Читать книгу "Нарушитель - Николай Гуданец"

Мучительно пытался он разобраться, имеет ли вся эта мешанина хоть какой-нибудь смысл. Ясно вырисовывалось одно: от рождения и по сей день Арч никогда не принадлежал самому себе, не решал собственную судьбу — ни там, ни здесь. Вот и опять его отсылают прочь, хотя там, внизу, на планете живет мальчик, его сын, унаследовавший его лицо. Пусть даже он считает своим отцом другого мужчину, достаточно того, что Арч знает: у него есть сын. Его семя, его плоть и кровь. И пусть в необъятном космосе не сыщется места, которое Арч по праву мог бы назвать своим, зато он твердо знает, что во Вселенной есть планета его сына. Этого не так уж мало. Может быть, это единственная определенность, связывающая его с реальным миром. То, от чего он уже не сможет отступиться, не потеряв окончательно себя.

На столе ожил селектор, залившийся тихой трелью вызова. Арч встал с койки, нажал клавишу.

— Слушаю.

— Арч, здравствуй. Это я, Ликка.

От ее голоса в груди у него что-то щемяще дрогнуло. Ведь он забыл напрочь о ней в обрушившейся на него кутерьме. Да и сейчас еще не опомнился, не возвратился мысленно оттуда, с Тхэ. «На моей планете нет ларгатового сока», — фраза мелькнула в уме, и он едва не произнес ее вслух.

— Почему ты молчишь?

— Здравствуй, — проговорил он.

— Я знаю, что случилось…

— Вряд ли, — перебил он. — Ты знаешь, что Гура убили из-за меня?

То, что он готов был яростно отрицать в разговоре с Тормеком, то, что его неотвязно мучило, вырвалось вдруг в одной леденящей фразе.

— Не вини себя, не надо.

— Меня отсылают в Адапторий, — все так же сухо произнес Арч.

Повисла затяжная пауза. Арч сам не мог понять, что же на самом деле он хотел сказать Ликке этими двумя фразами — то ли «помоги мне», то ли «брось меня». Да в конце концов, кто он для нее — подневольный человек с поддельным лицом…

— Там, внизу, произошел переворот, — сообщила Ликка.

— Что? — переспросил Арч, хотя он отлично расслышал каждое слово.

— На Тхэ государственый переворот.

— Понял.

— Я в операторской. Приходи.

— Сейчас приду.

Прежде, чем выйти из каюты, Арч попробовал собраться с мыслями. В их обрывочной карусели промелькнуло что-то необычайно важное, ключевое. А, вот оно. Игрушечный страж.

Засаленный матерчатый пузан в мундире и шлеме, с расползшимся на боку швом, из которого выглядывал клок серой ваты. Арч играл с ним, давал поручения — например, караулить ящик с другими игрушками. Иногда сурово наказывал, засовывая в щель между платяным шкафом и стеной. Было забавно: живые стражи казались грозными и недосягаемыми, а этот, тряпичный, такой безропотный, всецело в его власти.

— Я вам не игрушечный страж, — пробормотал себе под нос Арч. — Игрушки кончились.

И пока он шагал по кольцевому коридору к лифту, пока спускался на лифте в операторскую, в голове у него безостановочно звучала одна-единственная фраза: «Игрушки кончились, ребята. Игрушки кончились, ребята».

Ликка порывисто встала ему навстречу. Арч заглянул в ее широко распахнутые серые глаза, никогда прежде не видевшие ни насилия, ни подлости, ни крови. Глаза человека из другого мира. Из недосягаемого чужого мира, в котором Арчу довелось пожить, да не вышло прижиться.

— Садись, — сказала она. — Я сделала кое-какую выборку для тебя. Смотри. Сначала телеперехват новостей.

В дальнем углу операторской примостился за компьютером сухопарый планетолог из исследовательско-аналитической группы. Перед ним на экране медленно вращалась планета, разукрашенная цветными линиями изотерм, изобар и лохматыми волчками атмосферных возмущений. Просто объект исследования, предмет научного интереса; не ветер, не дождь, не снег — уютная кабинетная абстракция.

Ликка включила выборку из телеперехвата, и Арч забыл про планетолога.

Сначала появился бодрый диктор, сообщивший об отдельных беспорядках, учиненных несознательными элементами. Призвав к спокойствию, заверил, что смутьяны уже обезврежены и понесут заслуженную кару. Сообщение закончилось традиционной похвалой Попечительскому Совету и Высшему Разуму, которые неустанно заботятся о процветании и порядке.

— Это повторяли с утра, через каждый час, — пояснила Ликка. — В промежутках давали развлекательную музыку, вполне бездарную. Потом трансляция прервалась и возобновилась через полчаса. Вот.

На экране возникла одутловатая физиономия Шу Трана Пятнадцатого. Судя по всему, в эфир давали запись, причем сделанную отнюдь не в студии.

Некоторое время толстяк молча, не мигая смотрел в объектив, потом кинул взгляд на листочек с текстом, предательски затрепыхавшийся в его дрожащих пальцах. Оператор сразу укрупнил кадр, и зрителям осталось созерцать лишь благостную лоснящуюся физиономию почти во весь экран.

— Дорогие друзья, сегодня великий день, — объявил шеф страблагов. — Ибо разогнана воровская шайка Джэ Глита Восемнадцатого, злоупотреблявшая властью и притеснявшая народ. Радея лишь о собственном благе, они купались в роскоши, нагло урезая лимиты простых людей. Но мы положили этому конец. Все виновные предстанут перед судом Верховного Разума, который наконец получил правдивую информацию о положении дел и отдал приказ об аресте лжецов и угнетателей. Я, Шу Тран Пятнадцатый, принимаю на себя бремя личной ответственности за все происходящее. На днях будет сформировано подлинно народное правительство всеобщего процветания. Сердечно поздравляю вас, ибо грядут светлые перемены. А именно…

И он монотонно зачитал длинный список. Всем без различия жителям добавлялся один год жизни. А также по две фляги питьевой воды в месяц. Кроме того, совершеннолетним полагалась одноразовая прибавка — четыре дополнительных жвачки, которые могут быть выбраны в течение ближайших двух декад. Трудящимся с десятого по пятый уровень будут единовременно выданы праздничные рационы на всю семью — улучшенные маринованные водоросли, ароматизированный протеин, а для детей сласти в размере полуторной нормы. То же касается и доблестных стражей, без различия рангов. За исключением тех, кто оказал сопротивление представителям подлинно народовластных сил. Немедленно сложив оружие, сообщники низвергнутой шайки облегчат свою участь.

В заключение новоиспеченный диктатор еще раз поздравил население с великим днем, призвал к спокойствию, строжайшей дисциплине и самоотверженному труду ради всеобщего блага.

После чего на экране появились кадры из старой хроники — праздничное народное шествие, невесть по какому случаю. Монолитная колонна со сплетенными накрест руками и приклеенными улыбками бодро маршировала вдоль улицы под барабанный бой.

— Теперь наши оперативные съемки, — прокомментировала Ликка, работая переключателями.

Арч придвинулся ближе к экрану. Видеоматериал шел вперемешку, с разных каналов оперативного наблюдения, еще не смонтированный.