Читать книгу "Любовь без слов - Наталья Нестерова"

Лена полюбила страстно и горячо, она переживала волшебные ощущения, порхала, летала, обезумела и полностью утратила критический взгляд на предмет своего обожания. Игнат не спешил знакомиться с ее родителями, которых, естественно, волновал выбор Лены. Она могла рассказать только хорошее: студент-отличник, ведет активную общественную работу, член обкома комсомола, живет в отдельной квартире с сестрой, известной спортсменкой, часто отсутствующей из-за сборов и соревнований. Бабушку положительная характеристика не успокоила, она навела справки. Тогда-то и прозвенел первый звонок: открылось, что сестра вовсе не сестра, а законная жена. Лене услышать бы не звонок, а набат колокола. Но Игнат, образно выражаясь, законопатил ей уши. Он стоял на коленях, каялся, говорил, что на обман его толкнула громадная любовь, страх потерять Лену. И она простила, тем более что, по словам Игната, развод был делом ближайшего времени.

Беременность Лена обнаружила поздно, на двенадцатой неделе – крайний срок для аборта. Игнат всполошился, принялся искать врачей. За то время, которое понадобилось Игнату, чтобы организовать подпольный аборт, у Лены окрепло решение оставить ребенка. Она уже радовалась предстоящему материнству, мысленно разговаривала с малышом, растущим у нее под сердцем. Игнат бушевал и лебезил, гневался и умолял, Лена была непреклонна. Она считала, что у Игната просто задержка развития. Он еще не понимает, как это прекрасно – рождение их ребенка, – но обязательно поймет.

– Если бы ты сам был беременным, – пыталась шутить Лена, – ты чувствовал бы, как славно и сладко растить в себе нового человека.

– Если бы я был женщиной, – зло отвечал Игнат, – я бы тщательно предохранялся.

Лена ждала, что Игнат одумается, а он стал избегать с ней встреч. Когда родители заметили растущий живот дочери, они пережили шок. Отец Лены жестко потребовал, чтобы Игнат явился для разговора. Он пришел, выслушал упреки и требования узаконить отношения. Игнат держался скромно и униженно, как нашкодивший, но честный человек. Он не против расписаться с Леной, понимает, что обязан. Но сейчас это невозможно. Жена Игната получила серьезную травму, ей сделали сложную операцию, и предстоит еще одна. Когда женщина на волосок от гибели, он не имеет права добить ее известием о разводе. Лена и ее родители оказались в моральном тупике. Лена едва не выкрикнула: «Ты же говорил, что вопрос с разводом у вас практически решен!» Но в присутствии родных не стала упрекать Игната. Только бабушка не растерялась.

– Про жену надо было думать, когда ты Ленку соблазнял, – сказала она. – Двум женщинам перекорежил жизнь, так хоть с одной будь порядочным.

– Арифметика в подобных делах неприемлема, – огрызнулся Игнат.

Бабушка вскипела и обрушила на Игната водопад упреков – справедливых, но высказанных с употреблением определений, самым мягким из которых был «кобель». Пришлось утихомиривать бабушку, Игнат сидел с выражением оскорбленного достоинства на лице. Даже эту ситуацию он сумел обернуть в свою пользу. И все-таки от него добились обещания жениться на Лене, как только выздоровеет жена, и, самое главное, признать свое отцовство. Против Игната имелось оружие мощное и безотказное в советское время – Лена или ее родные могли написать письмо в институт, в обком комсомола, рассказать о его поступке. И тогда на карьере Игната можно было бы поставить жирный крест. Чтобы избежать огласки, Игнат был готов на любые обещания.

Последние месяцы беременности Лены были тяжелыми: хотя физически она чувствовала себя отлично, эмоционально была угнетена. Игнат не появлялся, однокурсники косились и шептались за спиной. Лену вызвали в деканат, потом на заседание комитета комсомола, чтобы выяснить, как она дошла до аморальной жизни. Правда, и в деканате, и в комитете комсомола спрашивали, кто отец ребенка, предлагали призвать его к ответу. Лена отказалась называть имя.

Родов боятся все женщины. Но то, что случилось с Леной, было ужаснее самых страшных предчувствий. Почти сутки непрекращающейся кошмарной боли, хамство, грубость и наплевательское отношение медиков. Лене хотелось умереть, только бы прекратилась эта чудовищная боль. И когда Лену, наконец, уложили на родильное кресло, у нее не осталось сил. Как в тумане, она видела акушерок, навалившихся на живот, выдавливающих ребенка, врача с щипцами, похожими на ложки для салата. Потом Лена именно применение щипцов, халатно-преступное ведение родов будет считать причиной бед ее ребенка. А врачи будут открещиваться, говорить про внутриутробную патологию, про наследственность. Ни у Лены, ни у Игната в роду не было никого с врожденными нарушениями.

Щипцами Лене разворотили внутренности, дали наркоз и долго зашивали. Следующий день она проспала, приходя в себя. Но и на второй день не принесли ребенка, хотя остальные женщины в палате по пять раз в день кормили младенцев. Только на третий день педиатр пригласила Лену в кабинет и сказала, что у ребенка псевдобульбарное расстройство.

– Что это? – испугалась Лена.

– У вашей дочери отсутствуют сосательный и глотательный рефлексы. Сейчас ее кормят через зонд.

– А когда это пройдет?

– Возможно, никогда. У нее также будут нарушения речи, она не сможет нормально говорить. Скорей всего, умственная отсталость. Уже сейчас сильное косоглазие и ригидность мышц. Диагноз «церебральный паралич» ставить рано, но все симптомы налицо…

После операции Лене нельзя было садиться, только стоять или лежать. Она стояла перед врачом, привалившись от слабости к стене. В глазах померкло, мутным туманом заволокло сознание. Лена слышала врача как через плотный слой ваты. Та говорила про какие-то рефлексы, которые отсутствуют у ребенка.

– Я еще не видела свою дочь, – пробормотала Лена.

– Может, лучше и не видеть? В вашей ситуации, вы ведь не замужем, самым правильным будет отказаться от ребенкаинвалида, передать его в специализированный дом ребенка. Вы не представляете, на что обречете себя, если возьмете младенца.

В последующие годы Лена услышит этот совет десятки, если не сотни раз. Тогда же она вдруг стала монотонно и безостановочно повторять:

– Отдайте мою дочь! Отдайте мою дочь! Отдайте! Отдайте!

– Успокойтесь! Никто у вас насильно ребенка не заберет. Подумайте над моими словами.

Порядки в роддоме были концлагерными, к роженицам относились как к недееспособным сумасшедшим, не имевшим права голоса. Оправданием могло служить то, что роддом был вечно переполнен, кровати стояли в коридорах. До выписки через десять дней Лена увидела дочь только один раз. Ей показали тугой кокон со сморщенным личиком, изо рта малышки торчал шланг, из-под чепчика выплывало темно-бордовое пятно. Лена хотела снять чепчик, не позволили. Потом дома она увидит синяки и ссадины – следы злополучных щипцов. В роддоме Лена либо спала, либо тихо плакала, уткнувшись в подушку. Лену вызывали для беседы старшая медсестра и заместитель главного врача, все с той же целью – уговорить отказаться от ребенка. Но Лена уже приняла решение – она будет бороться за здоровье дочери. Предательство для Лены было самым тяжким грехом, а предательство собственного ребенка вообще выходило за рамки ее миропонимания.