Читать книгу "Практическая магия - Элис Хоффман"

Желания, чтобы он остановился, у нее не бывает никогда, в том-то и дело, как раз это ее и беспокоит, потому что до сих пор всегда бывало наоборот, даже с Джимми. Это мужчина всегда пылал к ней страстью, и ей так нравилось. Потому что, когда ты сам хочешь кого-то, ты оказываешься в его власти. Ведь до чего дошло — в один прекрасный день чувства, которыми обуреваема ныне Джиллиан, побудили ее явиться прямо в школу, где Бен занимается подготовкой своей аудитории к началу учебного года. Она не в силах ждать, когда он придет домой, не в силах дожидаться ночи и спальни и закрытых дверей! Она бросается к нему на шею и говорит, что хочет его сию минуту. На этот раз искренне, иначе, чем говорила Джимми. Так искренне, что не помнит даже, чтобы когда-нибудь говорила те же слова кому-либо другому. На ее взгляд, по крайней мере, — не говорила.

Ни для кого в школьном округе не тайна, что про­исходит между Беном и Джиллиан; новость об этом разнеслась по окрестности со скоростью лесного по­жара. Даже школьный вахтер и тот поздравил Бена с удачей. За этой парой наблюдают соседи, ее обсуждают за стойкой бара «У Бруно». Собаки провожают их по пятам, когда они выходят погулять; к полуночи на зад­ний двор к Бену стягиваются кошки. Каждый раз, как Джиллиан садится с секундомером на валун у водохра­нилища засекать время, пока Бен бегает трусцой, из прибрежного ила выползают лягушки и заводят свой монотонный гортанный концерт, так что, когда Бен, набегавшись, подходит помочь ей слезть с валуна, он должен переступать через скопище влажных, малень­ких серо-зеленых тел.

Когда они где-то бывают вдвоем и Бену случайно встретится кто-нибудь из его учеников, он делается серьезен и заводит разговор о прошлогодних выпускных экзаменах, о новом оборудовании, которое собирается установить в лаборатории, или об окружной олимпиаде по естественным предметам, которая состоится в октяб­ре. Девочки из тех классов, в которых он вел уроки, не­меют в его присутствии и внимают не дыша; мальчики слишком заняты тем, что пожирают глазами Джиллиан, и потому пропускают его слова мимо ушей. Зато Джил­лиан — слушает. Ей нравится, когда он рассуждает на на­учные темы. Он углубляется в биологию клетки, и от этого ее тянет к нему с такой силой, что хоть плачь. Он упомянет поджелудочную железу или печень, и она с трудом удерживается, чтобы не расцеловать его прямо при всех. Он такой умный, что нет сил, но для Джилли­ан главное не только в этом — он и с нею ведет себя, как с умным человеком. Как с человеком, которому понят­но все то, о чем он толкует, и — чудо из чудес! — ей действительно понятно. Впервые до нее доходит, в чем разница между веной и артерией. Ей уже известны все жизненно важные органы, — мало того, она не затруд­нится назвать, каковы функции каждого из них, и уж тем более как каждый расположен в человеческом теле.

Настает день, когда Джиллиан, сама себе поража­ясь, едет в местный колледж и записывается на два учебных курса, которые начинаются с осени. Ей еще неизвестно даже, будет ли она здесь в сентябре, но если все-таки задержится, то намерена посещать занятия по биологии и почвоведению. Поздно вечером, возвратясь домой от Бена, Джиллиан заходит к Антонии и бе­рет у нее на время учебник по биологии, часть первую. Она читает про кровяные тельца и строение скелета. Водит пальцем по схеме, изображающей пищевари­тельную систему. Когда доходит до главы о генетике, зачитывается на всю ночь, так и не ложась спать. Ее захватывает и увлекает та мысль, что при становлении человеческой личности существует последовательный ряд возможностей, имеющий протяжение во времени. Портрет Марии Оуэнс, висящий над кроватью Кайли, представляется ей теперь точным и ясным, как матема­тическое уравнение; подчас, глядя на него вечером, Джиллиан ловит себя на том, что словно бы смотрится в зеркало. А как иначе, думает она в таких случаях. Ма­тематический расчет плюс вожделение — и вот вам в сумме твоя персона. Только сейчас она способна оце­нить тот факт, что получила в наследство серые глаза...

