим и щемящим. Мы переедем в Канаду. Говорят, там бескрайние территории. Неделю едешь в автомобиле, а кругом сплошь прерии да горизонт. Свобода… Именно так она и выглядит – канадские равнины, вкусный северный ветер. Осень, я чувствую запах сосен. Говорят, канадские сикоморы – самые высокие в мире. Нам будет хорошо на этих землях.

Без надоедливого внимания, в глухом провинциальном захолустье, среди чужих людей, где никому не будет до нас дела. Дальше за Канадой уже ничего нет. Край света. По-моему – это идеальные условия для исследований, для творчества, экспериментов и для высокой любви двух сердец.

2

Но все пошло немного не так. Гоца сказала мне, что пробудет в Украине еще два месяца, а потом вернется в Монреаль. У меня онемели коленки. «А как же я?» – только и смог подумать. Эта новость ужаснула меня.

Больше не оставалось времени. В ударные сроки я должен был объяснить то, для чего не существовало слов; сделать это так виртуозно, чтобы даже сам смог понять.

Для нашей непростой беседы я выбрал до боли знакомый пустырь за ипподромом. Эта удаленная местность показалась мне подходящей: пустошь была едва ли не единственной надеждой не пересечься ни с товарищами Гоцы, ни с кем-то из кафешных корешей, которые могли прервать сосредоточение. Дело было тонкое и ответственное – Гоцу нелегко было заставить слушать кого-то. Я уже говорил, сейчас у нее был период, когда легче говорить самой.

Плохо, что Гоца такая расхристанная. Нелегко будет удержать ее внимание. Но я попробую.

Еще я всерьез побаивался ее. Она бывала ого какой страшной, эта Гоца, если уж дело доходило до логики.

Раз-два, и все мои мутные разводы разбиты простыми аргументами – так это всегда выглядело. Удивительно, почему такая спонтанная в творчестве личность в жизни бывала бездушным ра циона листом.

Не случайно я решил пройтись с ней до места беседы пешком. Чем больше моя краля утомится, тем, между прочим, будет более усидчивой.

У нас уже давно была привычка долго гулять по городу. Для Гоцы Львов хранил некую экзотику. Гоца сравнивала его то с Краковом, то с Прагой, хотя всегда смеялась, если кто-нибудь ставил рядом еще и Париж: «Назвать Львов маленьким Парижем мог только человек, который не был в Париже большом».

Так было и в этот день. Я заранее договорился с официанткой Викой, что моя смена будет только до часу дня, она меня подменила. Был четверг, и Гоца появилась через десять минут после того, как я сдал кассу. Мы пообедали – Гоца платила, и я уже даже перестал пытаться как-то этому воспрепятствовать. Она мне доходчиво пояснила, что если сравнить наши расходы и прибыли, то ей платить за самые шикарные блюда в кафе стоит меньше, чем мне купить пачку сигарет. Гоца каждый раз, когда напоминала себе, что цены в меню указаны в гривнах, радовалась и топала ногами. Мы заказали себе по солянке плюс две порции курятины на шпажках с овощным гарниром.

Сыто и весело, будто все как всегда, мы пошли прогуляться. Гоца не спрашивала, куда мы идем, а мне было приятно видеть, с какой легкостью она топает за мной.

Был четверг, второй четверг декабря. Правда, в этом году погода никак не способствовала мыслям о празднике. Даже про Николая, который должен был наступить уже скоро, думалось с неохотой. Последнее время, с тех пор, как

(ушел в холод)

мы с Гоцей стали встречаться, у меня появилась специфическая тенденция к неразличению времени. А с моей памятью странно, что я не был уверен, какой день был вчера. Возможно, это связано с характером работы – каждый день такой же, как и вчерашний, потому-то и кажется, словно время замирает.

Мы вышли в промышленный район за Налоговой. Сперва миновали завод строительных изделий, потом начались голые стены ЛАЗа.

Гоца начала озираться, куда это я ее веду. Я успокоил ее, сказав, что веду показать ипподром. Гоца начала рассказывать, что в Канаде бизнесмены курят марихуану приблизительно так, как у нас пьют пиво. Не в компании, конечно, и не в кафе, но дома, глядя хоккейный матч, – запросто. Рассказывала, какой роскошный в ее городе ботанический сад, как там много небоскребов, как она ездила в индейскую резервацию Кахнаваке… Рот у нее не закрывался. Впечатлений – море, историй – тьма.