Читать книгу "Проект "Миссури" - Яна Дубинянская"

«Он ЗНАЕТ», — говорила Алина.

…И еще это: процент погрешности.

— Помоги мне, — хрипло сказал Андрей. — Звоночек… помоги.

* * *

— И что это тебе даст? — спросила она.

Не отказала. Слава богу, не отказала сразу.

— Тебе поверят. Ты — символ нации. Моральный авторитет. Тебе даже не придется упоминать моего имени: говори только о «Миссури». Об альма-матер, институте, который слишком много тебе дал, чтоб ты могла спокойно выносить грязную кампанию против него. Только возьми верный тон. Чтобы ни малейших… ты сумеешь. Созови пресс-конференцию, я очень тебя прошу. Ради…

Он запнулся. Действительно: ради чего? Их великой любви? Но попытка возродить у этой женщины не то что саму любовь — хотя бы воспоминание о ней — потерпела абсолютный крах. Справедливости? Честных и прозрачных выборов?.. Он не сумел сдержать иронической усмешки; жалкая карикатура на прославленную улыбку Андрея Багалия.

— Ради твоей победы, — сказала Звенислава. — Только давай будем честными, Андрей. ИХ победы.

— Чьей?

Он и вправду не понял. Понял через четверть секунды; но то недоумение, что успело проскочить в его взгляде, было искренним. А ведь если бы не это, вдруг осознал он, она бы сейчас встала и ушла. Навсегда.

— Тебе так легче, — медленно выговорила она. — Верить, что это и в самом деле твоя жизнь, твой успех, твоя победа. Я бы тоже так хотела, но не могу. Я помню… ту ночь, Андрей. ОНИ сделали с тобой что-то страшное. Со мной, наверное, тоже… но по себе никто этого не чувствует. ОНИ хотят, чтобы ты победил на выборах, и вряд ли перед чем-то остановятся. Ты мог бы и не приезжать… Хотя и это, наверное, была ИХ идея.

Резко помотал головой:

— Моя.

Звенислава подалась вперед. Ее глаза расширились — черные, бездонные.

— А тебе не приходило в голову попытаться их переиграть? Пусть на этих выборах победит Николаенко — это же точно не входит в ИХ планы! Ты спровоцируешь ИХ на какой-нибудь ложный шаг, а если и нет, все равно получишь четыре года форы. Возможность провести свое собственное расследование: что представлял… представляет собой проект «Миссури»…

Андрей вздохнул. Почти слово в слово — текст бесчисленных сообщений, которые ежедневно оставлял на автоответчике или присылал по е-мейлу этот сумасшедший, Гэндальф. Правда, тот не стеснялся в выражениях, называя его то марионеткой, то опереточным президентом, — в конце концов Алина стала уничтожать его письма, не читая, и стирать звонки после первого же звука голоса. И еще он все время, совсем уже по-театральному пафосно, взывал к неотмщенной крови Влада… или что-то в этом роде.

Между прочим, достаточно сильный аргумент. И сейчас его можно развернуть в другую сторону. Пока остается надежда, что этой женщине все же не до конца безразлична его жизнь.

— Влад уже пробовал.

Ждал обвинения в трусости. Но Звенислава сказала другое:

— Влад был восемнадцатилетний мальчик. У него ничего не было, кроме светлой головы и компьютера на работе. Кстати…

Она опустила глаза. Проговорила задумчиво, почти про себя:

— ОНИ знали, что он будет там в тот вечер… что попытается… Откуда? Неужели — до такой степени проникновение в мозг? Или проще… намного проще…

Андрей приподнялся. Чужим, надтреснутым голосом подозвал официанта:

— Счет, пожалуйста.

Больше всего на свете ему хотелось, чтобы они разошлись сейчас в разные стороны. Лучше — в противоположные. И никогда больше ее не видеть; разве что по телевизору, который, как известно, можно выключить в любой момент.

Аля была права. Аля… Тоже давно нелюбимая, но и не чужая. У них есть общее дело и общая тайна того зимнего вечера. Тайна из разряда не скелета, а разлагающейся падали в шкафу. До которой, слава богу, не добраться ищейкам Владимира Николаенко. Которой не имеет права коснуться никто.

А ОНА — догадалась.

Разойтись. Не видеть. Никогда…

Впрочем, элементарнейшие правила приличия требовали отвезти женщину обратно домой, в данном случае в одну из ее бесчисленных региональных квартир. Вернуть, откуда взял, усмехнулся Андрей. Вероятно, не будет преступлением против этикета просто распахнуть дверцу автомобиля перед входом; подниматься наверх, навстречу звездной свите и — он передернул плечами — несостоявшейся теще было бы как-то чересчур.

Звенислава остановилась перед длинным зеркалом в холле, несколько раз обернула вокруг шеи шелковый шарф. Конечно, ей надо беречь горло. Мелочи жизни большой певицы… звезды. Интересно, как бы ей удалось стать этой самой звездой, символом нации, взирающим свысока на все в нашем несовершенном мире, если бы не «Миссури»? Не комбинаторика нервной системы в секретной лаборатории?!.

А она еще позволяет себе в чем-то его обвинять. И говорить о проценте погрешности.

А вдруг?..

Нелепое сомнение, вот уже пятнадцать лет подряд отравлявшее его жизнь.

Швейцар заученно попросил их заходить еще. Андрей кивнул, не забыв улыбнуться, а Звенислава прошла мимо молча, с каменным лицом. Она никогда не обращала внимания на людей вокруг себя. Вполне естественно, что в институте никто ее не любил. Нынешняя всеобщая к ней любовь — противоестественна.

…Водитель встречал их у машины. Андрей еще издали заметил: что-то не так с его лицом. Обалделое выражение глаз, как у человека, только что Получившего одновременно удар по голове и наследство от троюродной тетушки. Небрежно свернутую газету на капоте увидел позже, подойдя к машине почти вплотную.

Всю первую полосу провластного «Вестника» занимала фотография Владимира Николаенко. В жирной черной рамке.

Андрей читал, и параллельно в голове проносились отрывочные, неотлаженные мысли. «Безвременно»… а ведь по виду никто не сказал бы, здоровый мужик… «инсульт»… странно, что не сумели откачать… «не приходя в сознание»… всем покажется странным… «глубоко скорбим»… в прессе развернут кампанию, обсуждая, кому выгодно… «соболезнования семье»… но это уже не сыграет никакой роли… «заслуги покойного»… опереточный второй тур с каким-нибудь Виерским… «вечная память»…

Звенислава молчала. Наверное, читала через плечо.

— Садитесь, госпожа, — подал голос водитель. — И вы… господин Президент.

Часть вторая

Пролог

— Никита Солнцев.

Большинство членов комиссии он уже знал в лицо, но тетеньку в узких очках с краю видел впервые. Именно она, сверившись с электронными ведомостями, и бросила ему серьезный упрек:

— Вам еще нет полных двадцати.

— Будет, — очень уверенно сказал он.

Некоторые члены заулыбались. Дядя, который сидел почти на всех экзаменах, листал толстую папку; если его, Никиты, личное дело, то уму непостижимо, как там могло накопиться столько бумаг. Не поднимая глаз, дядя скомандовал: