Читать книгу "Луденские бесы - Олдос Хаксли"

Свидетельства ученых мужей средневековья достаточно красноречивы, но еще красноречивее деяния, запечатленные в хрониках. Общество периодически устраивало расправы над так называемыми ведьмами, свято веря в колдовство и страшась дьявола. Вот пример из французской истории, относящийся почти к тому же периоду, который описан в этой книге. Летом 1644 года несколько деревень неподалеку от Бона были разрушены необычайно сильным ураганом, после чего местные жители решили отомстить приспешникам Сатаны, погубившим урожай. Ревнителей веры возглавил семнадцатилетний мальчишка, утверждавший, что он обладает безошибочным нюхом на ведьм. Крестьяне схватили и забили до смерти нескольких женщин, других жгли раскаленными лопатами, кого-то спалили в печах, кого-то сбросили с крыши. Чтобы положить конец этой вакханалии террора, парламент Дижона прислал двух специальных чиновников с отрядом вооруженной полиции.

Как мы видим, общественное мнение было целиком и полностью на стороне теологов и юристов. Однако среди людей образованных такого единства не наблюдалось. Крамер и Шпренгер с возмущением пишут о людях, сомневающихся в существовании ведьм (очевидно, уже в конце пятнадцатого века таких скептиков было довольно много). Авторы знаменитого трактата целиком и полностью поддерживают теологов и вероучителей, которые сурово осуждают «нечестивцев, утверждающих, будто никакого ведьмовства не существует, будто это воображение людей, которые, не прозревая истинной причины событий, приписывают их колдовству, а ведь в действительности дело не в каких-то скрытых причинах, а в кознях дьяволов, действующих самостоятельно либо при содействии колдунов. Люди истинно ученые единодушно осуждают сие пагубное заблуждение, а более всех ревностен святой Фома, причисляющий сомневающихся к сонму еретиков, ибо их сомнение произрастает из неверия».

Эта теоретическая установка чревата практической проблемой. Возникает вопрос: те, кто утверждает, что ведьм не существует, — кто они? Злонамеренные еретики или же просто подозрительные личности, придерживающиеся еретических убеждений? Судя по всему, правильным было сочтено первое мнение. Однако, хотя все «приверженцы сей злой доктрины» заслужили отлучение от церкви со всеми сопутствующими земными карами, «следует также принимать во внимание, сколь много на свете людей, которые в силу своего невежества погрязли в сем заблуждении. Поскольку заблуждение сие весьма распространено, предусмотренные законом кары следует применять с милосердием». Но, с другой стороны, «пусть никто не думает, что может уйти от наказания, сославшись на невежество, ибо и среди грешащих по незнанию встречаются серьезные преступники».

Одним словом, официальная позиция церкви состояла в следующем: хотя неверие в колдовство, безусловно, является ересью, сомневающихся не нужно подвергать преследованиям. Достаточно держать их под подозрением, и если они упорствуют в своих ложных взглядах, отвергая постулаты католицизма, то их ждут серьезные неприятности. Вот чем объясняется предостережение, изложенное Монтенем в 11-й главе его Третьей книги: «Ведьмы, живущие неподалеку от меня, оказываются под смертельной угрозой, когда кто-нибудь начинает против них свидетельствовать. Для того чтобы соотнести примеры, приведенные в Священном Писании, — а никто и не думает подвергать сомнению их истинность, — с событиями современности, слабого человеческого ума недостаточно, ибо нам непонятны причины происходящего, а также пути, которыми движется Провидение. Лишь один Господь, — пишет Монтень, — может определить, что является чудом, а что нет. Верить нужно Богу, а верить людям мы обязаны не всегда, потому что свидетель — всего лишь один из нас, и не может не сомневаться в правдивости своих слов; к тому же, как знать, не лишился ли он рассудка?» Далее следует цитата, которую следовало бы золотыми буквами написать на всех церковных алтарях, на всех судах, университетах, сенатах, парламентах и правительственных резиденциях. Пусть эти слова горят ярким неоном, и каждый может прочесть их издалека: «В конце концов, нужно придавать слишком большое значение собственным фантазиям, чтобы из-за них сжигать людей заживо».