Теперь при виде Кайли, до того на нее похожей, что посторонние принимают их за мать и дочь, Джилли­ан по-настоящему ощущает кровную связь. В чувстве, которое она испытывает к Кайли, поровну от науки и от любви; она готова сделать для племянницы все на све­те! Лечь ради счастья Кайли под колеса грузовика, от­дать несколько лет своей жизни. А между тем Джилли­ан в такой мере поглощена Беном Фраем, что при всей своей любви не замечает, что Кайли с ней почти не раз­говаривает. Она и не подозревает, что с того времени, как в ее жизни возник Бен, у Кайли такое ощущение, будто ее использовали и бросили, и это вдвойне обидно после того, как во время бури, разразившейся в день ее рождения, она стала на сторону тети против матери. Правда, и Джиллиан в свою очередь была тоже на ее стороне и только она одна в целом мире обращается с нею как со взрослой, а не с грудным младенцем, но все равно Кайли не покидает чувство, что ее предали.

Втайне от всех Кайли пустилась на мелкие пакости, более в духе зловредной Антонии. Сыпанула своей те­те в туфли табачного пепла — пусть покрасуется зама­рашкой с грязными ногами, еще и клею капнула туда же для верности. Вывалила в сток ванны баночку тун­ца в собственном соку, после чего Джиллиан выкупа­лась в масляной воде с таким сильным рыбным запа­хом, что на него, впрыгнув в открытое окно, сбежались четыре бродячих кота.

— Что-нибудь не так? — спросила однажды Джилли­ан, поймав на себе враждебный взгляд племянницы.

— Не так? — Кайли похлопала ресницами. Она зна­ла, какой невинный вид умеет напустить на себя, когда захочет. Прикинуться пай-девочкой, какой была ког­да-то. — С чего это ты взяла?

В тот же вечер Кайли заказала с доставкой на дом по адресу Бена Фрая пять штук пицц с анчоусами.

Жить, затаив в душе злобу, было противно, она хо­тела бы радоваться за Джиллиан, честное слово, да все как-то не получалось, покуда в один прекрасный день ей не довелось увидеть, как Джиллиан с Беном идут вдвоем мимо здания школы. Кайли в это время на­правлялась с полотенцем через плечо купаться в город­ской бассейн, но при этом зрелище остановилась как вкопанная на тротуаре перед домом миссис Джеруши, хотя миссис Джеруши, как известно, только ступи но­гой к ней на газон, напустится на тебя с огородной кишкой и держит злобного кокер-спаниеля, суку-ме­далистку по кличке Мэри-Анн, которая жрет воробуш­ков, пускает слюни и хватает за лодыжки маленьких детей.

В воздухе, окружая Бена и Джиллиан, дрожало бледно-желтое сияние, расходясь во все стороны по улице, поднимаясь над крышами домов. Воздух пол­нился лимонным светом, и Кайли, закрыв глаза, пере­неслась мысленно в сад к тетушкам. Там тоже — сядешь в тень в разгар августовской жары, потрешь пальцами лимонный тимьян, и воздух наполнится таким золоти­стым светом, как будто над тобою роятся пчелы, даже когда на целый день зарядит дождик. В том саду по знойным, безветренным дням легко вообразить себе возможности, сама мысль о которых прежде не прихо­дила тебе в голову. Словно, откуда ни возьмись, вдруг прилетела надежда, опустилась возле тебя и никуда больше не денется, не покинет тебя отныне.

В тот день, когда Кайли остановилась перед домом миссис Джеруши, не только она ощутила присутствие чего-то необычайного в окружающей атмосфере. Ком­пания мальчишек, прервав игру в кикбол, останови­лась, потирая себе носы, пораженная благоуханием, струящимся с плоских крыш. Самый младший повер­нулся и побежал домой попросить у мамы лимонного кекса, разогретого в духовке и намазанного медом.