Читать книгу "Повести Сандры Ливайн и другие рассказы - Александр Кабаков"

Еще через минуту дело было сделано – мы присели к бару, он подозвал какого-то малого в не столь ослепительном, но тоже сияющем белизной мундире, что-то ему буркнул, и парень исчез. Мы выпили ровно по глотку, я джина, капитан чистой воды, когда посланный вернулся. Он произнес короткую фразу – насколько я поняла, по-гречески, – щелкнул каблуками, поклонился мне и растворился в воздухе, полном слезящихся огней. Когда в воздухе появляются такие огни, это означает только одно: мне уже не стоит пить джин.

– Мадам, – капитан откашлялся, сделал глоток воды и посмотрел мне в глаза. – Офицера по фамилии Ставракис в команде нет. Я даже не уверен, мадам, что вы правильно произносите эту вроде бы греческую фамилию. Насколько мне известно, самой молодой красотке в первом классе – не считая, конечно, вас, мадам, – семьдесят один год… Если позволите, я распоряжусь, и вас проводит до дверей каюты мой первый помощник. Только до дверей, мадам… Я весьма сожалею, что не смогу покинуть бал еще по крайней мере час…

Он снова посмотрел мне прямо в глаза.

И вдруг я увидела, что это и есть Джо Ставракис, только седой и без завитой бородки – зато с потрясающими усами щеточкой.

– Ты быстро продвигаешься по службе, Джо, – сказала я. – Если так пойдет дальше, тебе понадобятся большие деньги, трети моих не хватит. Да, Джо? Пойдем ко мне напоследок, пойдем…

Капитан пожал плечами.

– Видишь, – сказал он, – ты так и не научилась ничему. Даже капитана ты считаешь своей прислугой… Кстати, тебе интересно мое настоящее имя? Так вот: меня действительно зовут Ларой, мои родители не просто читали русские книги, они были русскими…

Капитан покачнулся и медленно поплыл вверх, к слезящимся огням. Его бальное платье надувалось, как воздушный шар.

* * *

Некоторое время я вспоминала, каким образом получилось, что я лежу на постели в вечернем платье, а мои туфли стоят на прикроватной тумбочке – аккуратно, рядышком. Потом вспомнила и попыталась сообразить, какое сейчас время суток – в конце концов решила, что ночь уже кончается. Потом поняла, что физических сил у меня достаточно, чтобы нажать на кнопку, открывающую жалюзи, дело за душевными.

В конце концов я нажала на проклятую кнопку – правда, производя это действие, я пару раз заснула.

В окне был солнечный день. И по каким-то непонятным мне самой признакам я догадалась, что корабль стоит у очередного причала.

В гостиной я увидела открытый и пустой сейф. На столе, там, где вчера сидела Лара, лежал листок бумаги.

Под фирменным тиснением Star Sky явно женским почерком было написано вот что:

«Дорогая, не огорчайся, считай, что ты просто заплатила налог судьбе. Твоя доля под подушкой. Когда я засовывала ее туда, ты во сне произнесла выдуманное имя моего мужа. Но если тебе так нравится, пусть он остается Джо. Твоя Лара. Кстати, меня на самом деле так зовут – родители не просто читали русские книги, они были русскими».

Под подушкой лежал бумажный мешок, предназначенный для вещей, сдающихся в прачечную. Я не стала проверять его содержимое – вряд ли это было грязное белье.

* * *

В коридоре первого класса, как всегда, пусто, и некому обратить внимание на босую женщину в вечернем платье.

Выйдя на боковую открытую дорожку, на которой сейчас, разумеется, нет ни одного джоггера, я едва не теряю сознание от влажной духоты. Похмелье в тропиках – это ужасно.

Глубоко внизу по широкому трапу льется толпа – все в шортах и майках.

Островной городок неотличим от всех, уже виденных, – две улицы параллельно линии берега и торговые переулки, понемногу заполняющиеся пассажирами левиафана.

Мне кажется, что я вижу их.

Он так и несет деньги в алюминиевом банковском кейсе. Шорты и гавайка ему не идут, ему надо всегда быть в белом кителе.

И ей не идут джинсы – собственно, не ей, а ее имени.

* * *

Все дело в том, что я совершенно одна.

А их двое. Нет, Джо, это несправедливо – вас двое, и вы получаете две трети. Надо бы наоборот.

Однако хватит рыдать. Каждый делает то, что умеет.

Деньги ничего не заменяют и даже не утешают, но если уж начал их добывать, то останавливаться нет смысла.

Александр Кабаков***Кое-что о Сандре

С давних романтических времен юности я мечтал поехать (или поплыть?) на большом трансокеанском корабле. Чтобы всюду ковры, красное дерево, начищенная медь и шампанское, чтобы дамы в перчатках и мужчины в смокингах, чтобы кровь вытекала выпуклой лужей из-под двери каюты (привет от Агаты Кристи), а оркестр, не обращая внимания ни на что, наяривал бы Star dust … У беспорядочно начитанных молодых людей в голове столько мусора!

И вот в 1997 году, в разгар докризисной гульбы, я поплыл на корабле Celebrity , одном из трех (или тридцати?) крупнейших в мирекруизных теплоходов, по Восточным Карибам. Такой, из крупнейших, недавно опрокинулся и потонул на мели, где воробью по колено… Сплошная пластмасса и алюминий. Не то что красного – вообще дерева нет. Хай-тек, в общем.

Это были, мне кажется, самые скучные десять дней в моей жизни. Хотя оркестр играл «Звездную пыль», но под нее танцевали американские рабочие с женами и пенсионеры. Хотя они действительно были в смокингах и вечерних платьях – но, кроме этого, в их чемоданах были только широкие шорты и еще более широкие майки – для дневного времени. Все островки были одинаковые, и сувениры на них продавались одинаковые, и жара стояла одинаковая – под сорок по неведомому там Цельсию… Убейте меня, я не помню сейчас ни одного островного названия, кроме Сан-Мартен – но сам этот остров тоже не помню.

Бары на корабле открывались в одиннадцать. Любезная леди с соседнего табурета заботливо сообщила мне, что текила до обеда вредна, а с лаймом особенно. Озлобленный всем на свете, я ответил, что мой доктор запрещает мне до обеда только гамбургеры – как раз такие, мэм, грубо ткнул я пальцем во второй, который она доедала. «А, вы из Европы», – определила она по акценту и в ужасе отвернулась, как если бы обнаружилось, что я только что выполз из ада.

После этого разговора я стал покупать скотч большими бутылками на островках, в дьюти-фри – больше там все равно нечего было покупать.

От белой горячки и алкогольного гепатита меня спасли тоже дамы и тоже несчастные.

Одна – принцесса Диана, погибшая в эти дни. Я почти перестал выходить из каюты, обедал не в ресторане, а в корабельном фаст-фуде и неотрывно сидел перед телевизором. Новости о кошмаре под парижским мостом и версии следователей передавали непрерывно. Я стал меньше пить – увлеченный сюжетом, забывал сделать глоток. Однако к концу суток кончалась и бутылка – тут я чувствовал, что лицо мое намокло от слез, и вспоминал, что корабль уже, наверное, причалил к очередному островку и пора бежать в дьюти-фри…