Читать книгу "ОбрАДно в СССР - Сергей Троицкий"

Часто, еще живых девушек Салтычиха варила в громад­ных котлах, а потом вместе с полицмейстером и помощни­ком губернатора ела человеческое мясо. Ресторанное выра­жение «телячьи отбивные» появилось в те времена. Чтобы мясо телок лучше отделялось от костей, девушек лупили ба­тогами по 20—40 часов. Всего было убито около 150 человек, вся Москва это знала, но все боялись связей Салтычихи, все боялись быть поджаренными живьем...

Погубила Салтычиху ее крутизна: один раз на балу она ляпнула, «что и царица у нее отлижет», сплетня дошла до Пе­тербурга. Екатерина зарубилась от этой низости и приказала молодому бедному следователю разобраться в аццком кан­нибализме и разворотить московское болото... Следователь произвел тотальную зачистку Сретенки (по типу как в Чеч­не), в операции участвовало около 1000 жандармов, они оце­пили весь район и три дня никого не выпускали... Салтычиху приговорили к позорному столбу и отправили в монастырь, а ее подручных — на каторгу, ей не отрубили голову потому, что она была дворянкой. Жестокость в отношении крепо­стных происходила повсеместно, Россию сотрясали восста­ния — Разина и Пугачева, а в 1917 г. беднота отомстила хо­зяевам жизни. Большевики этим воспользовались, развяза­ли красный террор, они дали народу возможность выпустить пар, накопленное веками недовольство. Рабочие и крестьяне устроили резню помещиков, дворян, буржуев и попов. Потом народ опять прикрутили Новые Красные Господа.

Почему русские в основном побеждали в войнах?! Пото­му что только на войне крепостной человек становился сво­бодным, он мог убивать! Убивать людей! Ему не надо было унижаться и думать о пропитании, тащить за собой, как бур­лаку, ораву детей и телку. Война — это охота, забава для пар­ня. Враг был не опасен, его можно было убить, а вот началь­ника или барина убить нельзя! Бесполезно, придет другой, свои схватят и убьют...

Как тока Боров получил 8-комнатный флэт, он стал почи­вать на лаврах, вел праздный образ жизни, курил пых и читал философские книги, а также солидно философствовал. Мне пришлось самому внедряться в дворницкую мафию.

ТАТАРСКАЯ ДВОРНИЦКАЯ МАФИЯ

Ранней весной 1985, с помощью протекции аналогова православного хипаря Никодима, я устроился в ЖЭК № 2 дворником — по совместительству! В СССР было разреше­но, кроме основной работы иметь прироботок — работу по совместительству. Чтоб такое замутить, необходимо было собрать кучу справок.

И вот справки готовы, я пришёл в ЖЭК№2 и подписал необходимые бумаги. Перед этим, мне пришлось коррумпи­ровать директора ЖЭКа, который занимался очковтиратель­ством и отжимом гос бабла. За бутылку коньяка и японский перекидной календарь с голыми японками(спизженый из ка­бинета г.р. «МН») мне выдали модную трехкомнатную квар­тиру с частичным евроремонтом, где я устроил подпольный ночной клуб. Вскоре я получил ключи от красного уголка, для устройства досуга молодёжи, а попросту для репетиций рок-группы «Коррозия Металла».

Естественно, половину дворницкой зарплаты я отда­вал начальнику ЖЭКа — руководителю татарской дворниц­кой мафии. И такое отчинялово делали все дворники. Про­извольную зарплату устанавливала подручная бухгалтерия и один раз в мае 1985г, мне выдали СУПЕР КУШ -960руб, поло­вину из которого я тут же отчинил начальнику жэка!!!!!!!!

Мой участок был в Рыбниковом переулке (где ныне элдэпээровский штаб). Уборкой участка занимались подручные люди или другие дворники за батл «АНДРОПОВКИ».