Полвека спустя Селден проявил куда меньше осторожности, как, впрочем, и гуманизма: «Закон против ведьм не доказывает, что они действительно существуют; но он карает злобу тех, кто прибегает к колдовству, чтобы нанести вред своим ближним. Если человек верит, что он может наслать на кого-то порчу, трижды повернув свою шляпу и выкрикнув магическое слово „базз!“, хотя на самом деле это, конечно, полная чушь, тем не менее он заслуживает смертной казни, как то предписывают государственные законы, ибо в его смехотворных действиях содержится злой умысел». Селдон был слишком большим скептиком, чтобы возводить фантазии в ранг догмата, но в то же время, будучи юристом, он считал, что человека можно сжечь заживо, если этот человек сам считает себя колдуном. Монтень тоже был человеком закона, однако его рассудок отказывался слепо повиноваться юридическим постановлениям. Когда Монтень думал о ведьмах, прежде всего ему в голову приходил не злой умысел, а болезнь рассудка, причем, возможно, вполне излечимая. «По совести говоря, — писал он, — я бы предпочел лечить их не цикутой, а чемерицей (так называлось лекарственное средство, при помощи которого тогдашние врачи лечили меланхолию и безумие)».

Впервые критика теории дьявольского наущения и охоты на ведьм прозвучала из уст немецкого врача Иоганна Вайера в 1563 году и кентского помещика Реджинальда Скота, опубликовавшего трактат «Открытие колдовства» (1584). Гиффорд и Харснет относились к современным суевериям с таким же скептицизмом, однако не осмеливались оспаривать содержавшиеся в Библии сведения об одержимости, магии и союзе с дьяволом.

Но на всякого скептика находилось достаточное количество тех, кто искренне верил в колдовство. Самый достопочтенный из них — несравненный Жан Боден, который, по его собственным словам, написал книгу «Демономания колдунов» еще и для того, чтобы «дать достойный ответ сочинителям книжек, находящим оправдания для колдунов, ибо это сам Дьявол наущает сих авторов писать подобные творения». С точки зрения Бодена, скептики заслуживают костра не в меньшей степени, чем колдуны, которых они пытаются защитить и оправдать.

Король Яков I тоже написал свою «Демонологию», придерживаясь примерно той же позиции. Он пишет, что разумник Вайер защищает колдунов и своим сочинением «выказывает, что и сам принадлежит к этому сословию». Прославленные современники короля Якова — сэр Уолтер Рэйли и сэр Френсис Бэкон тоже были на стороне искренне верующих. На протяжении семнадцатого века в поддержку охоты на ведьм выступали многие из просвещенных англичан: философы вроде Генри Мора и Кадворта, ученые врачи вроде сэра Томаса Брауна и Глэнвила, видные юристы вроде сэра Мэтью Хейла и сэра Джорджа Макензи.

Во Франции семнадцатого столетия все теологи признавали существование колдунов, однако отнюдь не все духовенство было увлечено охотой на ведьм. Были и такие священники, которым казалось, что это занятие не только отвратительно, но еще и наносит вред общественному спокойствию и заведенному порядку. Такие клирики осуждали своих фанатичных коллег и всеми мерами старались сдерживать их пыл. Похожая ситуация сложилась и среди юристов. Были среди них такие, кто с удовольствием отправлял на костер женщину, которая «намеренно помочилась в земляную дыру, дабы породить ураган, который стер с лица земли ее деревню» (это аутодафе состоялось в 1610 году в Доле). Но были и другие, умеренные, кто, веря в существование ведьм, не желал принимать участие в судебных процессах над ними. Однако при абсолютной монархии последнее слово всегда остается за королем. Людовика XIII проблемы дьявола занимали очень живо, однако сын и наследник этого монарха повел себя иначе. В 1672 году Людовик XIV отменил смертные приговоры, вынесенные руанским парламентом ведьмам и колдунам. Виновные отделались ссылкой. Парламент заявил протест, используя теологическую и юридическую документацию, но на короля эти доводы не подействовали. Его величеству было угодно, чтобы ведьм более не жгли, и этого оказалось вполне достаточно.