Читать книгу "Дом моделей - Александр Кабаков"

Она не нашла слова, только пожала плечами.

«Знаю – и все. И знала, что встречу вас, даже не искала специально. Зачем, если все равно встречу... Поменяйте все, слышите, поменяйте, поменяйте! И не выдумывайте себе про литературу, какое вам дело до литературы вообще, вы о себе подумайте, бросьте все это, если уж действительно больше не можете, бросьте все это, всю теперешнюю вашу жизнь, и не терзайтесь...»

Она замолчала, молчала целую минуту, наверное, и я молчал тоже... Наконец она закончила еле слышно: «И если вам будет трудно все ломать одному, совсем трудно, я помогу вам... Хотя из этого ничего не следует...»

И, не дожидаясь моего ответа, встала, быстро протиснулась к дверям, исчезла.

По всем канонам романтического жанра я приходил туда каждый вечер в течение примерно двух недель, но она не появлялась.

В эти две недели я не мог не то что писать, но даже и думать перестал о сочинении. Да и на службе стал невнимателен, что сразу же заметили, потому что был известен мелкой аккуратностью и абсолютной исполнительностью, чему все удивлялись, «надо же, творческий человек, а не опаздывает и долги отдает», не понимая, что именно так я освобождаюсь.

Однако, день за днем, я начал отвлекаться, сначала один вечер пропустил по какой-то причине, потом два просто так, забыл – и все вернулось на старую дорогу. Пьянство, бессонница, безнадежные размышления о полной своей неспособности еще хоть когда-нибудь что-нибудь сделать – в общем, знакомый кошмар. Время от времени только всплывало откуда-то «поменяйте все, слышите, поменяйте, поменяйте», но всплывало неярко, как цитата из прочитанного, и о том, чтобы последовать этому призыву, с неожиданной исступленностью прозвучавшему еще так недавно, не возникало и мысли.

И еще не то две, не то три недели исчезли, провалились в забытое.

И однажды, случайно проходя мимо, я снова забрел туда – трудно поверить, но почти без мысли о ней, просто выпить, пора было возобновить состояние, плывущий туман, в котором находился постоянно.

Со стаканом, примерно на треть наполненным соломенно-желтой, едва ощутимо отдающей дымом жидкостью, я сел за столик в самом углу – и только тогда вдруг все наехало, возникло, проявилось, будто на болтающейся и всплывающей в кювете фотобумаге: за этим столом мы сидели в последний раз. Я выпил залпом – надо было перебить, отогнать видение – и двинулся к стойке повторять...

Когда я шел обратно, некто – он уже сидел в баре, когда я вошел, но я не обратил на него внимания – встал и деликатно, не полностью, преградил мне дорогу. Я молча, но с выражением вполне недоброжелательного недоумения посмотрел ему в глаза, а потом смерил взглядом с головы до ног – давно, еще во времена советских пивных, усвоенный мною прием отшивания ханыг, набивающихся на беседу и угощение.

Человек был ростом не мал, почти с меня, но крайне незначителен общим сложением, узкоплеч, с маленькой, сплющенной с боков головой на тонкой шее. Нельзя сказать, чтобы он был лыс, просто сероватые волосы росли удивительно редко, нос был довольно длинен, тонок и извилист, губ, можно сказать, не было вовсе, а цвет глаз – возможно, из-за недостатка света в забегаловке – не просматривался. Одет он был соответствующим образом: кажется, серый, кажется, костюм, кажется, серая, кажется, рубаха...

Однако стоял он, препятствуя моему движению, твердо, не реагируя на мои красноречивые знаки глазами.

«Да?» – Я вложил максимум неприязни в этот полувопрос, поскольку с кем бы то ни было общаться сейчас мне не хотелось даже больше обыкновенного.

«Извиняюсь, не такой-то будете?» – говорил он с каким-то не совсем мне внятным провинциальным акцентом, но робкими были только слова, а интонация вполне независимая.

«Допустим, – все так же недоброжелательно и даже грубо ответил я, – а откуда, собственно, вы меня знаете и какое у вас ко мне дело?»

«Да вы присаживайтесь, – пригласил он, как будто я к нему на прием пришел, – присаживайтесь, два слова, буквально, чисто одна минута...»

Он отступил в сторону, я прошел к своему столику и сел, он тут же пристроился напротив. Стало понятно, что это тот случай, когда проще послушать минут десять и только потом прогнать, чем продолжать настаивать на своем праве непрерываемого одиночества.

«Только, пожалуйста, недолго, у меня совсем нет времени. – Я заметил, что уже оправдываюсь, так всегда бывало, когда я сталкивался не с грубым напором, а вот с таким канюченьем. – И вообще я сегодня устал, хочу один побыть...»

«Буквально пять минут, важное дело, понимаешь...»

И не успел я продохнуть от этого внезапного перехода на «ты», как он уже брякнул:

«Вот, понял, девушка тут с тобой недавно была, я о ней предупредить хочу, что она это... нечестная... в общем, по жизни конкретно... ну сам знаешь... по-мужски говоря, блядь в смысле...»

Кто бы мне объяснил, что случилось тогда в моей голове? Но почему-то, вместо того чтобы послать его или даже обозначить – хотя бы – движение кулака к его упырьей роже, я спросил: «А почему я раньше... тебя здесь не видел?»

Неожиданно этот идиотский вопрос произвел на него впечатление, он засуетился, вскочил из-за моего столика: «Да я вон там, вот здесь, понял, тебе не видно было, а я там сидел, чисто выпить пива зашел, и тут, прикинь, вижу ее, я по жизни ее вот так знаю, ты понял, мы в школе вместе учились, а потом она пошла и стала ходить, и столько пацанов подставила, ты вообще упадешь, а кто ей тебя велел сделать, я знаю, но это такой крутняк, я даже тебе не скажу, пусть мы с тобой братья, но тут все отдыхают...»

В этот момент пародийной его речи до меня дошел наконец ее смысл, и с легким щелчком – так становятся на место детали оружия, собираемого «без отвертки», – стало на место все, что происходило со мною с того вечера, как она подсела ко мне...

«Пошел отсюда! – прошипел я, приподнимаясь, и он тут же оказался стоящим у выхода. Я оглянулся – дело, видимо, и на этот раз шло к закрытию, в заведении было пусто, только буфетчица испуганно пялилась на меня из-за стойки. Он сделал было движение вернуться, объясниться, видимо, хотел, гадина, но я уже заорал, как не орал давно, с молодых времен, с качанья прав, предшествовавшего дракам: – Пошел, гнида, еще рот откроешь – удавлю на хер!»

Он исчез. Со стороны стойки раздался негромкий звук, я оглянулся – буфетчица прокашлялась и уже почти слышно прошептала: «С пацанами вернется, он с пацанами вернется, ой, молодой человек, он же с пацанами вернется, вернется...»

Да, все встало на место.

Вот почему она показалась мне с самого начала отчасти знакомой, я-то подумал, потому что у нее внешность такая... среднеарифметически симпатичная, – ничего подобного, просто она абсолютно совпадает с описанием той, желтоволосой, только выкрашена получше, все же не уличная...

Она проститутка.

Она пришла, чтобы меня подставить.

Следом за нею идут бандиты.