Любой тинейджер мечтает уйти из дома и я тоже чувст­вовал, что готов для удивительных странствий и самостоя­тельной жизни. Согласитесь, круто в 19 лет иметь офигенный трехкомнатный флэт в старинном особняке, большие просто­рные комнаты, трехметровые потолки с лепниной, здоровен­ную двухместную чугунную ванну дореволюционного произ­водства и телефон. Еще у меня была гитара, пластинки, ко­суха, эластичные штаны, как у Брюса Дикенсона, и комплект напульсников, с таким багажом можно было начинать новую, светлую и радостную жизнь.

Была удивительная весна, я просыпался в 10.00, ехал на Пушку в «Московские Новости», а в обед возвращался к себе в особняк. Целой тусой мы перлись в индийский ресто­ран «Ганг» у «Чистых прудов», там продавалось супер-кофе на разных травах. Летняя площадка ресторана размещалась на берегу прудика, плавали лебеди и утки. В «Ганге» собира­лась интеллектуальная молодежь и мажорные металлисты — отпрыски жирных родителей.

Один раз мы загудели в Питере, когда я вернулся, мне истерически стали звонить англичанки — ученицы между­народного института Пушкина — дочери сотрудников по­сольства Великобритании. Я забил с ними стрелку на «Су­харевской», телки приперлись в ультрамодных прикидах по последним фишкам Лондона (смесь панка и мегагламура), на каждой было напялено примерно 5000 фунтов. Обыватели и водители чуть не поломали шеи, когда мы перлись по Сре­тенке. Вскоре мы прошли и мой участок, который был весь в горах мусора и кала (дворник-алкаш не выполнил обещание по уборке на выходных), мне стало стыдно за город. Хотя тогда это было в порядке вещей, никто уже давно не обра­щал внимания на кал и грязь в общественных местах.

В районе 2.00 должен был подъехать мой френд Лунев с травкой и бухлом. Девушки очень хотели: дринк, смок-марихуана, дэнс и фак, лонг, лонг тайм (в Москве не было клу­бов). Я сказал О'КЕЙ, но сначала вы должны помочь мне уб­рать улицу, иначе может прийти ПОЛИС и обломать — смок энд ФАК. Они не хотели, «чтоб обломать смок энд фак», по­ругались «шитами и мазерами», я выдал им метлы, лопаты и рукавицы, а сам надел дворницкий халат и кепку для шиф­ра хаера...

...Рыжие, конопатые англичанки так и поперлись в своих диких лондонских прикидах. Дело оказалось для них привыч­ное (за употребление марихуаны в Лондоне их привлекали к общественно-исправительным работам после футбольных матчей и погромов между «ВЕСТ ХЭМ» и «МИЛЛУОЛЛ»). Была ночь, вчетвером дело быстро спорилось, за 15 минут мы разделались с переулком и подобрались к маленькому пя­тачку непосредственно на Сретенке. Улица была безлюдна, машины практически не ездили, но не прошло и двух минут, как к нам подрулила черная жирная «Волга» с кагэбэшны­ми МОСковскими номерами (Сретенка — ближайшая улица от здания КГБ СССР), тонированные стекла дружно опусти­лись, я шуганулся, что нас ща винтанут. Там сидели реальные КГБэшники, в отличие от партийных деятелей, люди из этой конторы имели правильные черты лица, армейскую выправ­ку и дорогие костюмы.

— Е...т-копат! — послышался серьезный голос из маши­ны. — Это с каких-то времен у нас артистки Большого театра дворничихами промышляют?!

Я подошел к «Волге» и сказал:

— Ваше превосходительство, это не артистки, а шлюш­ки из РИГИ! Начальник отделения милиции на обществен­ные работы направил, под моим руководством!

Дяди не поняли юмора, стали думать — «где нае...ка?». Их лица зловеще перекосило, воцарилась убийственная пау­за, потом молвил старший:

— Ну так передай начальнику, чтоб сперва главным док­ладывал. Мы ему объясним, куда таких в первую очередь присылать на трудоработы надо.

Я тоже не понял юмора, тачка дала по газам, а потом сда­ла обратно, открылось окно, оттуда высунулась веселая фи­зиономия младшего по званию.